Валентин Рыбин - Семь песков Хорезма
— Маградит, сними с себя наваждение, гость, видать, не из трусливых, но в словах его страх и угроза великому Хоречму! — мгновенно посоветовал Кутбеддин-ходжа.
— Ваше величество, мы дождемся того, что народ Хорезма сам, без нашего участия, бросится на неверных капыров, а мы останемся в стороне, — предупредил Юсуф-мехтер.
Аллакули-хан, держась цепко за поручни кресла, напряженно думал, уставившись в колени. Сановники продолжали вразумлять его, пока не убедили в своей правоте. Наконец хан решился:
— Гость, поезжай к Кенесары и передай ему мою волю. Пусть объявит во всех аилах Малой, Средней и Большой орды: каждому, кто продаст русским хоть одного верблюда, грозит смертная казнь. Об остальном подумаем и посоветуемся.
Посланец удалился. Аллакули-хан продиктовал фирман. «Всем биям и юз-баши, посланным за русскими рабами в города Хорезма и туркменские аулы, ради безопасности в ханстве заковать русских в цепи и не выпускать со дворов. Фирман не распространять лишь на ханских пушкарей, которые должны утроить силы в исправлении пушек, необходимых в войне с Перов-па шой.. Всем биям и юз-баши, находящимся со своими отрядами в Кунграде и Куня-Ургенче, послать своих людей на Усть-Юрт для сбора сведений о намерениях Урусов, и донести обо всем мне».
Страсти в Хорезме с каждым днем накалялись. Уже никто не сомневался, что войны не миновать, и в эту пору явился к хану еще один гость — посланец от англичан. Сам он назвал себя сикхом, чем поначалу насторожил хана. Но когда гость напомнил о встрече Аллаку ли-хана с английскими господами в Мешхеде, хан проникся доверием к гостю. Сикх поведал о приготовлении русских к походу, о чем уже Аллакули-хан знал, и потому не удивился этому. Даже усомнился:
— Впереди зима, какой разговор может быть о скорой войне? Разве пойдет Перов-паша в поход по снегу?! Перов-пашу будем ждать, когда поднимутся в степи травы, когда будет много корма для лошадей и верблюдов. Полгода у нас в запасе еще есть — успеем поднять своих людей! А урусы могут и передумать за это время.
— Хан, не спеши с окончательным ответом! — испуганно предупредил сикх. — Я тебе не сказал самого главного. Перов-паша в эту зиму на вас и не собирается нападать. Может быть, он не нападет и летом. Он готовит очень крупный отряд. Чтобы оснастить большое войско — нужно время. Лорд Оукленд сообщит, когда русские двинутся на Хиву, вам же надо быть готовым к этому времени.
— Кто такой Оукленд? — поинтересовался хан.
— Это вице-король Индии. Он недавно приехал из Лондона в Дели, чтобы проучить афганского эмира Дост-Мухаммеда за его связи с русскими. Вероятно, сейчас он уже идет со своим несметным войском к Афганистану. Он желает захватить эту страну, сбросить эмира и посадить на его место другого правителя. Лорд Оукленд, захватив Афганистан, выйдет к Амударье и навестит тебя, дорогой хан,
— Есть ли у тебя бумага от вице-короля Индии? — забеспокоился Аллакули-хан, сомневаясь в правдивости сказанного.
— Есть, ваше величество. — Гость извлек из подкладки халата бумагу, развернул ее и подал хану.
Письмо было написано на арабском языке, всего несколько строк. Приняв, по повелению его величества Британской королевы, пост короля Индии, лорд Оукленд извещал об этом великого хана Хорезма, желал ему благополучия и предлагал взаимовыгодную торговлю между Великобританией и Хивинским ханством. Далее приписывалось, что доверенному человеку король Индии поручает провести предварительные переговоры с Аллакули-ханом относительно поставки товаров и оружия, необходимого Хиве.
Прочитав послание, хан спросил:
— Что желает получить от нас лорд Оукленд за оружие?
— Золото, — не моргнув глазом, ответил гость. — Англичанам нужно только золото, все остальное у них есть.
IV
Созданный по высочайшему повелению комитет действовал с величайшей осмотрительностью и предосторожностью, однако о нем все-таки узнали англичане. Перовский занимался строительством укреплений на Эмбе и в Ак-Булаке, нанимал для похода верблюдов, а в Ост-Индии, по распоряжению Сент-Джемского кабинета, уже были подняты три карательных отряда.
Александр Берне, под личиной сикха побывав в Хиве и Афганистане, вернулся в Дели со спокойной совестью исполнившего свой долг человека и присоединился к военному штабу, Осенью 1838 года примкнул к англо-индийским войскам со своим корпусом магараджа Ренджинг-Синг. Шесть тысяч человек всевозможного сброда привел обласканный англичанами претендент на афганский престол Шуя-уль-Мульк, в обиходе именуемый Шуджа Собралась армия в пятьдесят четыре тысячи человек, которая разделилась на три колонны: Бомбейскую, Бенгальскую и Кабульскую. Весной 1839 года корпус из двух первых колонн подошел к Болан скому проходу у Кветты Преодолев его с потерей в девять тысяч верблюдов, англо-индийские войска дошли до Кандагара и оккупировали его. Шуджу англичане провозгласили эмиром, отсалютовав в его честь сто одним выстрелом из орудий. Из Кандагара пятитысячный отряд отправился на Кабул. Вскоре англичане заняли Газни и приблизились к афганской столице. Растерявшийся Дост Мухаммед решил не защищаться и отступил со своими войсками в Гиндукуш. В августе англичане без боя заняли Кабул и торжественно ввели в крепость Бала-Гиссар наследника Шуджу Не ограничиваясь этим, армия двинулась на север и заняла Бамиан, готовая по первому приказу спуститься в долину Аму-дарьи. Эти сведения генерал Перовский получил из Петербурга, еще не собравшись в поход, нервничая оттого, что англичане намного опередили его и тем самым осложнили обстановку.
Стояла середина осени, когда наконец-то на военном совете начальник штаба Оренбургского отдельного кор пуса подполковник Иванин доложил о готовности войска к походу. Из доклада следовало, что на Хиву отправятся 5217 человек при 22 орудиях и 4 ракетных станках. На расходы отряду отпущено 1700 000 рублей ассигнациями и 12000 червонцев. Для подъема и перевозки отряда нанято 10000 верблюдов. На совете окон чательно были утверждены и начальники колонн отряда. Первую возглавит генерал-майор Циолковский, вторую — командир конно-казачьей артиллерийской бригады полковник Кузьминский, третью — начальник 28-й Оренбургской пехотной дивизии генерал-лейтенант Толмачев, четвертую — генерал-майор Молоствов. Последняя ко лонна была самой главной: в нее входила вся гвардия Перовского — казаки Уфимского конно-регулярного полка и штаб Перовского во главе с подполковником Иваниным и штабс-капитаном Прокофием Андреевичем Никифоровым, офицером невероятно проворным, строгим и сметливым. Особый авангардный отряд в этой колонне возглавлял подполковник Данилевский. Он уже отправился с тремя сотнями нижних чинов и пятью офицерами на Эмбу, конвоируя несколько караванов с овсом, сухарями и прочим продовольствием. На совет пригласили из Петербурга генерала Берга, дабы помочь Перовскому выбрать самое подходящее время для выхода войска Седовласый и по старости нескладный, он сидел за столом, сбоку от Перовского, готовый в любую минуту дать мудрый совет. Когда начали обсуждать день маршевого выступления отряда и посыпались возражения и сомнения — возможно ли идти в кайсакские степи зимой, Перовский дал слово генералу Бергу:
— Федор Федорович, с вами мы уже немало переговорили о сроках выхода войск. Не поясните ли господам офицерам, отчего в кайсакские степи идти зимой лучше, нежели летом?
— Так ведь по опыту знаю, — поднявшись из кресла, сказал генерал. — В двадцать пятом году я с трехтысячным отрядом в самую зиму вокруг Арала ходил. Весь Усть-Юрт излазили, местность на карту наносили. В кибитках, юламейках жили мои нижние чины и офицеры, да и ученые чиновники с ними — Эверсман, Карелин и прочие. Хорошее времечко было, ей-ей! Под открытым небом, оно, конечно, холодновато, зато в кибитках — теплынь. Отогреешься, бывало, ва ночь, а утречком пошли-поехали по степям да взгорьям! Дивный случай, между прочим, случился у нас с ханом — тогда еще Мухаммед-Рахим на троне Хивы сидел. Ну, так, испугался сей хан, узнав, что у меня отряд в три тысячи солдат, подумал, что я пришел мстить ему за Бековича, Сидим как-то вечерком у костра, вдруг объявляют сторожевые казаки: «Ваше высокоблагородие...» Тогда я еще полковником был... «Хивинцы со слоном идут, прямо к лагерю». Понятное дело, я скомандовал: «В ружье!», а они ко мне с поклоном: «Прими, ак-паша, индийского слона в подарок от хана, только Хиву не разоряй». Объяснил я им, не с войной, мол, пришел, а занимаюсь что ни на есть самым мирным делом Ушли басурманы, а слона все же оставили... Когда погнали его на Эмбу он у нас дорогой сдох... Вот так-с, господа офицеры. А если говорить о дне выхода, то самое лучшее — в середине ноября. Провиант у вас запасен, одежда сплошь меховая. Иди вперед, горя не знай: ни озер, разлившихся под ногами, ни дождей мокрых...
