Валерий Воскобойников - Блистательный Гильгамеш
Наконец, буря утихла и снова мир осветил великий Шамаш. Я открыл лаз и вышел на верхнюю палубу корабля. Мой корабль, словно щепка, плыл по огромным волнам безбрежного океана. Лишь один островок торчал из воды, и я понял, что это – гора Ницир.
Я приказал корабельщику направить корабль наш к ней, он исполнил приказ, корабль пристал к вершине горы, но я не знал, что стану делать дальше, а совета спросить было не у кого.
Тогда я выпустил из корабля голубя. Я надеялся, что полетав над волнами, он отыщет сухую землю, куда можно будет пристать, чтобы принести жертвы богам и построить жилище. Нам хватило бы небольшой хижины – ведь кроме нас с женой и корабельщика других людей не было.
Голубь долго летал и вернулся назад. С высоты своего полета землю он не увидел.
Но я не успокоился и на другой день выпустил ласточку. Воды на земле убывали, легкий пар поднимался от океана к небу, и я надеялся скоро сойти на землю.
Но и ласточка вернулась на корабль ни с чем.
И тут я не успокоился и на третий день выпустил ворона. Гора, едва торчавшая в первый день из воды, возвышалась над моим кораблем, и я понял, что мы скоро сойдем на землю.
И точно, ворон, слетав куда-то, нашел там для себя немало пищи, прилетел назад сытый и радостно каркал.
Скоро я был на берегу и сразу стал строить жертвенник богам.
Вокруг меня были тишь и покой, рядом журчал ручей, кругом на плоской, как крыша, равнине быстро зазеленела трава. А я стоял на коленях и плакал.
Вдали кое-где валялись куски глины, слегка напоминавшие человеческие тела. И я не сразу догадался, что глиной этой были недавно люди. Боги, вылепив их из праха, вновь превратили в прах.
Что же – им дано решать судьбы людей, а людям исполнять решения.
Я поставил четырнадцать курильниц, в их чаши наломал мирта для аромата, тростника, чтобы пламя быстро схватилось, и кедра, чтобы был у огня жар. Добыв огонь, я зажег светильники один за другим.
Запах воскурения стал подниматься к небу, и боги скоро почувствовали его.
Сначала они поразились. На земле кто-то в их честь приносил жертву. Растение жертв не приносит. Зверь и скот не способны на это. Значит, на земле есть человек.
Боги, один за другим, стали слетаться к жертвенникам. А я, испугавшись, укрылся на корабле.
Впервые я видел вблизи великих богов. Я ведь не удержался и смотрел в щелку отдушины. Да и какой смертный сможет себя удержать, не взглянет хотя бы в щелочку глаз напрекрасную повелительницу Иштар!
Боги продолжали обсуждать между собой страшные дни потопа.
– Я этот ужас во веки веков не забуду! – говорила Иштар. – И пусть не подходит к жертве Энлиль, это он по недомыслию все нам устроил, он решил истребить наших людей.
Многие боги слушали ее и согласно кивали.
Но тут появился владыка воздуха великий Энлиль. Он гневно смотрел на богов и принялся их расспрашивать:
– Какая это душа спаслась? Где она? Кто из богов нарушил клятву и выдал человеку нашу тайну?
Боги молчали, хмурились. И вместе с ними снова стало хмуриться небо. И тут я понял, отчего говорят: "Когда улыбается бог, улыбается день".
– Уж не устроить ли мне новый потоп? грозно спросил Энлиль. – Или мы не решили, что никого из прежних людей на земле оставлять не будем?
Я понял, что скоро и моей жизни придет конец и лишь радовался, что жена и дети не стоят рядом со мной у отдушины и не наблюдают за разговором богов. И уже готов был просить наших владык, чтобы они покончили с нами быстрей, не причиняя особенной боли.
Но тут заговорил Нинурта, бог войн, тот, который вел народы друг на друга.
– Надо спросить у Энки. Ведь это он вечно жалеет людей.
И тогда я увидел своего покровителя. Если бы я справился с природным ужасом перед богами, я бы пал на колени, ползком на животе приблизился бы к нему, чтобы сказать благодарственную молитву. Я же мог лишь смотреть в отдушину.
– Да, это сделал я, – смело ответил Энки. – Но подумай, ты ведь тоже герой и мудрец между нами, почему же тебе, Энлиль, не хватило разума? Почему не справился ты со своим буйным желанием в последний момент?
– Но ведь мы решали все вместе, – сказал смущенный Энлиль. – За что же вы теперь осуждаете меня. Разве мы не произносили слова?
– Между словом и действием может пройти вечность. Уж лучше бы ты львов наслал на людей, или уж голод. Да и то стоит ли ради десяти виноватых наказывать одного невинного? Я же клятву не нарушал.
– Ответь тогда, чей же корабль лежит здесь на земле? И что за человек подсматривает за богами в отдушину? – приступил Энлиль к моему великому покровителю.
– Если помнишь, – ответил Энки, – мы поклялись не выдавать тайну богов человеку. Я же разговаривал лишь со стенкой. Ни одному человеку я не сказал ни слова. Но я не обещал тебе молчать перед стенкой. Если же спасенный нами муж так многомудр, что умеет, подобно богам, говорить со стеною дома, если он неповинен в грехах своего народа, то не лучше ли нам сохранить ему жизнь? Или ты не заметил, что муж этот, едва ступил на сушу, устроил для нас воскурение. Так стоит ли его наказывать только за то, что он почитает нас, великих богов. Лучше дай нам совет, как поступить с ним дальше.
Увидев, что все боги согласны с Энки, Энлиль успокоился. Он стал подниматься на наш корабль, а я в трепете ждал его.
– Приведи сюда свою жену! – скомандовал великий бог.
И сразу после этих слов появилась моя жена.
Энлиль взял нас за руки и молча вывел наружу. Он поставил меня и мою жену на колени перед богами, встал между нами и прикоснулся к нашим лбам.
С тех пор прошло множество лет, но я и сегодня ощущаю божественное его прикосновение к своему лбу. И жена моя также.
Великий бог благословил нас, и остальные боги смотрели на нас с доброй улыбкой.
Уже потом, вспоминая это утро, я подумал, что великому богу, как и человеку, все же приятнее делать добро, при твореньи добра и тот и другой испытывают тихую радость.
– Прежде, Утнапишти, ты был человеком, – сказал великий Энлиль, – теперь же ты станешь нам, богам, подобен. Пусть Утнапишти со своею женой живет в том месте, где впадают в океан великие реки жизни и смерти.
– О, великие боги, на корабле моем лучшие из мастеров. Людей, честнее их, в городе не было. На корабле моем – дети мои. На корабле скот и зверье. Отпусти их со мной, повелитель! – так сказал я, осмелившись заговорить с богами.
Но мой голос словно потонул в куче пуха, боги не услышали его.
– Эти два человека, муж и жена, станут жить вечной жизнью, – продолжил Энлиль, улыбаясь. Поселим же их в отдаленьи от всех людей, чтобы покой их жизни не нарушала ничья суета.
Тогда нас и поселили здесь. С тех пор мы живем и живем. Я перестал считать годы, потому что понял однажды – вечность не сочтешь. А ты – первый из смертных, кому боги позволили приблизиться к нам. И я думаю, это не случайно. Тебе, Гильгамеш, помогали боги.
* * *
– Тебе, Гильгамеш, помогали боги, – так закончил рассказ свой Утнапишти. – Но не обольщайся. Я уже говорил тебе, что ты слишком самонадеян. Если бы боги пожелали дать тебе вечную жизнь, им не понадобилось бы посылать тебя ко мне. Значит, они захотели, чтобы ты послушал меня. Пойми же, страданья твои бессмысленны, не поддавайся несбыточным надеждам, не давай обольщать себя.
– Но тебя же, Утнапишти, боги сделали вечным, – снова возразил Гильгамеш.
– Боги тогда собрались на воскурение. Или ты не понял: они были слишком удивлены, считали, что земля стала пустою и вдруг кто-то приносит жертву. Как им было не собраться всем вместе. Кто же сегодня ради тебя смог бы собрать богов? Только ради того, чтобы ты нашел вечную жизнь?
– Я готов совершать подвиги, чтобы стать наравне с богами!
– Самонадеянный! Множество людей до тебя совершали подвиги. И что? Стали они бессмертными? Где теперь эти люди? И потом, что тебе в этом бессмертьи? Не такое, скажу тебе, это счастье. Но уж если ты так мечтаешь о нем, попробуй, испытай себя здесь, в моем доме. Это даже не подвиг. Не поспи шесть дней, семь ночей. Будем с тобой разговаривать дальше. Если ты сумеешь побороть сон, быть может, я открою тебе, как побороть смерть.
– Не поспать несколько дней? – переспросил Гильгамеш и рассмеялся. – Разве это так трудно.
Он сел поудобней на ложе, раскинул ноги, и тут же сон дохнул на него, словно мгла пустыни.
Утнапишти взглянул коротко на своего юного гостя и сокрушенно развел руками:
– Как самонадеян он. Посмотри на героя, который так добивается жизни. Он мгновенно поддался сну.
* * *
– Посмотри на героя, который так добивается жизни: он мгновенно поддался сну, – сказал супруге Утнапишти и горько усмехнулся.
– Мальчик устал, он добирался до нас так долго, верил, что ты поможешь ему, прикоснись к нему, он и проснется. Если ты не хочешь ему помочь, отпусти его, пусть вернется живым той же дорогой, – сказала жена тяжко вздохнув. – Пусть вернется спокойно через те же ворота на свою землю. А мы снова будем тянуть свою жизнь в одиночестве. Мальчик слишком молод, он думает, что долгая жизнь – это награда и не знает, что это еще и наказание. Мы должны быть ему благодарны хотя бы за то, что он отыскал нас, и мы теперь знаем – есть на земле и другие, дети наших детей, дети тех, кто спаслись при потопе. Прикоснись к нему, он и проснется, не отдавай его смерти.
