Лунный свет и дочь охотника за жемчугом - Поук Лиззи

Когда она снова выходит на дорогу, ей навстречу со всех ног бегут мужчины. Дыхание перехватывает. Кровь стынет от замешательства и шока. Мужчины окутаны облаком оранжевой пыли, а когда она рассеивается, Элиза замечает, что у всех лица искажены яростью. Один из них держит метлу высоко над головой. Девушка оглядывается. Определенно, они не могут ее преследовать. Стоит ли пытаться сбежать? До бунгало не так далеко. Она сможет добежать, если вытерпит боль. Элиза лихорадочно озирается по сторонам. Рядом больше нет никого, за кем они могли бы гоняться.

В ушах стоит рёв, ноги прирастают к земле. Мужчины все ближе. Она понимает, что ей следует бежать, но не может заставить себя. А они уже совсем близко. Она чувствует, что они как жаром пышут яростью. В нос ударяет вонь мужского пота. Она зажмуривает глаза, приготовившись к удару.

Но удара не последовало.

Осторожно приоткрыв один глаз, она поворачивается и видит, что мужчины пробегают мимо неё. Элиза задирает голову, прикрываясь ладонью от солнца. Ох. С такого ракурса ей видно, за кем все они на самом деле бежали.

– Мерзкий воришка! – кричит один из них. – Отдай, или я перережу твою чёртову глотку!

Над ними парит какаду Гранта. Прищурившись, она видит, что птица сжимает в когтях маленькую баночку. От стекла отражается солнце, как будто заговорщически подмигивает.

Элиза наблюдает за тем, как птичка устраивается на дереве.

– Этот чертов какаду забрал мою банку из-под огурцов! – не обращаясь ни к кому конкретно, шипит один из мужчин, одетый в белое. – Там жемчуг! Эта птица – вор! Барыга!

При обычных обстоятельствах Элизе это показалось бы забавным, и она чуть ли не улыбается, предвкушая, как будет пересказывать этот случай Мин. Но в ее сознании всплывает что-то другое. Она знает, что птица делает это не впервые. Но откуда она это знает? Тряхнув головой, Элиза пытается упорядочить мысли.

– Ха-а-а-ха-а-а! – кричит птица, неестественно передразнивая смех, отчего джентльмен с метлой приходит в ярость. Он подпрыгивает и довольно грубо замахивается на птицу. В ответ какаду поворачивается к ним спиной и начинает завывать непристойную песенку моряков.

Мужчины в унисон рычат, но сосредоточиться у Элизы не получается. В ушах стоит непрерывный звон. Мысли путаются. Взрыв. Вот оно. Перед глазами предстаёт страница. Элиза читала об этом. Птица Гранта обучена подобным фокусам. Но на той странице ещё кое-что было. Тогда она по глупости пренебрегла этим, не так ли? Поняв это сейчас, она срывается на бег.

Совсем скоро, не обращая внимания на боль в ребрах, она врывается в бунгало и бросается к столу, обнаруживая на его середине то, что ей нужно. Дрожащими руками перелистывает страницы отцовского дневника. Она находит его, тот отрывок о нелегальной торговле. И историю о том, как птица Гранта, заядлый воришка, несколько лет назад украл деньги в «Кингфиш». Но ищет она кое-что другое. Ведёт пальцем вниз, пока не находит имя брата. Останавливается на нужном предложении, потрясённая тем, что не заметила его раньше.

Он много времени проводит в лагерях Хардкасла. Часто рядом с ним юнга со странным взглядом. Уинтерс, кажется.

Она захлопывает дневник. Именно об этом был подслушанный ею разговор торговцев жемчугом на званом ужине. О пропавшем юноше. Они сказали – со стеклянным глазом. Уинтерс. Так, должно быть, звали пропавшего члена команды с корабля Хардкасла. И эту связь со своей семьей она просто не может отрицать. В висках сильно пульсирует. Она прождала достаточно. До сих пор ее сдерживал страх перед Томасом, перед тем, что она может обнаружить. Но теперь она собирается найти своего брата.

Глава 27

Денёк на редкость удушливый. Она чувствует нехватку кислорода в легких, пока мечется по бунгало, доставая деньги из сейфа и думая об оружии в лачуге Акселя. Застёгивая сумку, она смотрит в окно. Сезон дождей уже близко. Элиза закидывает на плечо парусину.

К берегу она подходит уже вся липкая от пота. Молодой человек смотрит на неё, улыбаясь и хватая шляпу.

– Ну что ж, едем.

Дорога до Коссака изборождена колеями, полными воды, и им приходится, теряя терпение, месить эту грязь. Они едут верхом на гнедых, которых нанял Аксель. Когда останавливаются, животные фыркают и бьют копытами. Элиза сменила выходное платье на отцовские кальсоны. Заправила их в сапоги, забрала волосы вверх, спрятав под шляпу с широкими полями. Она высокая и широкоплечая, потому уверена, что издали их вполне можно принять за пару торговцев жемчугом, которые едут торговать на юг. Если они не будут задерживаться, путь займёт у них три дня. В их седельных сумках еда, которую им удалось спасти от тараканов, пара спальных мешков и парусина, чтобы укрыться ночью, если понадобится. Она забрала у Акселя «Уэбли», и сейчас он оттягивает ремень на ее талии. Но Элизе приятна эта тяжесть – эта сила, которую обещает оружие.

Они скачут галопом среди белёсых чахлых кустов акации. Лошади поводят ушами, чтобы отогнать назойливых мух. Солнце ласкает кожу, в воздухе витают ароматы дикой груши и лебеды. Вокруг деревья караджонг с сердцевидными листьями, а деревья джигал, – с большими коричневыми семенными коробочками. Путники выезжают на тропу, которую судя по виду, нечасто используют. Земля изрыта бороздами, в которых стоит вода. Акселю время от времени приходится спешиваться и прорубать дорогу через подлесок, чтобы они могли беспрепятственно продолжать путь. Элиза нервничает, поджидая его в седле, она уверена, что видит клубы сизого дыма, поднимающиеся над деревьями.

Тропинка становится шире. Ветерок потихоньку треплет высокую траву. То тут, то там высовывают головы из нор валлаби. Ещё дальше высятся ущелья, а из расщелин в скалах тонкой струйкой вытекают ручейки. Иногда ей кажется, что она видит в кустах очертания чего-то большого – темные, пугающие тени, но мгновение, и они исчезают.

Она задается вопросом, как на ее появление отреагирует брат. После смерти их матери Томас выплеснул свою скорбь в виде гнева. В то время как отец пытался подстроиться под обстоятельства и заменить своим детям мать, заполнив пустоту в их сердцах, Элиза взяла на себя заботу о ранах, которые получал брат после драк в баре. Ей следовало бы знать, что нужно запираться в своей комнате, когда он, пошатываясь, поздно возвращался домой из притона. В конце концов вмешалась тетя Марта.

– Этому мальчику нужно, чтобы Господь направил его на путь истинный, – говорила она, постукивая костяшками пальцев по раздвижным дверям и перекладывая Библию на сгиб локтя. – Я все могу благодаря Тому, Кто даёт мне силы, – заявляла она. – Послание к Филиппийцам 4:13. – Тогда она звала Элизу, вступить в Круг. – Господь избавит тебя от этих мучений. – обещала она. И в минуту слабости Элиза поддалась искушению. Что угодно, лишь бы смягчить гнетущее присутствие скорби. Но отец отвлекал ее, загружая работой над своими дневниками, и со временем она научилась не обращать внимания на непристойное поведение брата.

Тропа снова сужается, копыта поднимают пыль выше деревьев. По мере того как утро превращается в день, кусты под ними колышутся все больше. Крошечные жаворонки, как бабочки, выпархивают из травы. Пищат насекомые, отскакивают крысы, деревья величаво склоняют кроны, пока они продолжают свой путь. На мгновение Элиза задумалась о бушрейнджерах [36], представила, как встречает одного из них, гарцующего верхом посреди дороги, с обрезанным карабином и мешком, набитым награбленным добром. Она машинально похлопывает по бедру стволом «Уэбли».

Размеренное пыхтение лошадей успокаивает, и в томной послеполуденной жаре Элиза замечает, как плечи Акселя опустились. Она наблюдает за его борьбой, но в конце концов он всем телом заваливается вперёд в седле, и руки медленно ослабляют поводья. А это значит, что он не замечает ту штуку, висящую на дереве, пока не становится слишком поздно. Прежде чем он успевает натянуть поводья, лошадь спотыкается, в панике шарахается и встает на дыбы, выпучив от ужаса глаза. Элиза тянется к Акселю, но его выбрасывает из седла, тело его с тошнотворным хрустом падает на землю. Она натягивает поводья, останавливая своего коня, и торопливо спешивается. Затем успокаивает коней и связывает их вместе. Бросившись к Акселю, она падает на колени. На его лице написана мучительная боль, в то время как его взгляд перемещается вверх за ее плечо, к тому, что там болтается.