Ефим Курганов - Забытые генералы 1812 года. Книга вторая. Генерал-шпион, или Жизнь графа Витта
В Тульчине эта история служила предметом постоянных шутливых обсуждений. Офицеры ни графиню Потоцкую, ни сына её от первого брака, царского провокатора, не жаловали. А вот Бошняк пришёлся там ко двору. Его роль лазутчика вышла наружу уже после декабрьских событий.
Кстати, упорно поговаривали, что отец Мечислава Потоцкого вовсе не граф Станислав Феликс, а итальянский разбойник Франческо Каррачиола. Будто бы он изнасиловал её во время путешествия по Италии в 1798–1799 годах.
Мать и сын всё время конфликтовали. София убрала его имя из своего завещания. Сам царь Александр хотел примирить их, но безуспешно.
Впрочем, Мечислав в королевской гордыне своей относился к российскому императору не как подданный к монарху, а как равный к равному. Когда в 1822 году в Тульчине состоялись манёвры второй армии, на них прибыл сам Александр. К Мечиславу обратились с просьбой, не может ли император остановиться в тульчинском дворце, Мечислав ответил, что это его дворец и что он не может его ни с кем делить.
Граф Станислав Феликс подолгу живал в Тульчине со своей прекрасной Софией. Потом они перебрались в Умань. Когда обнаружилась связь Софии с его сыном Юрием, то граф вернулся в Тульчин, где и умер. с горя. После этого Юрий с Софией перебрались в Тульчинский дворец, который и стал их резиденцией. Через пару лет София отправила Юрия из Тульчина, он оказался картёжник, проигрывал миллион за миллионом, и вдобавок был сильно подпорчен целым букетом болезней Венеры.
И осталась София Потоцкая-Витт в Тульчине сама. Но в Тульчин прибыл сын Софии Потоцкой-Витт, Мечислав. Закончилось это тем, что он обобрал свою мать и выгнал её из Тульчина.
Такова примерная гипотетическая канва тульчинской хроники, полной поразительных легенд и историй.
Все эти предания были живы ещё в первых десятилетиях девятнадцатого века, но Бошняка интересовало только одно: заговор. Вот он и ездил, знакомился, встречался и слушал.
Впрочем, вояжи его в Тульчин были с какого-то момента насильственно прекращены, и вот по какой неожиданной причине.
Граф Мечислав Потоцкий, люто ненавидевший Витта, и глубоко его презиравший за сходство (по характеру) с их матерью, узнал вдруг, что Бошняк – человек Витта, и категорически запретил Александру Карловичу въезд в Тульчин.
Но, кажется, всё что нужно было узнать от тульчинских заговорщиков, Бошняк всё же успел узнать. Кроме того, несколько раз, насколько мне известно, Тульчин посещал инкогнито сам граф Витт, и имел там какие-то тайные встречи (видимо, в офицерском собрании или у кого-то на квартире), но подробностей об этом, к сожалению, не сохранилось.
А легенды о тульчинском дворце и его крайне своенравных обитателях заслуживают, конечно, совершенного особого и обстоятельного рассказа. Когда-нибудь мы этим ещё займёмся. Всему своё время. А пока что нас интересует тайный сыск на юге России.
Об одном поручении графа Витта
Полк Павла Ивановича Пестеля стоял в местечке Линцы. Однажды туда прибыл Бошняк и конфиденциально объявил, что его прислал граф Витт с целью передать следующее.
Он (граф Витт) знает о существовании тайного общества и об его членах, предлагает свои услуги, и просит принять и его самого в члены общества, намекая на свою полезность, ибо под его командою находится сорок тысяч войска.
Кроме того, граф предупреждает Пестеля, и просит быть крайне осторожным, и остерегает его против человека, ему близкого, и уже предателя.
Всё услышанное от Бошняка Пестеля крайне заинтересовало, и особенное известие об готовности Витта приобщить к бунтовщикам весь свой кавалерийский корпус.
Однако члены тульчинской управы тайного общества побаивались Витта, имевшего, и не без оснований, репутацию интригана и провокатора, разоблачителя заговоров.
А генерал Юшневский, один из умнейших заговорщиков, прямо заявил: «Можно ли доверять Витту? Кто не знает этого известного шарлатана? Мне известно, что в настоящую минуту Витт не знает, как отдать отчёт в нескольких миллионах рублей, им истраченных, предав нас связанными по рукам и ногам».
Полковник Пестель же считал, что Витта надобно основательно проверить, но никоим образом не отвечать ему сразу отказом, ибо, ежели намерения Витта вполне серьёзны и он не лжёт заговорщикам, говоря о готовности своего соучастия, то пропустить такой случай никак не следует – это было бы непростительною ошибкою.
Витт обещал Пестелю, что в случае смерти Александра Павловича он со своим кавалерийским корпусом пойдёт на Киев и захватит тамошний арсенал. Этот план хладнокровного обычно Пестеля привёл в состояние чуть ли не восторга.
Поразительно всё-таки, что именно Павел Пестель, имевший среди декабристской молодёжи и в целом среди тульчинского офицерства репутацию высочайшего государственного ума, более всех готов был склониться на коварные предложения графа Витта, который давно уже был известен как профессиональный провокатор.
Ещё два слова о полковнике Пестеле
Почему же всё-таки такой умница, каковым являлся Павел Иванович Пестель, какое-то время готов был склониться на предложения графа Витта, который был известен как личный агент императора Александра и глава тайного сыска в южных губерниях России?
Могу дать объяснение локальное и совершенно приватное. Оно не всё объяснит, но, может, кое-что прояснит.
В 1821 году, в самый разгар устройства военных поселений на юге, Пестель сватался к дочери Витта, Изабелле, встречал у графа самый радушный приём, и, видимо, никак не хотел предположить, что тот может сдать его властям. В общем, великий революционер имел свои виды на Витта.
Между тем Пестеля, родной отец его, многоопытный сановник, занимавший множество ответственных постов (был он и московским почт-директором, и директором почтового департамента, и, наконец, сибирским генерал-губернатором, прославившимся своим казнокрадством) предупреждал наследника своего, что «Витт – низкий интриган». Однако Павел Иванович, как видно, не очень полагался на родительское мнение, а зря.
Всё-таки потом полковник Пестель расстался с Изабеллой Витт. Послушался родителя, или уразумел, что граф Иван Осипович со своим корпусом в сорок тысяч сабель на самом деле никогда не перейдёт на сторону заговорщиков.
Мне кажется, вероятнее всего второе. Плюс был тут ещё и имущественный момент, связанный с имениями Витта (об этом после).
И уже, как можно предположить, незадолго до восстания Пестель и Витт находились в состоянии решительной вражды.
Отказавшись вдруг от завиднейшего брака на графине Изабелле Витт, разорвав помолвку, что, конечно, было против всех правил чести, полковник Пестель, говорят, имел самое жестокое объяснение с генералом Виттом. И опять же говорят, что Пестель напрямую обвинил Витта в том, о чём он и так должен был знать с самого начала, обвинил в том, что Иван Осипович является не кем иным, как царским провокатором.
Пестель, узнав, что Витт отнюдь не оставляет дочери своей Изабелле все свои бесчисленные имения (второй своей наследницей тот вдруг объявил племянницу свою, дочь Ольги Нарышкиной-Потоцкой), он, надеявшийся на баснословное наследство Витта, и вдруг осознавший, что ему в полном объёме оно не достанется, идёт ва-банк и даёт графу пощёчину. А в ответ Витт лишь сардонически рассмеялся, и, сладчайше улыбнувшись, молвил, что ответный удар остаётся за ним. «Нанесённых мне оскорблений я никому никогда ещё не прощал» – шепнул Витт на прощанье.
Потом произошло восстание, Пестель был арестован в числе главных зачинщиков-южан, и, возможно, он и так был бы казнён, однако несомненную роль в том, что он был приговорён к повешению, сыграла и та информация о заговоре, которую император Николай Павлович получил от Витта и Бошняка, когда шёл процесс над декабристами. Эта информация, собственно, и была ответным ударом Ивана Осиповича. Так что дуэль-таки в каком-то смысле можно считать состоявшейся; причём, закончилась она смертельным исходом.
Мотивы сначала сближения, а потом и столкновения Пестеля с Виттом коренились во многом в некоторых чисто личных обстоятельствах.
Отказаться от уже условленной помолвки – это значит нанести самое настоящее оскорбление невесте и её семье, тем более что семья эта была богатой и титулованной, как было в интересующем нас сейчас случае.
Так что даже если бы Пестель и не назвал Витта провокатором, Иван Осипович должен был в любом случае отреагировать на неблаговидное в этическом плане поведение полковника. И он отреагировал; странно, неожиданно, но отреагировал.
Можно смело сказать, что Изабелла Витт была отомщена с лихвою. Бросивший её жених был казнён как государственный преступник.
Витт и Поляки
Помимо исключительного внимания к российским заговорщикам, граф Витт не выпускал из внимания поляков, частенько «залетавших» на юг России. Он всячески их соблазнял, клялся в польском патриотизме и набивался в члены тайных обществ. Так, например, осенью 1824 года Витт предложил некоему Грушецкому, полковнику Блендовскому, будущему участнику польского восстания, и князю Леону Сапеге сопровождать в инспекционной поездке по южным военным поселениям. Те, ясное дело, согласились.
