Исцеление Вечностью (СИ) - Санин Евгений Георгиевич
— А что же тогда? — в один голос спросили Александр и Вера.
— Последствия того самого нервного срыва! Беречь себя надо! А то ведь может как получиться — у Веры вон рак, а вы, совершенно здоровый, умрете раньше нее!
Вера рванулась было к врачу, чтобы остановить его. Но было уже поздно. Одна надежда оставалась у нее — что Александр в таком состоянии не понял или не расслышал его.
Врач тоже сообразил, что сказал лишнее, больше того, выдал врачебную тайну.
Он покопался в своем чемоданчике и, сказав, что у него есть такое лекарство, после которого Александр наутро забудет, в какой стороне груди находится сердце, и, покосившись на Веру, добавил, вообще забудет обо всем, что было этой ночью, сделал укол в вену.
Молча проводив врача, Вера принесла из своей комнаты икону преподобного Варнавы, положила ее на грудь Александра и, тихонько закрыв за собой дверь, вышла в коридор.
Там она, несмотря на ночной час, снова кому-то позвонила и, все сильнее кашляя, и с куда большим возмущением, принялась выяснять с кем-то отношения.
«Неужели она решила отчитать бедную дежурную, которая прислала не кардиолога, а другого врача? Зря! Он ведь все равно смог помочь мне…»
Александр хотел остановить Веру.
Но у него уже не было сил ни на это, ни на то, чтобы прислушиваться к тому, с кем и о чем так возбужденно говорила Вера.
К тому же, укол, судя по всему, был действительно очень сильным. Или он просто не привык к лекарствам такого рода?.. Во всяком случае, вскоре ему показалось, что он снова летит в ту же самую пропасть, из которой его вытащила боль, только на этот раз у нее не было дна.
Он летел… летел…
И в тот самый момент, когда падение уже казалось невыносимым, вдруг увидел Алешу. В светло-голубых джинсах и белой, в крупный красный горошек, рубашке, в которых его еще никогда не было в храме, он поздоровался с ним, взял его за руку — причем, как успел заметить Александр, под ногтями на этот раз у него не было грязи, а сам он был какой-то чистый и праздничный — и потащил за собою куда-то наверх.
И все.
Дальше уже он не помнил ничего…
Как ни ярился шторм, стараясь погубить несколько раз уже готовый было пойти на дно корабль, «Золотая стрела» выдержала эту неравную схватку. Хотя и основательно потрепанная, не потеряв, благодаря умению капитана даже мачту, она на третьи сутки вырвалась из его смертельных объятий, оказавшись где-то неподалеку от берегов Африки.
Все это время Клодий почти не выпускал из рук свой сундучок.
Альбин тоже старался держаться ближе в кожаному мешку со свитками, чтобы в случае гибели корабля, успеть выскочить с ним из каюты и на лодке ли, на досках — спасать Священные Книги.
Как только стихия начала успокаиваться, Клодий вышел на палубу и, блаженно щурясь на все еще бугрящуюся волнами, но уже не опасную морскую даль, подмигнул последовавшему за ним Альбину:
— Хорошо все-таки жить! Просто дышать, ходить, а? И при всем том быть человеком, который благодаря богатству может в этой жизни — все! Я ведь и натерпелся страху не столько из-за себя, сколько из-за него! — глядя на свои задеревеневшие от долгого держания ручки сундучка пальцы, признался он.
И предупредил Альбина, что больше теперь не хочет никаких серьезных разговоров.
Два дня они, действительно, говорили обо всем, о чем угодно, только не о вопросах христианской веры.
На третий, когда море снова стало добрым и ласковым, Альбину все-таки удалось ввести разговор в нужное ему русло.
Удобный для этого случай выдался, когда они, беседуя об Аравии, невольно коснулись Индии. Понимая, что напрямую действовать нельзя, Альбин решил начать издалека. Он спросил у Клодия, известна ли ему история с посольством индийского царя к императору Нерону?
— Нет, — удивленно ответил тот и забеспокоился: — А что, наши уже успели побывать там и завести серьезные торговые отношения?
— Да нет! — поспешил успокоить его Альбин. — Просто несколько купцов в итоге целого ряда приключений, точнее, злоключений, связанных то ли с пиратами, то ли с разбойниками, случайно оказались в Индии. Местный царь, узнав об этом, принял их и с интересом стал расспрашивать о Риме: каков там народ, какие здания, нравы, обычаи и, наконец, какие у нас деньги. К счастью, у купцов сохранилось несколько динариев. Царь осмотрел их, приказал взвесить. И узнав, что все они одного и того же веса, поинтересовался, почему на них разные лица и надписи? «Потому что это разные правители!» — ответили ему купцы. «У вас что, правители меняются так часто?» «Почему? — сказали купцы. — Император Октавиан Август правил, например, почти полвека, его пасынок Тиберий — больше двадцати лет, Клавдий — почти пятнадцать…» «Как! — изумился царь. — И за столько лет монеты у вас не упали в весе? Поистине это может быть только в могущественнейшем государстве!» сделал он вывод. И приказал послать в Рим своих послов…
— Мудрый царь! — одобрил Клодий и неожиданно засмеялся: — Хорошо, что эти купцы приехали в Индию не до, а после Нерона, когда даже у нас монеты стали резко уменьшаться в весе!
— Ну, а индийский царь, узнав о наших дворцах, захотел построить себе точно такой и себе! Только как это сделать? — продолжил то, ради чего начал предыдущий рассказ Альбин. — Купцы поспешили уехать на родину вместе с послами — все-таки с ними была надежная охрана. Кроме них, как выглядят эти дворцы, в его царстве не знал больше никто. И тогда он послал своего купца в Палестину, чтобы он поискал там строителя, который мог бы возвести такие же палаты, какие, он слышал, были у римских императоров. И тот после долгих поисков нашел такого. Им оказался — апостол Фома!
— Апостол? Опять ты о своем… — поморщился Клодий, но, поразмыслив, махнул рукой: — А впрочем, давай. Все-таки, насколько я понимаю, это должна быть интересная и поучительная история!
— Еще какая! — пообещал ему Альбин и, воодушевленный согласием, с подъемом продолжил: — Это был тот самый апостол, который поначалу не поверил тому, что Христос воскрес. Но потом, удостоверившись в этом, воскликнул: «Господь мой и Бог мой!» И которому Иисус Христос, дав ощупать свои раны, сказал: «Ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны невидевшие и уверовавшие!» После вознесения Христа на небо и сошествия Святого Духа апостолы бросили между собой жребий, куда каждому из них идти для проповеди слова Божия. Фоме выпала Индия. Узнав, что оттуда прибыл индийский купец, который ищет человека опытного в строительном деле, он, по внушению Божиему, выдал себя за такого и отправился с ним в путь…
— Но ведь это обман! Откуда простой рыбак может быть сведущим в таком сложнейшем искусстве, как архитектура?! — возмутился Клодий. — И не какого-то там дома, а дворца для царя!
— С каких пор ты стал делать выводы, не узнав сути дела? — упрекнул его Альбин и попросил: — Прошу тебя, выслушай меня до конца…
— Ладно, — признав его правоту — к тому же ему все равно нечего было больше делать, а рассказ, и правда, кажется, обещал быть интересным — согласился Клодий, и тот продолжил:
— Прибыв к индийскому царю, купец показал ему апостола Фому и доложил, что привез искусного строителя. Обрадованный царь показал Фоме место, где должен быть построен дворец, лично определил его размеры, дал ему много золота, а сам надолго отправился по своим делам в другую страну.
— Интересно-интересно, и как же твой Фома вышел из такого положения? — услышав про золото, оживился Клодий. — Что он стал делать с этим богатством? Отдал проверенным менялам в рост? Или купил на него индийских пряностей и благовоний и с выгодой перепродал у себя на родине?
— Ни то, ни другое! — отрицательно покачал головой Альбин. — Он просто стал раздавать его убогим и нищим, всем нуждающимся, продолжая при этом евангельскую проповедь.
