Юрий Щеглов - Малюта Скуратов. Вельможный кат
— Но мы-то отчего в немилость попали? — спросил Васюк Грязной.
— Не перебивай! — строго осадил Басманов. — Государь потребовал у меня трех верных людей. Я и назвал вас.
— В Литву, что ли, сходить? — опять прервал нетерпеливый Васюк Грязной.
— Ты чем слушаешь? — поинтересовался Басманов. — Ноздрями?
Все рассмеялись. Улыбнулся и Малюта, еле сдержавшись, чтобы не подбросить дровишек в огонь. Ему нравилось, как Басманов подсекал людей, а особенно Грязных, которые сами за словом в карман не лезли и любили насмехаться над другими.
— Оставляем вас в Москве наблюдать за князем Владимиром Старицким, чтобы никакой крамолы он не завел.
— Вона что! — Тут уж не выдержал сам Малюта. — За Владимиром Андреевичем?!
— И гонцов слать через день с доносом самому государю. Теперь понятно, какая милость вам оказана?
— Теперь понятно, — отозвался Григорий Грязной, до того молчавший.
— Не пожалеешь, боярин. Не подведем, — за всех пообещал Малюта.
— Знаю, что не подведете. Иначе отдал бы царю Степана Горохова с братом и Федьку Пустовойта. А сейчас идите по домам. Завтра, быть может, сам государь вас призовет.
IIIКогда стрельцы вышли, над Москвой стояла полногрудая луна. Небо очистилось от туч. Было светло, как днем. Малюта сел на коня, пропустил вперед Грязных и медленно поехал, раздумывая над тем, что сказал Басманов. Он еще не знал, что следить придется не просто за вельможей и двоюродным братом Иоанна, а за первым лицом в Москве. Если бы Малюта сразу догадался, какой пост получит князь Старицкий в отсутствие царя, он удивился бы еще сильнее да и с седла бы свалился от потрясения. Кому государь вручает бразды правления?! Сыну мятежника! Едва успевшему освободиться из заточения вместе со своей матушкой Ефросинией — вечным врагом господствующей ветви рода Ивана I Калиты. Да и родители Ефросинии Хованские за забор глядели, и если не бежали в Литву, то только из страха. Князь Владимир с попом Сильвестром дружен, каждый день встречаются и о чем-то толкуют, а затем к государю в палаты идут. Совсем его под себя подмяли. Сильвестр, наверное, и подсунул государю князя Владимира — такого же умника, как и Курбский. Для государя Курбский меньшее зло. Он в темнице не сидел и потому камня за пазухой не держит. А Старицкие другого поля ягоды — ядовитые. Более десяти лет назад отец князя Владимира, брат покойного государя Василия III Иоанновича, подготовил самый настоящий мятеж против великой княгини Елены и ее сына — ныне здравствующего государя. И не просто отказался повиноваться, а вооружил сотни холопов и поднял на московское правительство приверженных к нему воевод и бояр, таких как князь Федор Пронский. Мать и Иван Овчина-Телепнев-Оболенский послали против князя Андрея войско, а тот тем временем бежал из Старицы и велел писать грамоты детям боярским и помещикам и в погосты. Сам бунтовал народ, уверяя, что, дескать, великий князь молод, держат государство бояре и любимчик великой княгини Елены. Если власть вручат ему, князю Андрею, то он искоренит неправду и сократит жадных и вороватых воевод и бояр. Так или иначе, князя Андрея приспешники матери Иоанновой захватили живым и бросили в темницу, из которой он уже не выбрался. С ним и его друзьями расправились жестоко, забыв, что насилие творят над родной кровью. Пострадали и слуги Андреевы: князь Пронский, двое Оболенских, братья Иван и Юрий Пенинские, князь Палецкий и много дворян и детей боярских, которые были в избе у князя Андрея и его думы знали. Пытали их безжалостно, подвергли торговой казни и заключили в оковы.
Но это еще не все. Три десятка помещиков новгородских — приверженцев князя Андрея были биты кнутом в Москве и потом повешены по новгородской дороге на известном расстоянии друг от друга вплоть до непокорного города. Полгода дядю Иоанна терзали в темнице голодом и холодом, пока он Богу душу не отдал. Тяжела рука была у фаворита великой княгини Елены — Овчины-Телепнева-Оболенского. Но и его в положенный час не пощадили. В той же темнице отправили к праотцам.
После пожара, когда Иоанн сменил гнев на милость, он женил князя Владимира и выпустил его мать из заточения. Жену дал хорошую, покладистую, из близкого к себе рода Нагих. Девки в этой семье удавались хоть куда. Одна другой краше. А Евдокия уж очень подходила князю Владимиру и статью и характером. Ее и царица Анастасия к себе в покои приглашала, а Иоанн объявил во всеуслышание:
— Отныне писать буду: мы уложили с братьями и боярами…
Младший — родной — брат Иоаннов никакими делами править не мог по причине полной немоты и глухоты. Власть над ним полностью захватил тесть, князь Дмитрий Палецкий.
Кто же окружал молодого царя? С чьего голоса он пел и чью песню, если сына заклятого врага на недосягаемую высоту поднял? Понятно, что Сильвестрову.
IVНа следующий день ни Грязных, на Малюту к царю не позвали. Басманов велел им явиться в Разбойный приказ, заперся с ними там и подробно расчислил, какие на них возложены обязанности. В заключение он кратко подвел итог:
— Знать должны, с кем князь знается, с кем советуется, кого к себе приглашает, к кому сам едет, с кем боярыня Евдокия в церкви рядом стоит, кому улыбается и с кем словом перебрасывается. Напраслины на князя не возводите, лишних подозрений не имейте. Правду государю через надежных гонцов посылайте устно, однако имени князя не произносите — ни его, ни жены. Коли что-то обнаружите сверх обыкновенной болтовни, то Степашку Астафьева пошлете. Помните: за напраслину и ложные доносы государь строго взыщет, но и за утайку или нерадивость тоже. Словом, по пустякам не тревожьте, но и крамолы не пропустите. Понятно, молодцы?
Когда Малюта покинул Разбойный приказ, мелькнуло: вот и начинает сказка сбываться. Нашел все-таки государь меня, верного своего слугу.
VВо второй поход отправились, хорошо подготовившись. Из Казани пришли добрые вести. Там царило полное безначалие — удобное время подвести войска под ее стены и взять наконец непокорный город, который принес столько бедствий московскому люду. Уведенных в полон там было видимо-невидимо, причем торговали ими жестоко — с дальними иноземцами, и русские, души поступали в рабство неведомо куда. Пленных иногда переправляли крымчакам, и те, приводя их под стены Москвы, заламывали неимоверные цены, не уступая и стараясь сорвать куш побольше, путая дьяков, ведущих переговоры от имени различных приказов, карами, которые обрушатся на пленников, если их возвратят назад.
Соглядатайство на высшем уровне требует умения ласкать слух начальнику и сообщать лишь то, что доступно его пониманию, а доступно его пониманию лишь то, что он желает слышать. Закон на все времена. Хороший соглядатай — хороший дипломат. Малюта это рано усвоил. Вот почему его деятельность стала столь разнообразной. Вторая заповедь соглядатая — никем и ничем не пренебрегать. И третья — иметь терпение. Нередко столько терпения, сколько у глухого, который не слышит, как его честят.
Первым делом Малюта нанял одного пьяненького холопа, которого князь Владимир Старицкий согнал со двора и обещал поставить на правеж как злостного должника. Однажды холопа уже били по пяткам батогами. Холоп обязался теперь разузнать, кто ходит к князю Владимиру в гости. Конюх Старицких закупал овес у небогатого торговца на Пожаре и при очередной сделке с охотой рассказывал приятелю о знатном хозяине. Малюта однажды сам присутствовал, спрятавшись под попоной в телеге, при их встрече. Разыскать конюха несложно. Дом Старицких известен. А кому лучше конюха знаком маршрут поездок? Таким образом князю Владимиру не укрыться от бдительного ока соглядатаев. Завернул князь на свой двор — протрезвевший и дрожащий от страха холоп тут как тут. Подался князь со двора — конюх с запасной лошадью или на запятках возка боярина сопровождает. Трудно ли не забыть, к кому на пир зван? Малюта ничего другого и не требовал. За услуги исправно платил, но не густо, чтоб нос не задирали и страх Божий не теряли.
Еще не успел государь стать под Казанью, как Малюта подготовил первого гонца. Он сообщил Басманову, что известное ему лицо не раз и по многу часов разговоры разговаривал с известным же Алексею Даниловичу попом. А третий их дружок — имелся в виду Алексей Адашев — только дважды при сем присутствовал. Никаких слов из беседы пока Малюта сообщить не мог, потому что подслушать не удавалось. Теперь в его задачу входило завербовать кого-нибудь из ближайшего окружения князя Старицкого. Тогда уж точно будет передано, кто и что толковал. За деньги не все можно купить, но и страхом не все достанешь. Малюта убедился, однако, что жадных намного больше, чем трусливых. Дворянский сын Федулов обладал феноменальной памятью да вдобавок умел читать и писать. Он запоминал речи князя Владимира слово в слово — с поразительной точностью, да еще передразнивал, как скоморох, интонацию. Малюта будто слышал голос того, за кем наблюдал. Это создавало поражающую иллюзию подлинности.
