Степан Суздальцев - Угрюмое гостеприимство Петербурга
Всем было довольно того, что Ричард — блестящий молодой человек, статный, красивый, образованный. Те, кто немного разумел в английских династиях и титулах, знали, что Глостеры имеют близкое родство с королевской фамилией, а стало быть, Ричард, ко всем его достоинствам, знатен и богат.
Московское общество приняло молодого маркиза с теплом и радушием, князь Голицын познакомил его со своими друзьями и многочисленными родственниками, прекрасные дамы краснели, офицеры улыбались, и никто не глядел враждебно.
В доме Сергея Михайловича Ричард наконец познакомился с русским гостеприимством и с головой окунулся в очарование устроенного бала.
Бал был прекрасен.
Впрочем, бал как бал — что уж описывать наряды, драгоценности, людей? Как будто вы на таком балу не бывали?
Бал этот был устроен в лучших традициях московской щедрости, веселья и размаха. Однако для князя Суздальского и его юного спутника он был знаменателен не этим.
Окруженная высокородными и превосходительными военными и чиновниками, княгиня Марья Алексеевна рассказывала, как весело протекает их с Анастасией жизнь вдали от Петербурга. Внучатая племянница ее стояла здесь же, с грустным видом.
Когда Андрей Петрович подошел, княгиня невольно заметила, что внимание теперь перешло на Суздальского (он подошел из-за ее спины).
Княгиня развернулась. Увидев Суздальского, она надменно вздернула левую бровь, затем изобразила на лице искреннюю радость и произнесла:
— Ах, Андрей Петрович! Как много времени прошло с момента нашей встречи! Я даже иногда корю себя за то, что была счастлива, когда была лишена возможности видеть вас.
— Я рад, что наконец вы можете быть счастливы со мной, — учтиво отозвался Суздальский.
Слушавшие Марью Алексеевну господа, которым Андрей Петрович даже не кивнул, решили не мешать беседе и ретировались.
— Анастасия, — князь улыбнулся девушке, — как сильно повзрослела.
— Merci beacoup, prince[64], — ответила княжна, взволнованно-смущенная, украдкой посмотрев на Ричарда.
— Сколько же лет прошло… ты еще была совсем девочкой, когда я тебя видел.
— А вы, кажется, совсем не изменились, милый князь, — улыбнулась Анастасия.
Андрей Петрович проявил к княжне самое сильное внимание, отпустил ей несколько комплиментов (не выходя за рамки приличия), выслушал пару анекдотов и начал расспрашивать Анастасию о ее делах и развлечениях. Но княгиня Марья Алексеевна отвечала за нее. Она пустилась в самые подробные описания их московской жизни, посещений балов, театров и прочих светских развлечений.
— А что же скажет нам сама Анастасия? — спросил Андрей Петрович, когда она закончила.
Княжна посмотрела на бабушку, как бы испрашивая ее разрешения на ответ.
— Ну скажи! — воскликнула Марья Алексеевна.
— Мы с бабушкой и правда много где бываем. Да только все это вгоняет меня в уныние, тоску, ведь здесь, в Москве, я лишена моего общества, моих петербургских знакомых, — произнесла Анастасия, взглянув при этом на Ричарда, — и потому я несказанно рада вашему приезду. Теперь, когда вы здесь, былая тоска пропала, и я снова могу быть весела.
Марье Алексеевне, по всему, не по нраву пришелся такой ответ, и она уж было собралась вставить свое веское слово, но Андрей Петрович этого не позволил:
— И я несказанно рад нашей встрече. Мы теперь будем видеться с вами часто.
— Это было бы для меня счастьем, — совершенно искренне призналась Анастасия.
— А что скажет Марья Алексеевна? — спросил Суздальский.
— Андрей Петрович, видеть вас часто — уж слишком большое счастье для меня.
— В таком случае теперь вы станете слишком счастливой, — заключил Андрей Петрович.
— А вы, маркиз, как вы находите Москву? — поинтересовалась Марья Алексеевна.
— Я? — Вопрос вывел Ричарда из раздумий, которым он предавался с того момента, как поздоровался с княгиней. — Я нахожу ее более теплой.
— Но когда вы покидали столицу, был сентябрь. А теперь уж снег не за горами, — возразила княгиня.
— Да, Марья Алексеевна, это так. И все же люди здесь, мне кажется, теплей.
— Могу заверить вас, маркиз, — заметила Марья Алексеевна, — сколько я бываю в Москве, она всегда столь же холодна, как и столица.
— Погода всюду следует за вами, Марья Алексеевна, — улыбнулся Суздальский.
— Лишь до тех пор, пока не столкнется с непогодой, что всюду вас сопровождает, — парировала княгиня.
Музыканты заиграли кадриль.
— Ричард, не забывай о приличиях, — произнес Андрей Петрович. — Не позволяй Анастасии Александровне скучать: пригласи ее на танец.
Редсворд протянул руку княжне. Танец унес их от старших поколений.
— А вы, Андрей Петрович, по-прежнему галантны, — заметила княгиня.
— А вы красноречивы, как всегда. — Это означало: «Вы по-прежнему язвительны и остры на слова».
— И все так же дерзите дамам, князь, — с укоризной покачала головой она. — Зачем вы приехали?
— Вы знаете зачем. — Князь улыбнулся, а в его потухших выцветших глазах блеснул угасший много лет назад огонь.
Глава 7
Бесплодные усилия любви
Любви все возрасты покорны.
А.С. ПушкинВернувшись с бала, Марья Алексеевна долго мерила гостиную шагами.
Если человек, подобный княгине, может быть взволнован, то можно сказать, что она была взволнована изрядно.
Князь в Москве. И он привез с собой мальчишку! Но не присутствие Редсворда было в тягость Марье Алексеевне. В конце концов, она ожидала, что этот самонадеянный выродок найдет предлог увидеться с Анастасией.
Но князь — каков наглец!
Как он посмел покинуть Петербург, явиться в Москву, и все с единственной целью — увидеться с ней. Княгиня отказывалась верить, что желание помочь молодому сыну своего друга двигало Суздальским.
Марья Алексеевна не забыла, как полвека назад он к ней посватался. Ему тогда было тридцать. Он был всего только статским советником. Из обедневшего рода, живущий на одно жалованье чиновник далеко не высшего полета — разумеется, княжна Демидова была достойна лучшего мужа.
Ах, если бы кто знал, что Андрей Петрович станет министром иностранных дел! Ах, если бы кто знал, какие земли, какие вотчины пожалует ему царь Александр «за отличную и непорочную службу»! А как он был когда-то обаятелен, красив! Как счастлива могла бы быть она…
Но она вышла за Ланского.
Князь не женился.
Марья Алексеевна вскоре овдовела.
Он был тайным советником, когда посватался повторно. Она уже не была княжной на выданье, она была богата и самостоятельна. И она любила князя. Все это время замужем за Ланским она продолжала любить своего дорогого Андрея.
Княгиня предалась воспоминаниям.
Прошло больше года с момента смерти ее мужа. Она уже сняла траур и свыклась со своей вдовьей участью. И вот однажды он вошел к ней в дом. В мундире, при параде, на груди орден Святого Владимира, на шее — Анны. Высокий, стройный… а как ему шли аксельбанты!
Она сделала реверанс и с легким удивлением смотрела на него.
Он дождался, пока слуга закроет дверь, а затем бросился к ней. Она шагнула ему навстречу, и они встретились в страстном поцелуе, который навсегда озарил светлым лучом единственный по-настоящему счастливый момент в любовной жизни Марьи Алексеевны.
— Я люблю вас, Marie, — трепетно произнес Андрей Петрович.
— Андрей! — Она бросилась в его объятия, и слезы счастья крупными, словно виноградины, каплями заискрились на впалых ее щеках.
Вскоре по Петербургу пронесся слух, что князь Суздальский женится на вдове князя Ланского. Увы, Андрей Петрович был не единственный, кто претендовал на руку Марьи Алексеевны. Сперанский тогда приложил все усилия, дабы свадьбу расстроить. Князь был назначен послом в Англию с предписанием немедленно отправляться.
— Не уезжай, откажись от назначения, — умоляла Андрея Петровича княгиня.
Но Сперанский был тонкий политик. Он убедил Александра в необходимости лично предложить Суздальскому посольскую должность. Андрей Петрович обещал императору охранять на Альбионе интересы России. И обещания взять назад уже не мог.
— Но что дороже тебе: слово или я? — в отчаянии говорила она.
«Как он мог, — думала Марья Алексеевна, — тогда исполнить слово? Как он мог отказаться от меня?»
Андрей Петрович вернулся в Россию в 1807 году. Он был возведен в чин действительного тайного советника. Александр жаловал ему имение.
Князь Суздальский сватался в третий раз.
Марья Алексеевна, как и прежде, любила его безумно. Но его отъезда, его предательства так и не смогла ему простить. Они больше никогда не оставались вдвоем. Князь с гордо поднятой головой продолжил свой политический путь. В какой-то момент женился и родил сына.
