Джейн Харрис - Гиллеспи и я
— Что происходит? Энни, что с тобой?
Энни обернулась.
— Все хорошо.
Не успела она это проговорить, как из ее рта ударила зеленовато-сизая струя, забрызгав турецкий ковер и лучшее платье Элспет. Нед бросился к жене, и я была готова мчаться на кухню за салфеткой, когда поняла, что мне самой ужасно дурно. Я поковыляла мимо Элспет в уборную, откуда как раз вышел Уолтер, вытирая губы платком, ринулась внутрь и захлопнула дверь. О дальнейшем позвольте стыдливо умолчать.
* * *Разумеется, не было и речи о том, чтобы праздновать Хогманай дальше. Когда я вышла из уборной, пошатываясь, но избавившись от тошноты, преподобный Джонсон и еврейские гости уже успели откланяться, а Энни лежала у себя в спальне; Мейбл и Джесси бегали вокруг нее с мисками и влажными полотенцами. Увы, никакими губками не удалось спасти платье Элспет, и ей пришлось уйти. Педена отвели домой приятели из Художественной школы, а Нед отправился на поиски доктора, который согласился бы приехать в новогоднюю ночь. Мне предлагали остаться у Гиллеспи до прихода врача, но по правде говоря, хотя меня уже не мутило, я нечеловечески устала и продрогла и больше всего на свете хотела отдохнуть. Мейбл любезно проводила меня по туманной улице до Квинс-Кресент, где я уверила ее, что иду на поправку, и мы расстались. Она вернулась в дом номер одиннадцать, чтобы отсылать новых гостей, а я залезла в постель и погрузилась в блаженное беспамятство под грустную колыбельную ночных колоколов и далеких пароходных гудков.
9
По счастью, той ночью никто из нас серьезно не пострадал: недомогание продлилось лишь несколько часов, даже у Педена, которому пришлось особенно худо. Осмотревший его доктор сначала предположил, что пациент просто-напросто хватил лишнего, но позднее изменил свой диагноз, когда обнаружил аналогичные симптомы у Энни. Решив, что, скорее всего, они «что-то не то съели», доктор прописал каломель и содовые порошки. От мысли, что виновата ее стряпня, Энни пришла в ужас. Однако, по мнению Педена, причина крылась в чем-то другом, ведь они с Мейбл поужинали у друзей, и он весь вечер не притрагивался к угощению — не проглотил даже крошечного пирожка.
По правде говоря, он нас озадачил. Боли в желудке и тошноту испытывали всего три человека: Энни, Педен и я. Энни пробовала все блюда еще во время приготовления, а за ужином лишь немного поклевала закуски. Без ее участия испекли только черный кекс и торт, который я принесла в подарок. Я съела три блюда: волован, ломтик черного кекса и кусочек торта. Получается, меню у нас с Энни отчасти совпадало, но все же не было полностью одинаковым. А значит, как я сообщила ей наутро, когда она зашла меня проведать, вместо еды следовало обратить внимание на напитки.
— Я пробовала горячий эль, — сказала я. — Может, туда попали тухлые яйца? Но тогда Нед бы тоже отравился. Еще я выпила бокал пунша. И мы все пили чай перед приходом Элспет, помните?
Энни была бледной и встревоженной, но в остальном как будто оправилась от тяжелой ночи.
— Позже я снова пила чай, — сказала она. — А кроме этого — только пунш.
Я задумалась.
— Пожалуй, чай тут ни при чем.
— Уолтер пил пунш — собственно, он больше ничего и не пил.
Мы переглянулись.
— Вы ведь резали апельсины — они были нормальными на вид? — спросила я.
— Вполне, — немного обиженно ответила Энни.
— Где вы их купили?
— У Маклура, в бакалее, но они выглядели как обычно.
— А корица?
— На вид была отличная.
Вскоре нам предстояло узнать, что ни апельсины, ни специи не были испорчены, а отравление было отнюдь не случайным.
* * *Около полудня, возвратясь на Стэнли-стрит, Энни обнаружила, что Джесси до сих пор наводит порядок. Из-за поразившего нас недуга в квартире царил хаос, и всю домашнюю работу пришлось оставить на утро. Джесси вымыла посуду и пыталась оттереть пятна с ковра в гостиной. Достав из мусорного ведра пропитанные вином апельсины и специи, Энни принялась разглядывать их и ворочать ложкой, однако толком не знала, что искать. Поскольку явных признаков гнили или плесени не обнаружилось, она заключила, что причину отравления не рассмотреть невооруженным глазом. Тогда она отправилась в мансарду. Девочки с Недом ушли в гости к Элспет, и Энни решила прибраться в их спальнях, пока никто не мешает.
Начав с комнаты Роуз, она вскоре перешла к Сибил и именно там сделала злосчастное открытие. Среди разбросанной на полу одежды валялся передник дочери, который обычно висел на кухне. Сибил надевала его накануне. Взяв передник в руки, Энни обнаружила, что передний кармашек топорщится. Сперва она решила, что девочка снова стащила с кухни спички — это неизменно сердило и расстраивало Энни. Со вздохом она пошарила рукой в кармане и неожиданно вместо коробка вынула смятый бумажный шарик — в расправленном виде шарик оказался пакетиком порошка, которым в те годы травили крыс и мышей. Пакетик был пуст и усеян загадочными темными пятнами, в складках остались крошки сине-черного яда.
По словам Энни, сначала она растерялась, поскольку никогда не покупала ничего подобного. В доме номер одиннадцать, как и в соседних, действительно водились мыши — какой-то особенной породы: темные и совсем крошечные, не крупнее головки чертополоха. Если затаиться, порой можно было увидеть, как эти мелкие грызуны шныряют по полу, охотясь за хлебными крошками. Энни говорила, что с ними бесполезно бороться — мол, они от этого только размножаются, — и предпочитала мирное сосуществование. Следовательно, она не могла понять, откуда взялся пустой пакетик, пока не вспомнила, что на днях девочки были у миссис Колтроп. Убедившись, что именно там Сибил разжилась ядом, Энни направилась вниз, чтобы поговорить с соседкой.
Проходя по коридору, она заметила на стуле вымытую чашу для пунша — должно быть, Джесси не успела унести. Энни подумала, что надо бы ее убрать, и, как она позже рассказывала, только в этот миг — опустив глаза на смятый пакетик — оцепенела, пораженная страшной догадкой. Ломая голову, где Сибил раздобыла яд для грызунов, она не видела связи с событиями прошлой ночи. Внезапно Энни почувствовала дикую слабость и на подгибающихся ногах кое-как доплелась до кресла в гостиной. Какое-то время она сидела полностью оглушенная, затем стала рассматривать комнату. На обоях светлели пятна — следы гадких рисунков, которые ей пришлось оттирать. В углу валялась деревянная лошадка: ее нашли в камине обугленной, и поэтому Роуз играть с ней отказывалась. На пианино лежала вышивка, которую Энни пришлось начать заново после того, как она обнаружила первую изорванной в клочья. Ощущая тошнотворную тупую боль в груди, она опустила глаза на пустой пакетик и с ужасающей ясностью поняла, чем мы отравились накануне ночью и по чьей вине.
* * *Бедная Энни! Осознать такое, будучи матерью, наверняка страшное потрясение. Полагаю, сначала она прослезилась — беззвучно, чтобы не услышала Джесси. (Разумеется, меня там не было, но впоследствии Энни посвятила меня во все подробности, и я надеюсь, что достоверно излагаю события.) Наконец она вытерла глаза, набросила пальто, положила пустой пакетик в карман и отправилась к свекрови, в дом номер четырнадцать.
Ей открыла Джин, горничная Элспет. Ее хозяйка, судя по всему, отправилась с визитом в тюрьму на Дьюк-стрит, но Нед, Мейбл и девочки сидели в гостиной. Сибил как обычно хандрила и встретила мать угрюмым взглядом. Энни позвала Джин, которая собиралась вернуться в кухню, и попросила присмотреть за девочками внизу. Сибил и Роуз любили играть на нижнем этаже — там было столько интересного: шкафчики и стеллажи, кладовая и кухня, и конечно, спальни — не только Джин, но и Мейбл, и сбежавшего Кеннета. Роуз, взяв горничную за руку, весело потопала на лестницу, а Сибил с несчастным видом потащилась следом. Как только они ушли, Энни закрыла дверь гостиной и предъявила Неду и его сестре пакетик из-под яда, объяснив, где она его нашла и что об этом думает.
Конечно, Нед сразу не поверил Энни и заявил, что она «мелет немыслимый вздор». Пощупав пакетик, лежащий на столе для шитья, он возмутился:
— Она наверняка нашла его на улице — на заднем дворе, например. Думаю, она понимала, что он опасен, и положила в карман, чтобы уберечь других детей.
Молчавшая до сих пор Мейбл взяла картонный пакетик в руки и осмотрела.
— Это наш яд, — сказала она.
— Что? — ошарашенно спросил Нед.
— Я сама его купила прошлым летом. Не помнишь? Мыши тогда совсем обнаглели, и мы с Джин смешали отраву с патокой, намазали на хлеб и разбросали по всему этажу. Но потом мы постоянно находили дохлых мышей в кувшинах с водой у кровати — яд вызывает жажду. У Джин сердце останавливалось всякий раз, когда в раковине корчилась очередная жертва. Словом, мы сдались, но пакетик сохранили в шкафу, возле кухни. По крайней мере, там я его последний раз видела. В нем оставалась совсем капля порошка.
