Каирская трилогия (ЛП) - Махфуз Нагиб
— Я женюсь только на ней одной, а не на всей её родне…
Ибрахим Шаукат с раздражением заметил:
— Не женишься ты только на ней одной. Да доставит тебе Господь столько же проблем, сколько ты доставляешь нам!
Хадиджа, воодушевившись протестом мужа, добавила:
— Я решила посетить их дом и отправилась туда, как того требует обычай, сказав, что хочу видеть невесту сына. Я обнаружила, что они живут в подвале дома на улице, населённой со всех сторон евреями. Её мать по внешнему виду не отличается от горничной, а самой невесте не меньше тридцати лет. Клянусь Господом, если бы она была хоть малость красива, я бы ещё простила это. Почему он хочет на ней жениться? Он околдован. Она заворожила его своими уловками, работает вместе с ним в этом злосчастном журнале. Видимо, выждала удобный момент, пока он не видел, и подсыпала ему чего-то в кофе или в воду. Теперь вот идите, посмотрите и судите сами. Я же разбита: вернулась домой, еле-еле разбирая дорогу из-за грусти и сожаления…
— Ты меня разгневала. Я тебе никогда не прощу таких слов…
— Извини, извини, морячок…, - процитировала она слова известной песенки… — Я сама виновата: всю свою жизнь искала недостатки в других людях, и Господь наш наказал меня тем, что все эти недостатки собраны в моих детях. Да простит меня Всемогущий Господь.
— Что бы ты о них ни говорила, ни один из них не выдвигает ложных обвинений в отношении других людей…, как делаешь ты!
— Завтра, после того, как ты всё выслушаешь и узнаешь, будет уже поздно. Да простит тебя Господь за то, что ты так оскорбил меня.
— Это ты уже достаточно оскорбила меня!
— Ей нужны твои деньги. И если бы не твои неудачи, то максимум, на что она могла бы рассчитывать — это на продавца газет…
— Она сама редактор журнала с жалованьем в два раза больше, чем у меня…
— И та тоже журналистка!.. Машалла. Работают лишь старые девы, уродины да мужеподобные девицы!
— Да простит вас Аллах…
— И да простит Он тебя за те страдания, которым ты подвергаешь нас!
Тут Ясин, который следил за их разговором, закручивая рукой усы, сказал:
— Послушай, сестра. Нет причин для ссоры. Мы откровенно поговорим с Ахмадом о том, о чём следует, но только ссора тут не поможет…
Ахмад поднялся с сердитым видом и произнёс:
— С вашего позволения, я оденусь и пойду на работу…
Когда он ушёл, Ясин подсел к сестре, склонился к ней и сказал:
— Ссора тебе ничем не поможет. Мы не можем судить своих детей. Они считают себя лучше нас и умнее. Если ему нужно жениться, пусть женится. Если он будет счастлив — хорошо, а нет — то сам будет виноват. Я успокоился только тогда, когда женился на Занубе, как ты знаешь!. Может быть, в его выборе и будет для него благо. Ум приходит к нам не со словами, а с опытом.
Засмеявшись, он пояснил:
— А меня вразумили, наверное, и не слова и не опыт!
Камаль прокомментировал слова Ясина:
— Мой брат прав…
Хадиджа с укором посмотрела на него и сказала:
— И это всё, что ты можешь сказать, Камаль? Он же любит тебя, и если бы только ты поговорил с ним наедине…
Камаль ответил:
— Я выйду и поговорю с ним. Но только хватит уже ссор. Он свободный человек, и имеет право жениться на ком захочет… Ты можешь помешать ему? Или ты намерена разорвать с ним отношения?
Ясин улыбнулся:
— Всё просто, сестра. Он сегодня женится, а завтра разведётся. Мы же мусульмане, а не католики…
Хадиджа прищурила свои маленькие глазки и процедила сквозь зубы:
— Конечно. Кто ещё, кроме тебя, будет его защищать? Прав был тот, кто сказал, что ребёнок похож на брата матери!
Ясин громко захохотал и произнёс:
— Да простит тебя Аллах. Если бы все женщины были оставлены на покровительство других женщин, то ни одна бы вообще не вышла замуж!..
Хадиджа указала на своего мужа и сказала:
— Его мать вот, да упокой Господь её душу, сама выбрала меня для него!
Ибрахим, вздохнув, улыбнулся и ответил ей:
— И сама же заплатила за это. Да простит и помилует её Аллах!
Хадиджа не обратила внимания на его замечание и продолжила с горечью в голосе:
— Если бы она хотя бы была красивой!.. Он слепой просто!
Ибрахим засмеялся:
— Как и его отец!
Она сердито повернулась к нему и сказала:
— Ты неблагодарный, как и всё мужское племя!
Мужчина спокойно ответил:
— Однако мы терпеливы, и рай принадлежим нам…
Она закричала на него:
— Если ты и войдёшь в него, то только благодаря мне… Это я научила тебя твоей религии!
Камаль и Ахмад вместе покинули Суккарийю. С самого начала всей этой истории с женитьбой Камаль испытывал сомнения и колебался. Он не мог винить себя за приверженность несуразным традициям или безразличие к принципам равенства и гуманизма, но вместе с тем отвратительные социальные реалии не позволяли человеку игнорировать их. Когда-то давно он был увлечён Камар, дочерью Абу Сари, владельца лавки с жареными закусками, и она, — несмотря на всю свою привлекательность — чуть не стала проблемой для него из-за ужасного запаха её тела. Но вместе с тем он восхищался этим юношей, беззлобно завидуя его мужеству и силе воли, как и другим его достоинствам, которыми он сам был обделён, прежде всего убеждённости, трудолюбию и воле для женитьбы. Ахмад словно появился в семье в качестве искупления за косность и негативизм Камаля. Почему для него самого брак был так важен, тогда как в глазах других он был такой же частью жизни, как приветствие и ответ на него?!
— Куда ты идёшь, мой мальчик?
— В редакцию своего журнала, дядя, а вы?
— В редакцию «Аль-Фикр» для встречи с Риядом Калдасом. Ты не подумаешь немного, прежде чем сделать такой шаг?
— Какой шаг, дядя?! Я ведь уже женился!
— Правда?!
— Правда. И буду жить на первом этаже нашего дома ввиду жилищного кризиса…
— Какой неприкрытый вызов!
— Да. Но она будет дома только тогда, когда моя мать заснёт…
Придя в себя от такой новости, Камаль с улыбкой спросил его:
— И ты женился по закону Аллаха и Его посланника?
Ахмад засмеялся и ответил:
— Конечно. Брак и погребение — согласно нашей прежней религии, а вот жизнь — по закону Маркса!
И уже прощаясь, он сказал:
— Дядя, она очень понравится вам. Вы сами увидите её и рассудите. Она замечательный человек во всех смыслах этого слова…
45
Какое замешательство! Оно похоже на хроническую болезнь. У каждой вещи, кажется, есть сразу несколько одинаковых сторон, когда так нелегко выбирать. Это справедливо и по отношению к метафизическим вопросам, и к простому опыту повседневной жизни. Мешают недоумение и колебания по отношению ко всему. Жениться или нет?! Ему нужно решить наконец; он же всё ходит вокруг да около вплоть до головокружения, которое нарушило баланс чувств, разума и духа. Когда же водоворот этот отступает, оказывается, что ничто так и не изменилось, и он не добился ответа на свой вопрос: жениться ему или нет?.. Иногда свобода тяготит его, и одиночество становится тяжёлым или раздражает из-за совместного существования с бесплотными идейными призраками. Он принимается тосковать по своим товарищам, и инстинкты любви и создания семьи стонут в своём заточении от желания высвободиться. Он представлял себя в роли мужа, излечившегося от сосредоточения на самом себе: фантазии его рассеялись бы тогда, но в то же время он самоотверженно заботился бы о своих детях, поглощённый зарабатыванием на кусок хлеба и нуждами повседневной жизни, что наваливались на него, от чего он испытывал безмерную тревогу, и принимал решение воздержаться от брака и остаться свободным, как бы ни страдал от одиночества и мук. Однако недолго он наслаждался постоянством, и вновь возвращался к тому же вопросу, и так по кругу до бесконечности. Где же выход? Будур и впрямь замечательная девушка, и её ничуть не портит то, что сегодня она ехала на трамвае, ведь она родилась и воспитывалась в раю среди ангелов, в которых он был страстно влюблён когда-то. Она похожа на упавший на Землю метеорит, образованная и прекрасная и внешностью, и характером. К тому же заполучить её в жёны будет не так-то сложно: она многообещающая невеста во всех смыслах этого слова, если он хочет продвинуться в этом деле вперёд. Ему и нужно-то всё время продвигаться вперёд. Помимо всего этого, он не мог не признать, что она занимает центральное место в его сознании. Она была последним образом в жизни, с которым он прощался, отходя ко сну, и первым, кого он встречал, когда просыпался. И в течение дня она практически не покидала его воображение. Едва только он удостаивался возможности видеть её воочию, как сердце его начинало трепетать, вторя меланхоличным мелодиям, словно эхо. Весь его мир уже не был прежним миром одиночества, страданий и смятения: в него вторгся свежий бриз, наполнив влагой жизни. Если это не была любовь, то что же тогда?!
