Александр Антонов - Русская корлева. Анна Ярославна
— Остается тебе, благочестивый государь, одно: тайно слать послов и сватов в далекую Россию и наказать им привезти невесту. А по-другому у нас с тобой, сын мой, ничего не получится. К тому же поберегись матушки. Ежели Констанция прознает что-то, быть тебе вдовым до конца дней их.
— Ты прав, святой отец. Меня, как вепря, загнали в болото и нет из него ни одной тропы, дабы обрести свободу.
Король был повергнут в уныние. Будь у него побольше силы и власти над сеньорами, будь они милосерднее к нему и прояви они желание поддержать его, он бы не задумываясь поступил так, как советовал его духовный отец. Но сегодня никому из герцогов и графов — всем вассалам французской короны — брак Генриха с княжной из России не будет желателен. И только норманнский герцог, верный друг короля, сын покойного Роберта Дьявола, Вильгельм, поддержит его. Как этого мало для успешного визита в Россию! И Генрих в отчаянии крикнул:
— Святой Дионисий, помоги мне, надоумь раба твоего верного, как поступить! Молюсь тебе и стенаю!
— Ты помолись, сын мой, помолись. И придет озарение. Мы вместе будем искать праведный путь, и Господь Бог не оставит нас в беде, — мягко сказал каноник-канцлер.
— Спасибо, святой отец, спасибо. Ты моя опора.
— А завтра утром я приду к тебе, и, надейся, мы найдем праведный путь к цели. Только помолись, — твердил каноник.
С тем он и ушел, оставив короля наедине с грустными думами.
Генрих согласился со всем, что открыл ему Анри д’Итсон. Да, ежели он попытается просить благословения папы римского, то его ждет неминуемая неудача. Невольно он вспомнил о матери, вдовствующей королеве Констанции. Генрих бранил ее самыми нелестными словами, сравнивал с горгоной, которая умела жалить, как бы далеко ни была. Однако Генрих винил и себя за то, что произошло уже очень давно, когда ему было всего восемь лет.
Тогда он стал свидетелем прелюбодеяния матери с молодым графом Дофеном Ферезским. Генрих случайно застал их в охотничьем домике Булонского леса. А в этот день неожиданно вернулся из Реймса отец принца Генриха, король Роберт. И маленький принц в простоте душевной сказал ему при встрече:
— Батюшка, а у нас сегодня гость.
— Где он? Кто? Куда послать слуг, чтобы позвали гостя к столу? — спросил отец, потому как знал уже, что во дворце в этот час никого из посторонних нет.
— А граф Дофен-охотник в Булонском доме. Он там с матушкой, — сверкая большими карими глазами, ответил с детской наивностью юный принц. — Я гулял там и видел.
Король Роберт побледнел, потом побагровел. Он давно подозревал королеву в супружеской измене. Крикнув камергеру: «Коня!» — он побежал к коновязи, где стояли оседланные кони телохранителей, вскочил в седло и помчался к Булонскому лесу, который начинался в полулье от острова Ситэ. Следом за королем мчались три его воина-телохранителя.
Генрих в тот день не узнал, что случилось в охотничьем домике Булонского леса. И только позже он понял из разговоров старших, какую бурю породил своими неосторожными словами. Король Роберт влетел в домик, когда Констанция и Дофен еще нежились в объятиях друг друга. В страхе они соскочили с постели, Дофен схватился за меч, но поднять его не успел. Меч короля пронзил ему грудь. В тот же миг Роберт повернулся к Констанции и ударил ее кулаком по голове. Констанция упала, потеряв сознание. Роберт поднял ее, выбежал из домика, вскинул супругу на круп коня, вскочил в седло и в сопровождении воинов — теперь уже свидетелей — поскакал к дому парижского епископа Филиппа. Роберт внес ее в дом, опустил в кресло. Она лежала полуобнаженная, с красными пятнами поцелуев на шее. Король Роберт потребовал от епископа Филиппа:
— Владыка, немедленно сверши обряд расторжения супружеских уз с этой мерзкой женщиной. Вот свидетели ее неверности. Или я убью ее, если ты откажешь! — И король выхватил меч.
Епископ Филипп знал крутой нрав короля. Измена Констанции была очевидна. И епископ, подумав, что отказ свершить обряд развода будет чреват для него многими бедами, сказал:
— Мой сын, в доме своем я не могу выполнить твою просьбу даже при свидетелях. Идем в храм. Там и я свершу таинство расторжения брака. Неси же ее, как она есть.
Королева все еще пребывала в небытии. Роберт вновь взял ее на руки и ушел следом за епископом. В храме Филипп окропил Констанцию холодной водой, и она открыла глаза. Ее поставили на ноги. Воины держали ее за руки, чтобы она не упала. К этому времени в храме собрались другие священнослужители, которых позвали ночные служки. Кто-то из них накинул на королеву мантию, укрыл ее наготу. И послe этого епископ Филипп совершил обряд расторжения супружеских уз короля и королевы. Констанция ни словом, ни жестом не воспротивилась тому, что сделалось над нею. Король тоже был молчалив. Лишь на скулах гуляли желвака, да смотрел он в одну точку мрачным взором и видел лишь убитого им графа Дофена Ферезского. Епископ Филипп дважды приносил ему чашу с вином, король, не вымолвив ни слова, выпивал вино и продолжал оставаться безучастным ко всему. Так он просидел в некоем оцепенении до полуночи. Потом сказал епископу:
— Там, в Булонском лесу, в охотничьем доме убит мною граф Дофен Ферезский, донесите весть о том его близким.
— Исполним, сын мой, — ответил епископ Филипп.
Королеву Констанцию в ту же ночь отвезли в родовой замок Моневилль. Ночь в пути она провела без сна и вспомнила, как в сумерках перед нею промелькнуло в дверях охотничьего домика лицо ее сына Генриха. Она поняла, что только он стал причиной ее позора, и возненавидела его. Позже она добилась, чтобы бывший супруг отдал ей младшего сына Роберта. Этот маленький, четырехлетний принц, личиком был похож на Констанцию, и король без сожаления отдал его матери. Констанция, получив от Роберта сына, каждый вечер, укладывая его в постель, пела ему колыбельную: «Ты будешь королем великой Франции, я приведу тебя к трону». И многие годы, до возмужания юного принца, она воспитывала в нем ненависть к отцу и к старшему брату. Время покажет, что ей это сполна удалось.
Спустя три года отец Генриха отправился в поход, заехал по пути в замок дальнего родственника графа Пуатье де ла Марша и там провел несколько дней. За это время он влюбился в юную дочь графа Маргариту и попросил ее руки. Граф Пуатье любил Роберта и дал согласие. Маргарита и Роберт обвенчались. Они были счастливы. Но Констанция сумела отравить жизнь бывшего мужа и его молодой жены. Ее происками по воле папы римского Иоанна Девятнадцатого, итальянца из рода графов Тускуло, брак Маргариты и Роберта был признав кощунственным и недействительным, потому как Маргарита приходилась Роберту родственницей в пятом поколении по мужской линии. И наступил роковой год. Роберт, безумно любивший молодую жену, вынужден был с нею расстаться и стал искать себе смерти. И в одном из походов во Фландрию, с которой Роберт вел постоянные войны, отчаянный король врезался в самую гущу фландрийских рыцарей и был убит.
Восшествие на престол Франции двадцатилетнего Генриха Первого в 1031 году было омрачено проклятием матери. Его брак с принцессой Матильдой, дочерью германского императора Конрада, принес одни страдания. Через шесть лет Генрих овдовел. Тогда-то Констанция и сказала своему сыну Роберту: «Милый принц, тебе, а не Генриху продолжать династию Капетингов. И помогут тебе в этом мои друзья — император Германии Генрих Третий и граф Анри де Блуа». — «Спасибо, матушка-королева, я не уроню чести дома Капетингов», — ответил молодой Роберт.
И вот уже почти пятнадцать лет мать и сын враждовали против короля Генриха и погубили в междоусобицах за Бургундию не одну тысячу своих подданных. Каждый из братьев, а вкупе с Робертом его мать, считал, что только он должен владеть этим благодатным и богатым краем.
Ночь была на исходе, когда Генрих забылся в тревожном сне. А утром, едва наступил рассвет, в королевскую опочивальню пришел каноник-канцлер и голосом, полным ликования, сказал:
— Государь Франции, сын мой, все, что ты задумал, мы исполним благополучно. — По виду Генриха прозорливый Анри понял, что у короля была бессонная ночь, что он не исполнил совета помолиться. Но духовный отец простил королю сей малый грех и продолжал: — В долгом молении я нашел тот праведный путь, и с Божьей помощью мы пройдем его удачно.
Генрих встал с ложа, позвал слугу. Тот пришел с тазом и кувшином, помог королю умыться, одел его. Генрих в эти минуты преобразился и выглядел оживленным, деятельным. Он усадил Анри близ камина, в котором уже пылал огонь, и попросил:
— Прости меня, святой отец, ныне я не сомкнул глаз. Я буду слушать тебя, но не жди, что пойму. Голова гудит, словно котел.
— Ничего страшного, сын мой. Сейчас в твоей голове прояснится. У меня все родилось вольно и само собой. Тебе остается только повелеть мне собираться в дорогу. И пока совсем недальнюю.
