Дмитрий Балашов - Дмитрий Донской. Битва за Святую Русь: трилогия
И теперь, вместо того чтобы сквитаться за прежний разор, они отступают, почти бегут, сбивая копыта коней, теряя быков и овец, ту малость, что сумели довести до Кавказа или набрать дорогой. Доколе? Сколько еще бежать? Бросить Сарай, устремить в Сибирь, за Камень?! Нет, тут он уже не попутчик хану! Если бежать, то бежать на Русь! Они все-таки сумели оторваться от Тимура, принявшегося истреблять жившее на склонах Дагестана племя кайтаков, а затем враждующие армии развела зима.
Зима в тот год на Кавказе была снежная, перевалы стали непроходны, ни тот, ни другой полководцы не рисковали вести наступление в этих условиях.
Тимур использовал зимние месяцы со значительно большим толком, чем Тохтамыш. Во всяком случае, вывел полки из Грузии. Дополнил их подошедшими из Азии кошунами и двинулся теперь берегом моря к Дербенту. Еще раз в исходе зимы он попытался окончить дело миром, продиктовав писцу свое знаменитое письмо:
"Во имя всемогущего Бога спрашиваю тебя: с каким намерением ты, хан кыпчакский, управляемый демоном гордости, вновь взялся за оружие? Разве ты забыл нашу последнюю войну, когда рука моя обратила в прах твои силы, богатства и власть? Образумься, неблагодарный! Вспомни, сколь многим ты мне обязан! Но есть еще время: ты можешь уйти от возмездия. Хочешь ли ты мира, хочешь ли войны? Избирай! Я же готов идти на то и на другое. Но помни, что на этот раз тебе не будет пощады".
Письмо повелителя Тохтамышу повез посол Шемсад-дин Алмалыги. Недолгая кавказская зима уже кончалась, повсюду звенели ручьи. Этою ночью Джехангир не спал. Думал о Чулпан-ага, смутно жалея, что ее нет рядом, и, наставя большое ухо, с удовлетворением слушал непрерывный дробный цокот копыт. Через Арран и Шежаху подходили к нему все новые копгуны чагатайской конницы.
Ночь. Тьма. Влажный ветер идет по ущельям, где, прижавшись к скалам, тревожно дремлют сакли припутных селений, гадающих: от Тохтамыша или Тимура последуют им гибель и разор? Там тоже не спят. Молятся. Этим людям не нужны ни слова, ни власть над миром. Им — лишь бы уцелеть. Лишь бы сохранить вола, дабы взорать по весне и засеять скудную пашню, потом наделать брынзы из овечьего молока, надавить по осени вина из гроздий уцелевшего виноградника, оберечь от плена и нового позора изнасилованную прохожими ратниками и теперь готовую родить дочерь, выстоять, выдержать, заплатить в срок налоги своему азнауру и, когда все пройдет, минет, схлынет, точно шалая полая вода, ратная угроза, продолжать жить и работать на этой земле, которую почасту и своей-то нельзя назвать, столь много над нею сменяющих друг друга, но одинаково жадных и требовательных властителем.
Этою ночью низкорослый кряжистый хозяин сакли с иссеченным ветром, солнцем и временем лицом тоже не спит, как и великий Тимур. Поправляет, не вздувая огня, кишащее вшами тряпье, которым прикрыты спящие дети, и, наставя большое морщинистое ухо, слушает далекий и грозный, точно рокот реки, дробный цокот копыт. Чужие безжалостные воины двигаются там, во тьме, грозя новыми разорами и смертью. И хозяин шепчет слова молитв своему богу в надежде на чудо — чудо спасения и хоть какого-то продолжения жизни на земле.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Историк XX века, озирая прошлое с высоты и с отдаления протекших столетий, видит в этом роковом столкновении двух полководцев не случайную войну, коими заполнена история человечества, но столкновение двух суперэтнических целостностей! "Великая степная культура, — по его словам, — защищалась от не менее великой городской культуры Ближнего Востока — мусульманской"1.
1 Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь. Гл. XXXI. Поединок гигантов.
Для участников событий "существенно было то, что либо Синяя Орда уцелеет и подавит "мятежных" эмиров Мавераннахра, либо она падет и рассыплется в прах, а гулямы Тимура привезут в Самарканд и Бухару золото, меха и волооких красавиц".
Все это верно, все так, но именно — с выси горней. Приближаясь к прошлому, начинаешь замечать прихотливые извивы сущего, борьбу характеров и сумятицу воль, все то, что запутывает до чрезвычайности бытие, не давая разобраться в нем даже и самим участникам.
Ибо гулямы Тимура, главная конная сила его армии, были все-таки тюрками-кочевниками, чагатаями, или джагатаями, а отнюдь не горожанами Мавераннахра, из которых составлялись только пешие полки армии. Сам же Тимур, возводя свой род к монгольскому племени Барлас, но не являясь Чингисидом, держал при себе (а формально — над собою!) хана из рода Темучжина — сперва Суюргатмыша (1370–1388), а потом его сына, Махмуд-хана (1388–1402), и только после смерти последнего уже не держал никого, хотя монеты чеканил по-прежнему от имени умершего. Кстати, хан Махмуд был отличным полководцем и верным сподвижником Тимура, даже захватил в плен, в битве при Анкаре, султана Баязета.
Что же касается Тохтамышевых полчищ, то у него тоже была пехота, набранная, по-видимому, из жителей городов, в частности из русичей. Не забудем, например, о многолетней службе в Орде суздальских князей с их русскими дружинами, того же Семена с Василием Кирдяпой. Не забудем и того, что война велась ордынцами за овладение торговыми городами Хорезма1 и Закавказья, с их купечеством и оседлым ремесленным населением, а господствующей религией а Орде к тому времени был тот же ислам, пусть и не столь строго исполняемый, как в государстве Тимура. И все-таки историк прав. За Тохтамышем стояла степь — кочевники, ковыли и кумыс и тени великих "завоевателей Вселенной" — Темучжина и Бату-хана, за Тимуром — глиняные и расписные города Азии, с книжною мудростью медресе и многословными спорами ученых-суфиев; города, полные суетою базаров, окруженные арыками, садами, полями пшеницы и хлопка, пятикратно оглашаемые призывали муэдзинов с высоты минаретов, покрытых многоцветною узорной майоликой. А то, что Тимур защищал городскую цивилизацию Азии саблями кочевников, что ставил над собою древнюю степную славу Чингисидов — то все были извивы времени, петли и ильмени реки, все равно, в конце концов, впадающей в море. Послание Тимура на миг поколебало Тохтамышеву решимость. В тяжелых словах Джехангира он почуял нешуточную угрозу и силу уверенности, которой сам не владел никогда.
1 Из Хорезма вывозили меха соболей, горностаев, хорьков, ласок, куниц, лисиц, зайцев и коз; свечи, стрелы, кору белого тополя, высокие шапки, рыбий клей, рыбьи зубы, касторовое масло, амбру, выделанные лошадиные кожи, мед, лущеные орехи, соколов, панцири, березовую кору, славянских рабов, баранов, коров — все это доставлялось от булгар (волжских). В Хорезме можно было купить сушеные фрукты, сласти, полосатое сукно, ковры, большие куски сукна, парчу, покрывала из ткани мульхам, замки, ткань арандж, луки, рох-бин (род сыра), сыворотку, рыбу, лодки — то есть Хорезм был транзитным пунктом караванной торговли. Караваны шли отсюда в Монголию, в Китай, Багдад, Хамадан, Нишапур, Мерв, Чарджоу, Бухару, Самарканд, Шаш, Бинкет, Тараз, Кулан и т. д.
Беки и огланы, предводители туменов его войска собрались на совет в юрте своего предводителя. Послание Тимура выслушано было в тяжелом молчании. Когда посол вышел, поднялись крики гнева (особенно возмутили всех заключительные слова Тимура: "Помни, что на этот раз тебе не будет пощады"). Призывы умеренных потонули в согласном реве сторонников войны, стоило Иса-бию произнести первые слова: "Опасно, великий хан, становиться на пути счастливого!" — как ему уже не дали говорить. Актау, Казанчий, Бек-Ярык-оглан, Кунче-оглан, Яглыбий-бахрин и другие ринулись в бой.
— Эмир Тимур даже не ханского рода! Он вообще не имеет прав на престол! Он никто! Кочевник из рода Барлан, ежели он вообще из рода монголов! На Кондурче нас прижали к берегу и скинули в Итиль, конница не могла развернуться! Только это, да еще не поспевшие к бою войска суздальского коназа Василия и спасло Тимура от поражения! Из Мавераннахра тоже не следовало бежать! И Хорезм мы могли удержать за собою! (Это уже был плохо скрытый упрек самому Тохтамышу.)
— Тимур — бунтовщик! Власть должна принадлежать Чингисидам! Ежели мы уступим теперь, над нами начнут смеяться все те, кто сейчас лежит в пыли у наших ног! Хан! Ты не можешь изменить девятибунчужному знамени покорителя мира! Хан! Вся степь нынче в твоих руках, раздоры кончились! Победи Тимура, и Белая Орда вновь станет твоею и ту-мены твои уже не остановит ничто! Ты, а не Тимур, станешь получать алмазы, бал асы и золото Индии, шелка Ирана, подобных пери красавиц Исфагана и Хорасана, карабахских жеребцов и дамасские булаты! Ты осыплешь сокровищами своих жен и наградишь нас, сподвижников своих! И вновь знамя Чингисхана станет реять над миром, на страх всем ничтожным повелителям Востока и Запада, до Магриба и до земель франков, от Индии и до покрытого льдами дышащего моря за крайними пределами Руссии! Раздави Тимура, и ты обретешь весь мир!
