Дзиро Осараги - Ронины из Ако или Повесть о сорока семи верных вассалах
— А… а там кто? — осведомился он.
— Там его светлость Такуминоками, — ответил один из офицеров.
Несколько ранее сюда привели князя Асано, успевшего поправить гербовую одежду[67] и теперь сидевшего на удивление смирно. Князь вел себя так тихо, что можно было и не догадаться о том, что за ширмой кто-то есть.
Кира вконец оробел.
— Нет, так не пойдет, — пробурчал он. — Это же опасно! А что, если он на меня опять набросится?!
— Иаи[68] больше не случится! — заверил один из стражников. — Для того мы здесь и поставлены.
Однако Кира никак не мог успокоиться. Само безмолвие, царившее за соседней ширмой, все более и более наводило на него страх. Он не мог отогнать от себя мысль о том, что вот сейчас этот разнузданный мужлан пинком ноги отшвырнет ширму и снова ринется к нему.
Тем временем слухи о чрезвычайном происшествии уже разнеслись за пределы замка. Еще никто не знал точно, кто на кого напал, но весть о том, что в замке кого-то ранили мечом, уже разнеслась от ворот Отэ и Сакурада через коновязи, передаваемая от одного к другому, достигла ушей расположившихся во внешнем дворе самураев из свиты князей, и весь двор загудел, как взбудораженный улей. Самураи беспокоились о судьбе своих сюзеренов, и вскоре все они, смешав ряды, отталкивая друг друга, уже толпились в воротах, пытаясь проникнуть в замок. Пыль клубами вздымалась над двором.
Если смотреть от главных ворот Отэ, можно было подумать, что черная людская волна грозит запрудить все и вся, стремительно захлестывая вход. Видя, что происходит, стража немедленно закрыла ворота. Плотная толпа кишела снаружи, оглашая окрестности оглушительным гомоном. В толпе выделялся смертельной бледностью Гэнгоэмон Катаока, старший телохранитель князя Асано. Отдавшись течению, он плыл в этом людском море, безмолвный, как надгробие, но душу его томила страшная догадка. Растолкав толпу, он наконец пробился к воротам. Створки ворот были наглухо закрыты, стражи нигде не было видно. Коли так… Быстро повернувшись, Гэнгоэмон протиснулся назад и вскочил на сменного коня князя, Асадзуму. От удара нагайкой конь рванулся вперед, подняв столб пыли, и в мгновение ока домчал седока к воротам Сакурада. Однако и здесь неистовствовала толпа: челядь собравшихся в замке даймё вопила и стенала под стенами.
В отчаянии Гэнгоэмон снова повернул коня и поскакал к воротам Отэ. В этот миг распахнулась малая дверца в створке ворот, кто-то вышел из замка, и толпа немедленно окружила вестника.
— Тихо! Тихо! — раздался зычный голос. Это был один из старших офицеров замковой стражи Гэндоэмон Судзуки.
— В ссоре участвовали князь Асано Такуминоками и Кодзукэноскэ Кира. Более никто в деле не замешан, — объявил он.
Взволнованный гул прокатился по толпе. Те, кто стоял в задних рядах и ничего не слышал, ожесточенно проталкивались вперед. Видя это, несколько младших стражников выбежали к толпе и громко прокричали то же самое. Затем сообщение написали на большой доске и пронесли ее вдоль коновязей, что позволило в конце концов восстановить порядок.
Гэнгоэмон, услышав слова глашатая, окаменел в седле и некоторое время не мог пошевелиться. Известие о пролившейся крови поразило его. Хотя в глубине души он и опасался чего-то подобного, сердце отказывалось верить, уповая на счастливый исход. Может быть, глаза так воспалены, что он неправильно прочитал начертанные на доске иероглифы?..
— Катаока, ваша милость! — окликнул его кто-то.
Обернувшись, Гэнгоэмон увидел обращенное к нему мертвенно-бледное неподвижное лицо Тадасити Такэбаяси. Сдерживая бешеное биение сердца, оба долго молчали.
— Он все-таки не стерпел! Он сделал это! — горестно выдохнул Гэнгоэмон.
В ответ Тадасити с потерянным видом, словно в забытьи, со слезами на глазах только молча кивнул. Слова Гэнгоэмона, прозвучавшие как страшное свидетельство случившегося с господином несчастья, на миг высвободили чувства, которые самурай доселе скрывал в тайниках души.
— Ты пока постарайся успокоить всех наших, а я попробую переговорить со стражниками, узнаю, как там его светлость, расспрошу поподробнее, как все было, — взяв себя в руки, сказал Гэнгоэмон и поспешил к воротам. Завидев там офицера замковой стражи Дэмпатиро Окадо, он представился:
— Гэнгоэмон Катаока, вассал его светлости князя Асано.
— А-а! — Дэмпатиро обернулся, и в глазах его сверкнул приветливый огонек.
Дэмпатиро слыл при дворе честным служакой. Подлая натура Киры ему была глубоко отвратительна, и сейчас он не мог побороть невольного сочувствия к князю Асано. Однако по долгу службы Дэмпатиро не позволял себе явно обнаружить симпатии и потому в ответ на расспросы Гэнгоэмона ограничился лишь кратким и внятным изложением фактов.
Гэнгоэмон выслушал, не обнаруживая своих истинных чувств.
— …Князь держится настолько спокойно, с таким достоинством, что я, право, поражаюсь, — закончил стражник.
Гэнгоэмон поднял голову и посмотрел собеседнику в глаза горящим взором:
— Так значит, Кира… И его светлость…
— Да, — прозвучал мрачный ответ, — это можно трактовать как попытку убийства, а заодно и самоубийства… Впрочем, коль скоро рана легкая и нет опасности для жизни…
Но если так, стало быть, его светлости так и не удалось отомстить за обиду?.. Тяжкое предчувствие словно тисками сдавило сердце Гэнгоэмона.
Еще вчера вечером князь говорил им с Тадасити: «Успокойтесь!» Можно было допустить, что терпению господина пришел конец и случилось то, что случилось. Но легкая рана! Опасности для жизни нет… Разве уже одно то, что подлость осталась безнаказанной, что негодяй уцелел и теперь жизнь его вне опасности, не должно рассматриваться как оскорбление всему дому Асано?
При этой мысли Гэнгоэмон, не стесняясь своего собеседника, уронил слезу. Впрочем, он тут же собрался с духом и, решив, что рассчитывать на свидание с князем сейчас все равно не приходится, откланялся. Снова вскочив на коня, он помчался домой, в усадьбу Тэнсо.
Навстречу ему выбежали все обитатели усадьбы. Самурайский старшина Хикоэмон Фудзии сказал дрожащим голосом:
— Катаока, вот ведь какое несчастье! Ну, что там?
Неодобрительно посмотрев на растерянного Фудзии, Катаока твердо ответил:
— Что бы ни произошло, нам остается только ждать дальнейших известий и сохранять спокойствие. И никакой паники!
— А теперь поскорее принесите мне письменный прибор, — коротко бросил Катаока стоявшему рядом самураю.
В любом случае необходимо было дать знать о случившемся своим, в замок Ако. Он немедля взялся за кисть и кратко изложил в письме все обстоятельства дела. Закончив словами: «Примите к сведению. Ваш покорнейший слуга. С почтением», — поставил число: 14-й день 3-й луны, вторая половина часа Змеи.[69] Подписался полным именем с замысловатым росчерком: Гэнгоэмон Такафуса Катаока.
Письмо было адресовано командору, предводителю самурайской дружины и коменданту замка Кураноскэ Оиси.
Вызвав двух самураев, Самбэя Каяно и Тодзаэмона Хаями, Катаока обратился к ним:
— Придется потрудиться, милостивые государи. Нужно срочно доставить это послание в Ако и передать лично в руки его милости Оиси.
— Будет исполнено! — отвечали самураи.
Не тратя время даже на то, чтобы забежать домой и там переодеться в походную одежду, гонцы в чем были, прямо в парадных костюмах, сели в скоростные паланкины,[70] бросив лишь коротко: «Прощайте!» Носильщики дружно припустили рысью, и казалось, они готовы за один переход покрыть все расстояние в сто семьдесят пять ри,[71] отделявшее Эдо от замка Ако в провинции Бансю.[72]
Схватка во тьме
Ёсиясу Янагисава Дэваноками, узнав о происшествии в Сосновой галерее, принял известие так, будто он давно предвидел нечто подобное. Тем временем его высочество сёгун Цунаёси, готовясь к приему императорских посланников, совершал ритуальное омовение проточной водой. Посланник государя-инока также должен был вскоре прибыть в замок. Однако князь Асано явно не мог более выступать в качестве распорядителя приема, да и залитый кровью флигель Сироки уже не годился для церемонии.
В смятении придворные бросились к купальне, чтобы поскорее сообщить его высочеству о неожиданно возникших чрезвычайных обстоятельствах. Янагисава, как приближенный к особе сёгуна, дежурил в Банном павильоне.
Приказав прекратить галдеж, фаворит дождался, пока сёгун закончит омовение, выждал еще немного, пока его высочеству уложили прическу и облачили его в парадное одеяние, а затем тихонько сам доложил обо всем по порядку:
— Только что в Сосновой галерее князь Асано Такуминоками напал с мечом на Кодзукэноскэ Киру и нанес ему легкое ранение. Пока что князя уняли, а Кире оказали первую помощь. Галерею запачкали, сейчас ее прибирают. Опасных для жизни ран не наблюдается. Сейчас надо поскорее назначить кого-то распорядителем вместо князя. Кстати осмелюсь спросить, соизволит ли ваше высочество разрешить проводить прием в том же помещении?
