Артур Дойль - Тень Бонапарта
— Бумашку ему принесла какая-то баба. Я, барин, и так говорю все, что знаю. Он как ее прочитал, так точно и рехнулся. Ох, и натерпелся ж я страху! До самаво вечура он буйствовал, все грозился убить кого-то. Уж и не чаю, кады он уберется отседова!
— Проверьте свои пистолеты, — сказал Савари, обнажая саблю. — Тут нет ни одного окна, ему не уйти. Мы быстро с ним справимся!
Узкая винтовая лестница вела на маленький чердак. Остатки дров и подстилка из соломы указывали, что Туссак скрывался именно здесь. Но его не было, очевидно, он спустился по другой лестнице. Мы последовали по ней и уперлись в массивную, тяжелую дверь.
— Сдавайтесь, Туссак! — крикнул Савари. — Бежать не удастся!
Из-за двери раздался хриплый смех.
— Как бы не так! Хотите, заключим уговор? У меня есть маленькое дельце, которое обязательно нужно обделать нынче ночью. Если вы оставите меня в покое, завтра я сам приду к вам в лагерь и сдамся. Мне нужно заплатить должок; и я только сегодня узнал, кому именно.
— Вы просите невозможного!
— Поверьте, это избавит вас от многих неприятностей.
— Мы не можем дать вам отсрочку. Сдавайтесь!
— Еще чего! Чтоб взять меня, вам придется попотеть!
— Вам не скрыться. Сдавайтесь! Ну-ка, наляжем на дверь!
В замочной скважине сверкнула вспышка, раздался короткий сухой звук пистолетного выстрела, и пуля, прожужжав рядом с нами, впилась в стену. Мы сильнее налегли на дверь; от времени она обветшала и скоро поддалась нашим усилиям. Мы вломились в комнату с оружием в руках, но она была пуста…
— Куда его черт унес? — крикнул Савари, оглядываясь. — Ведь это последняя комната, других тут нет.
Комната была пуста, если не считать нескольких мешков с рожью. Единственное окошко было распахнуто настежь, и возле него лежал еще дымящийся пистолет. Мы бросились к окошку и вскрикнули от удивления: расстояние до земли было настолько велико, что нечего было и думать выпрыгнуть отсюда, не рискуя сломать себе шею, но Туссак воспользовался тем, что телега с мешками хлеба стояла возле мельницы. Это уменьшило расстояние и ослабило силу удара. Но все равно удар был настолько силен, что Туссак не смог сразу подняться и, с трудом переводя дыхание, лежал на груде мешков.
Услышав наши восклицания, он взглянул на нас, погрозил нам кулаком, тяжело спрыгнул с телеги и, вскочив на лошадь Савари, помчался через холмы. Его черная борода развевалась по ветру. Выстрелы, посланные вдогонку, не причинили ему вреда. Едва ли надо говорить, что мы поспешили сбежать вниз по шаткой, скрипучей лестнице. Минута, другая — и вот мы с Жераром уже верхом; но этого времени Туссаку оказалось вполне достаточно, чтобы отъехать на довольно большое расстояние, так что всадник и лошадь на зеленом фоне холмов казались мелькающей черной точкой.
Вечер уже окутывал землю, а расстояние между нами и Туссаком пока не сокращалось; если бы он свернул на соляное болото, мы бы наверняка потеряли его след, ведь он знал местность намного лучше нас. Но он не менял направления. На одно мгновение нам почудилось, что Туссак повернул к болоту; но нет, он ехал между холмами.
Я положительно недоумевал, куда он несется очертя голову. Он ни разу не оглянулся на нас, а неуклонно мчался вперед, как человек, спешащий к заветной цели. Лейтенант Жерар и я были легче, чем Туссак, а наши лошади ни в чем не уступали его, и наконец-то мы начали его нагонять. Если бы холмы не заслоняли его от нас, то мы бы вскоре его догнали.
Однако то, чего мы так боялись все-таки случилось. Мы находились уже не более как в ста метрах от него, когда сбились со следа. Туссак исчез за поворотом дороги.
— Вот здесь какая-то дорога ведет налево! Скорее сюда! — в азарте погони крикнул Жерар.
— Подождите! — крикнул я. — Здесь другая дорога направо, он мог поехать и по ней!
— Ну так вы поезжайте туда, а я сюда.
— Погодите, я слышу стук копыт!
— Да-да, вот его лошадь!
Высокая вороная лошадь, в которой мы сразу узнали лошадь Савари, выскочила из густых зарослей терновника, но седока на ней не было.
— Он спрятался в кустарнике, — предположил я.
Жерар слез с лошади и, держа ее в поводу, углубился в кусты. Я последовал его примеру. Заросли кончились, и мы очутились в меловом карьере.
— Никаких следов! — сказал Жерар. — Он ушел от нас!
И тут я все понял. Бешенство Туссака, его гнев, вызванный, по словам мельника, утренним письмом, объяснялись тем, что он узнал, кто предал их в ту роковую ночь. У Туссака, возможно, уже были смутные подозрения, а письмо их окончательно подтвердило. Неслучайно он пообещал сдаться завтра утром: ему нужно было время, чтобы отомстить моему дяде! Ради этого он и приехал в меловой карьер. Несомненно, здесь находился тот самый подземный ход, что вел в замок Гробуа. Туссак, вероятно, не раз пользовался им для тайных встреч с Бернаком.
Я дважды ошибся прежде, чем обнаружил вход в подземелье. Поиски заняли довольно много времени, и даже отставший Савари успел пешком присоединиться к нам; привязав лошадей поблизости, мы ступили под низкие своды подземного хода и в полном мраке наощупь двинулись вперед.
Когда в прошлый раз я шел здесь с дядей, путь мне не показался таким длинным, потому что у дяди был с собой факел, но в кромешной тьме коридор представлялся нескончаемым. Шедший сзади Савари полюбопытствовал, сколько же еще миль осталось ползти по этому кротовому лазу.
— Тсс! — прошептал Жерар. — Там кто-то есть!
Затаив дыхание, мы прислушались. Далеко впереди заскрипела дверь.
— Он, он, — порывисто прошептал Савари, — негодяй здесь, я уверен! Теперь он в наших руках!
Но тут я вспомнил, что дядя открывал дверь, ведшую в замок, каким-то совершенно особым способом.
По скрипу открывавшейся двери я понял, что Туссак знал этот секрет. Но если он запер ее за собой?! Я вспомнил величину и прочность железных засовов. Да, в самый последний миг, когда мы находились у цели, эта дверь могла оказаться неодолимой преградой. Мы ускорили шаг, и я вскрикнул от радости: впереди разливался мерцающий желтоватый свет. Значит, дверь была отворена! Туссак, опьяненный жаждой мести, забыл о своих преследователях. Мы взбежали по винтовой лестнице, благополучно миновали вторую дверь и очутились в замке, в коридоре, по-прежнему освещенном одной свечой.
Внезапно тишину пронзил вопль — долгий, мучительный вопль страха и боли.
— Спасите! Спасите! Он убьет его! Убьет! — В коридор выбежала служанка и бросилась к нам. — Помогите, помогите! Он убьет месье Бернака!
— Где он? — крикнул Савари.
— Там, в библиотеке! Дверь за зеленым занавесом!
Снова раздался отчаянный крик, перешедший в хрипение. Мы услышали, как что-то хрустнуло, словно сломанный хрящ… Один я понял значение этого звука. Мы кинулись в комнату, но и отважный Савари, и безгранично смелый гусар отпрянули при виде ужасной картины, которая предстала нашим глазам!
Когда убийца ворвался в библиотеку, дядя сидел за письменным столом, спиною к двери. Без сомнения, первый раз он закричал от ужаса, внезапно увидев подле себя косматую голову. Парализованный страхом Бернак не мог подняться с кресла и продолжал сидеть спиною к двери. Второй раз он закричал, когда мерзкие ручищи вцепились ему в горло.
К нашему приходу все уже было кончено: голова дяди была свернута назад, и искаженное, налитое кровью лицо смотрело на нас. Я часто потом видел во сне это худое лицо с выкатившимися глазами, открытым ртом и свернутой шеей. Около убитого, скрестив на груди руки, стоял Туссак; он торжествовал.
— Как видите, друзья мои, — насмешливо сказал он, — вы малость опоздали. Я расплатился со своими долгами!
— Сдавайся! — крикнул Савари.
— Ну стреляйте, стреляйте! — ответил Туссак. — Думаете, я вас боюсь? Что, захотели взять меня живым? Куда вам, недомерки! Вот я вас!
Он схватил огромное кресло и, яростно им размахивая, двинулся на нас. Мы выстрелили, но пули не могли остановить сильного, как стихия, великана. Он не выпустил кресло и шел на нас. Кровь ручьями лила из его ран, и в конце концов силы изменили Туссаку. Он бросил кресло, оно упало на стол, раздробив его в щепки. Затем Туссак, уже совершенно обезумев, кинулся на Савари, подмял его под себя, и, прежде чем мы успели остановить его, мертвой хваткой вцепился Савари в подбородок, намереваясь свернуть бедняге шею. Это чудовище, даже тяжело раненное, было сильнее нас всех, вместе взятых.
Мы с Жераром изо всех сил старались оттащить великана от Савари. Наконец Туссак выпустил Савари и стал отбиваться от нас. Он истекал кровью. Силы его таяли. С неимоверным трудом он поднялся на ноги, словно медведь, в которого со всех сторон вцепились собаки; его колени подогнулись, от бессильной ярости он закричал так, что в окнах задрожали стекла, потом он упал навзничь и остался недвижим. Точно затравленный зверь лежал он на полу; его всклокоченная борода торчала кверху. Тяжело дыша, мы окружили великана, ожидая новой схватки. Но Туссак был мертв. Смертельно бледный Савари в изнеможении прислонился к стене. Он еще не мог оправиться от железных тисков убийцы.
