Алексей Соловьев - Распятая Русь. Предания «Велесовой книги»
– Тащите из него жилы!!!
Готы повалили старика ниц, вскрыли ему запястья и, ухватив щипцами сухожилия, принялись за свою адскую работу. Жрец вначале застонал, стискивая редкие зубы, затем, не выдержав, закричал:
– Я не зна-а-аю-ю-ю!
Пытка длилась недолго. Сердце жреца не выдержало и остановилось, облегчив муки своего хозяина. Бикки в ярости хотел было начать пытку следующего, но тут его первый помощник Кюн положил тяжелую ладонь на плечо ярла:
– Пустая трата времени, Бикки! Они на самом деле ничего не знают. Эти значки – только для посвященных. А посвященным мог быть лишь главный жрец. Вспомни наши храмы!
Бикки словно очнулся. Обведя тяжелым взором внутреннее убранство святилища и людей, он коротко бросил:
– Жрецов вырезать! Камни развалить! Все, что горит, – сжечь! Да будет покончено навсегда с этим проклятым местом!
Когда конный отряд спустился вновь в долину, ярл оглянулся. Большие скалы-башни храма Солнца продолжали непоколебимо стоять на своих местах, с укоризной глядя на посмевших надругаться над святилищем людей. Над ними поднимался спиралью к стоящему в зените солнцу легкий дым. Словно бы души жрецов возносились к почитаемому ими Дажьбогу…
– Проклятое место, – еще раз повторил Бикки. – Проклятое племя.
– Что ты будешь делать с письмом теперь? – поинтересовался Кюн.
– Отдам конунгу. Пусть положит в свою военную добычу, как память о победе над богом язычников.
Глава 44
Германарех лежал, блаженно закрыв глаза. Сорокалетняя булгарка, взятая в полон его людьми при налете на несколько судов купцов, знала толк в ублажении мужчин. Ночью она сумела трижды вознести его на верх блаженства, используя ласковое лоно и рот. После утреннего пробуждения отдалась еще раз, а теперь нежно царапала сухую мускулистую спину конунга, погружая его в сладостный неглубокий полусон-полудрему. Поистине она стоила десятка молодых наложниц, способных лишь стонать и кусаться под своим покорителем!
У шатра послышался топот нескольких лошадей. Кто-то соскочил на землю, заговорил со стражей. Германарех узнал голос Бикки. Советник вернулся после поиска росомонского храма Солнца. Интересно, узнал ли он, что было написано непонятными значками далекому, как оказалось, князю славян?
Король перевернулся на спину. Булгарка расценила это по-своему и вновь нагнулась к мужскому паху. Германарех улыбнулся, потрепал ее по щеке и слегка подтолкнул к выходу.
– Принеси мне лучше воды для омовения! Вечером я призову тебя снова.
Приведя себя в порядок после страстной ночи, король оделся в простые льняные штаны и рубаху, выпил пришедшееся ему по вкусу вино жителей предгорий, ничуть не уступавшее ромейскому, и вышел на свежий воздух. Яркое солнце резануло по глазам, выжимая слезу из еще полусонных глаз.
Стража почтительно наклонила вниз головы. Бикки также склонился в приветственном поклоне, затем вопросил:
– Мой конунг позволит зайти к нему на несколько минут?
– Лучше сделаем небольшую проездку, я хочу размять моего красавца.
К шатру быстро подвели прекрасного черного арабского жеребца. Германарех огладил его бархатистые губы, потрепал по загривку и неожиданно легко вбросил свое длинное сухое тело в седло. Конь затанцевал, а затем, подчиняясь воле седока, понес его вперед легким игривым галопом.
Отскакав за пределы лагеря, король слегка натянул поводья. Конь перешел на рысь. Бикки поравнялся с вождем готов и выжидающе посмотрел ему в глаза.
– Ну?
– Бородатый старик унес тайну письма с собою в могилу. Я разорил гнездо жрецов в горах, но и только.
– Он смог выдержать пытку, как и сопляк на Танаисе? Твои викинги совсем разучились беседовать с пленными! Может, мне самому показать, как это надо делать?
– Старик перехитрил меня и сам ушел в ад без лишней боли. Что мне теперь делать с этим куском кожи?
Германарех бросил взгляд на свиток в руках ярла и хмыкнул:
– Брось во вьюк с моими трофеями. Когда вернемся на Дунай, я попрошу Флавра показать мне, что его монахи действительно могут попросить Бога сделать все.
Он дребезжаще засмеялся, затем резко замолчал и несколько минут ехал молча. Бикки следовал рядом, не решаясь задать вертевшийся в голове вопрос. Наконец произнес:
– Мой конунг! Дозволь мне сегодня же пойти первым на стены и смыть своей и росомонской кровью позор, который мне достался?
– А зачем?
Конь под викингом затанцевал от нечаянно натянутой узды.
– То есть… как ЗАЧЕМ? Ты что, уже не хочешь брать Кияр?
– Кияр будет мой уже завтра, но без пролития крови. Я не хочу больше зря терять людей там, где все можно будет взять, просто протянув руку.
– Не понял, прости?..
– Ты же сам мне советовал не убивать князя Белояра, а сделать его союзником. Ты был прав, пусть росомоны помогают мне против гуннов, направят людей в поход против ромеев. А заодно дадут мне возможность потешиться той, о которой в степи уже слагают легенды!
Германарех насмешливо посмотрел на ярла и продолжил:
– Да-да, я хочу предложить вождю росомонов родственный союз. Он выдает за меня свою красавицу сестру, свободно пропускает за Непру. Мы по пути берем все, что нам понравится, соединяемся с тысячами Вультвульфа, брюхатим Лебедушку и ждем, когда Белояр распустит свое союзное войско. Тогда последует бросок конных на Непру и…
Германарех расхохотался пугающе-неестественно. Затем резко оборвал смех и продолжил:
– Запомни, Бикки, я всегда держу свое слово! Особенно, если за него заплачено золотом. А как и когда я его выполню – зависит только от меня! От гуннов можно прикрыться, поставив во главе росомонов любого другого князя, послушного моей руке, словно кошка.
– Ты поистине велик, мой конунг!!
– Надеюсь, ты узнал об этом не сегодня?
Германарех натянул поводья.
– Езжай, возьми с собою людей и начни переговоры. Не давай им узнать, что про князя мы знаем все! Просто сообщи: «Король готов хочет говорить с князем росомонов один на один в полдень в двух сотнях локтей от их ворот». Дальше я буду смеяться над их воеводой сам!
Глава 45
Верен стоял на воротной башне, растерянно глядя на неспешно приближающегося к городу всадника в железных доспехах. Это состояние охватило его еще с утра, когда какой-то норманн повестил, что король готов желает переговорить о мире с князем русов. Как быть? Явить себя самого Бусом – немыслимо. Признать, что князя не было в засевшем в столице войске – значит выдать его истинное место пребывания. А вдруг Белояр и Словен еще не собрали все силы в одном месте? Но… Германарех хотел говорить о мире!.. Как быть?!
Так и не приняв окончательного решения, Верен поднял глаза к небу, прошептал: «О, Свентовит! В руки твои вверяю судьбу Русколани!» и поспешил вниз. Темные от многих лет службы, окованные железными полосами ворота приоткрылись, выпуская воеводу. Прошло несколько минут, и два вождя остановили своих боевых коней друг против друга. Германарех смотрел язвительно-иронично, Верен так и не смог удалить с лица маску растерянности. Толмач готов держался чуть в стороне.
– Князь Белояр болен? Или он не хочет снизойти до беседы со мною и прислал хоть и славного, но всего лишь воеводу?
– Он… не может сейчас говорить с великим королем готов. Просил меня узнать суть предстоящих переговоров…
– Хватит пытаться делать из меня дурака! – вспылил король. – У тебя и так это неплохо получалось последнее время. Теперь же осознай, что будущее росомонов только в твоих руках, и принимай решение. Я хочу мира. Я хочу породниться с вашим князем, взяв за себя его сестру. Все условия прекращения войны я буду обсуждать только с ним! До вечера я готов выпустить тебя и твою дружину из города. Неси эту весть на Непру, если хочешь. Князь Белояр для ответа может найти меня в любом месте и в любое время. Если же к ночи ты останешься в Кияре, миру не быть!! Я прикажу вырезать все живое, что мои воины найдут в городе и в сутках конного пути вокруг него! Решай, воевода.
– Если я уйду, что станет с женщинами, детьми и их скотом?
– Пока мир не наступил, все это – законная добыча моих воинов!
– Они смогут уйти со мною?
– Нет! Только воины. Я и так оказываю тебе честь, выпуская тех, кто бился со мною под Воронежцем и позже. Но я сам воин и уважаю храбрых и достойных. Ну, что скажешь?
– Я бы хотел обговорить твое предложение со своими людьми, король.
– Вот как! Ты будешь еще решать, быть ли миру или войне? – зло выкрикнул Германарех. – Твой князь обязательно об этом узнает, наглец. Хорошо, я обещал тебе время до вечера – бери его! Но помни: как только ваш бог скроется за горами – росомоны могут думать лишь о будущей крови!!
Германарех указал кривым пальцем на солнце, рванул поводья и наметом полетел к своему лагерю.
Молчалив и горек был военный совет в Кияре. Тысячи горожан ждали на улицах решения своей судьбы. Что могли сказать им Верен, Сах и другие тысячники и сотники? Кияр был обречен изначально, и вопрос заключался лишь в том, какую цену должны заплатить непрошеные гости за то, чтоб оказаться внутри его. Теперь выходило, что никакую…
