Артем Тарасов - Тайны «Фрау Марии». Мнимый барон Рефицюль
Они заторопились уйти.
– Dank u Heer, ik zie! Ik zie! [29] – кричала старушка им вслед срывающимся визгливым голосом.
Зрение возвращалось к ней постепенно. Сначала она едва разглядела мостовую перед собой, потом все показалось ей серо-белым, расплывчатым и нерезким, но вдруг пространство перед глазами наполнилось потрясающей гаммой красок! Картина мира отчетливо проступила перед ней из десятилетнего тумана полной слепоты…
Анна Белль шла очень быстро, граф едва поспевал за ней. Вскоре показался дом Геррита Браамкампа. Девушка, нервничая, говорила на ходу, обращаясь к Андрею Петровичу:
– Посторонние люди часто пугают меня своими действиями. Я не могу понять, почему это происходит именно со мной!
– Анна Белль, та нищенка сумасшедшая, ее нужно простить…
– Со мной что-то не так? – спросила девушка, резко остановившись и посмотрев на графа своими глубокими карими глазами.
– Да… что-то не так, – вдруг согласился с ней граф. – Простите мою нескромность, мадемуазель, но я буду с вами честным… Шувалов сделал паузу, которая холодом отозвалась в сердце Анны Белль. Она, не сходя с места, пронзительно глядя на Андрея Петровича, ожидала услышать что-то страшное. – Есть у вас одна особенность… – медленно продолжал граф, с трудом подбирая слова. – В первый раз в своей жизни я не могу налюбоваться, глядя на женщину… на вас, Анна Белль… не могу противостоять чувствам, которые охватывают меня каждую минуту, когда вы рядом… Вы правы. Определенно, здесь что-то не так. Это не выразить словами, разве что стихами… – А вы пишете стихи? – Иногда. – Пожалуйста, прочтите мне что-нибудь, ваше сиятельство… ой, Андрей Петрович! – взмолилась девушка. Граф задумался на мгновение и произнес несколько строк по-французски:
Cet invincible amour que je porte en mon sein,
Dont je ne parle pas, mais que tout Vous atteste,
Est un sentiment pur, une flamme céleste
Que je nourris, héla`s, mais c’est en vain.
De la séduction je ne suis pas l’apôtre:
Je serai fortuné possédant Vos appas,
Je vivrai malheureux, si Vous ne m’aimez pas,
Je mourrai de douleur, si Vous aimez un autre.
Непобедимую любовь несу в своей груди,
Не говорю я с ней, но чувствую всем телом.
Напрасных мук пожара между делом,
Огонь небесных грез, прошу, не разожги.
Я не апостол, чтобы долго устоять
Пред обольщением любви, греха и страсти.
Пусть я умру в печали и несчастьи,
Коль не судьба мне вами обладать. [30]
– Очень красиво, – сказала Анна Белль, чуть зардевшаяся от интимного смысла этих стихов.
Шувалов взял ее за руки. От этого прикосновения приятное чудодейственное тепло и спокойствие разлились по телу девушки. Она боялась поднять глаза, чтобы взглянуть на Андрея Петровича, хоть и понимала, как он ждет этого момента. Она чувствовала, что именно сейчас должна посмотреть ему в глаза и это будет не просто взгляд, это будет ее ответ на тайный вопрос, который был ей задан в стихах. Лицо девушки горело, руки стали ватными… Не поднимая головы, она сделала шаг вперед и прижалась щекой к его груди. Тут же, испугавшись такой вольности, отпрянула и побежала к дому…
– Завтра! На том же месте?! В то же время?! – прокричал граф ей вслед.
Анна Белль остановилась только у самых дверей, повернулась к Андрею Петровичу и весело крикнула в ответ:
– У цветочного магазина!
Шувалов в знак согласия прикоснулся к шляпе с легким поклоном.
3
Девушка вбежала в дом и чуть не столкнулась с Герритом Браамкампом, который выглядел вполне здоровым и, улыбаясь, встречал внучку.
– Het is nu goed aanvaard onder de huidige jeugd te benoemen bezoeken zo luid te horen de hele stad?1 [31] – лукаво поинтересовался он.
– Nou, opa!.. [32] – вспыхнула Анна Белль.
– Ik begrijp alles, Ik hevig verouderd! – Геррит с обожанием смотрел на девушку, блиставшую красотой и счастьем. Он был благодарен Анне Белль, которая под конец его жизни наполнила этот одинокий дом светлыми эмоциями и радостью. – Overdraagbare Shuvalov rij, zij het gaat om ons op elk tijdstip. Direct morgen. Bere zijn… een bloemenwinkel en heeft geleid tot de lunch. [33]
– Nou, opa! Dat is niet zo beleefd afluisteren! [34]
– Ha! Ja, ik vergat te trekken Staven van de oren en nog hoor je stem, Anna Bell. O morgen bij de datum kent de hele Amsterdam! Maar we leven in een vrije stad. [35]
Анна Белль действительно чувствовала себя счастливой. Ей было и боязно, и так интересно узнать в свои шестнадцать лет, что же таит в себе будущее отношений с Андреем Петровичем.
Девушка была готова повиноваться судьбе, безрассудно подчиниться интуиции и чувствам. Ей хотелось быть рядом с графом Шуваловым, прижаться щекой к его груди и прикоснуться губами к его губам. От этих дерзких желаний сердце билось учащенно и опять начинало пылать лицо. Она поднялась на второй этаж особняка и по дороге в свой будуар остановилась у картины, смотреть на которую раньше избегала. Теперь стыд прошел, картина выглядела привлекательной и волнующей. Анна Белль без тени смущения рассматривала детали полотна и почти физически ощущала эмоции изображенных на нем мужчин, женщин и сатира. Это была работа французского живописца XVII века Никола Пуссена «Акис и Галатея». Конечно же Анна Белль знала все и об этой картине, и о Никола Пуссене. Но раньше, проходя мимо, она всегда отводила глаза от обнаженных тел Акиса – сына римского бога Фавна – и его возлюбленной нимфы Галатеи. Сейчас же она с трепетом рассматривала композицию и сама уже была готова перенестись туда, чтобы наблюдать за происходящим наяву. Только шаги деда отвлекли ее от этих мыслей. Девушка быстро проскользнула к себе в будуар, смутившись и покраснев. В спальне Анну Белль ждал странный сюрприз: знакомые картины на стенах были кем-то подменены – на их местах находились совершенно другие полотна… Там, где раньше висел «Загородный пейзаж» Адриана ван де Вельде, теперь красовалась картина немецкого художника Лукаса Кранаха «Аполлон и Диана». При взгляде на обнаженные фигуры молодой богини Дианы и статного Аполлона у Анны Белль появилось непривычное ощущение какой-то внутренней напряженности, томления и тяжести внизу живота.
Диана на картине была чем-то похожа на саму Анну Белль, а лицо Аполлона, изменившись прямо на глазах, вдруг приняло черты графа Шувалова. От этого девушка вдруг почувствовала себя обнаженной перед графом на месте сидящей богини.
Неизведанное ранее влечение к телесной близости охватило ее юное сознание и тело. Ей нравилось быть голой под взором Андрея Петровича, стыд куда-то испарился.
Другая картина из коллекции дедушки Геррита, написанная флорентийским живописцем Алессандро Аллори, тоже чудом переместилась в комнату к Анне Белль. На ней были изображены невинные Венера и Амур, но она тоже вызывала прилив фантазий, прибавляла трепета и волнения, уже завладевших Анной Белль. Девушка не могла противиться желанию рассмотреть Венеру и, не отдавая себе отчета в действиях, разделась сама.
Встав обнаженной перед картиной, она стала гладить себя руками, и от этих прикосновений ее сознание уносилось куда-то в вечность, сердце рвалось наружу, появилось сладострастное щемление между сомкнутых ног.
Анна Белль сравнивала свое тело с телом Венеры, разглядывая себя в зеркале напротив. Возникшая дрожь в коленках мешала твердо стоять на ногах. Девушка отступила к кровати и легла на покрывало. Она продолжала ласкать себя и рассматривать полотна.
Единственное, чего боялась Анна Белль, – всполоха света и порыва ветра, которые могли унести ее в таком состоянии внутрь картины. Но ощущение страха никак не уменьшало той силы возбуждения, которое овладело ее существом. Блуждая взглядом по картинам, она все время натыкалась на композиции, которых в ее комнате никогда не было.
Эти полотна висели совсем в других частях дома или стояли в рамах на полу, а то и вовсе были сложены стопкой. Раньше, проходя мимо таких картин, Анна Белль отворачивалась, как от «Акиса и Галатеи». Все они обладали внутренней силой, вызывая у девушки чувство неловкости. Она обходила их стороной, лишь украдкой бросая взгляды на сплетенные тела или на наготу запечатленных красавиц.
И вот теперь они были кем-то собраны в ее спальне со всех стен, из всех углов огромного особняка Геррита Браамкампа.
На том самом месте прямо перед кроватью, где висела любимая картина Анны Белль «Женщина с виолончелью» Габриэля Метсю, появилась еще одна работа Алессандро Аллори под названием «Сусанна и старцы».
Сюжет картины был основан на библейской истории о том, как пророк Даниил защитил невинную деву от вожделеющих старцев. Два старика, подкараулив во время купания прекрасную Сусанну, начали домогаться ее близости, а когда Сусанна отвергла их греховные посягательства, они обвинили ее в прелюбодеянии. Судьи вначале поверили старцам и вынесли Сусанне смертный приговор. Но мудрый пророк Даниил встал на защиту бедной женщины. Он допросил старцев по одному, и вскоре стало ясно, что их показания расходятся – они оба лгут. Сусанну оправдали, а лживых обвинителей покарали избиением камнями.
Глядя на руки старцев, скользящие по прекрасному обнаженному телу Сусанны, Анна Белль ощущала себя на ее месте. От этих фантазий по ее телу проносились тысячи импульсов, вызывавших сладостную дрожь и негу. Девушка физически осязала пальцы старцев, которые касались ее груди, внутренней части бедер и самых интимных мест. Каждое прикосновение распаляло ее еще сильнее.
