Нагиб Махфуз - Война в Фивах
Армия рано отошла ко сну, пробудилась перед рассветом и направилась к югу. Флот сопровождал ее, чтобы блокировать небольшие бухты. Солдаты шли среди мрака, на них смотрели сияющие звезды. Солдат охватил гнев, они жаждали мести и битвы. Они приблизились к Сайину, когда ночь стала отступать перед пробуждающимся робким рассветом. На восточном горизонте замерцали первые лучи солнца. Камос отдал колесничим приказ приблизиться к городу с юга и востока. На поддержку им придали батальон лучников и копейщиков. Царь приказал флоту блокировать западный берег города. Выделенные силы атаковали город одновременно с трех сторон. Колесницы вели опытные офицеры, знавшие город и его стратегически важные пункты. Они направили колесницы на казармы и штаб блюстителей порядка. За ними шла вооруженная пехота и учинила врагу бойню, пролив реки крови. В некоторых местах пастухам удалось оказать сопротивление, они отчаянно отбивались, но падали, точно сухие осенние листья, подхваченные бурными ветрами. Флот же не встретил на своем пути ни сопротивления, ни боевых кораблей противника. Корабли приблизились к берегу, с них высадились группы воинов, атаковали дворцы, находившиеся ближе к Нилу, захватили их владельцев, включая губернатора города, судей и главных представителей знати. Затем эти же воины через поля направились к городу.
Внезапность стала главным фактором в этой непродолжительной битве, в ходе которой погибло множество пастухов. Как только над горизонтом взошло солнце и озарило город своими лучами, группы воинов уже захватывали казармы, дворцы и гнали перед собой пленных. Трупы, лежавшие в лужах крови, усеяли улицы и дворы. По окраинам города и близлежащим полям распространилась весть, что Камос, сын Секененры, вошел в Сайин во главе огромной армии и захватил город. Вскоре вспыхнуло кровавое восстание, жители напали на пастухов и убивали их, пока те спали. Они калечили и безжалостно избивали их кнутами.
Многие пастухи в ужасе бежали, как это произошло с египтянами, когда Апофис приближался к Югу со своими колесницами и воинами. Вскоре гнев остыл, армия, вошедшая в город во главе с царем Камосом, установила порядок. Впереди шли оркестр и гвардейцы, несшие развевающиеся флаги. Люди бросились приветствовать царя. Это был славный день.
Офицеры сообщили царю, что множество молодых людей, включая солдат прежнего войска, выразили горячее желание добровольно вступить в армию. Камос пришел в восторг и отправил в город человека по имени Шо, которому приказал собрать и готовить добровольцев, чтобы их можно было включить в армию подготовленными. Командиры также сообщили царю, сколько колесниц и лошадей они захватили в качестве военных трофеев. Их было множество.
Гофмейстер Гур предложил без промедления двинуться дальше, чтобы не дать врагу передохнуть, подготовиться и собрать свое войско.
— Первая настоящая битва состоится у Омбоса, — заявил он.
— Ты прав, Гур, — ответил Камос. — Наверно, уже десятки беженцев стучатся в ворота Омбоса, поэтому застать врага врасплох не удастся. Враг встретит нас подготовленным. Не исключено, что Апофис встретит нас со своим диким войском у Иераконполиса. Так что идем вперед навстречу нашей судьбе!
Египетское войско двинулось вперед по земле и реке, к северу по дороге, ведущей в Омбос. Воины входили во множество деревень и не встретили никакого сопротивления. На пути не попадался ни один пастух, а это означало, что враг забрал свое имущество и, гоня перед собой скот, бежал к Омбосу. Крестьяне вышли приветствовать Армию освобождения и победоносного царя. Они встречали его радостными криками. Их сердца полнились радостью и надеждой. Армия быстро шла вперед и приблизилась к окраинам Омбоса. Передние отряды разведчиков сообщили, что враг разбил лагерь к югу от города и готов к битве. Его флот средней величины стоит на причале к западу от Омбоса. Царь предугадал, что первая крупная битва состоится у ворот города. Он хотел знать, сколько у пастухов воинов, но разведчикам не удалось это выяснить, поскольку враг стоял лагерем на широкой равнине, к которой было трудно приблизиться. Молодой командир по имени Мхеб сказал:
— Мой повелитель, я думаю, что силы врага в Омбосе не превышают нескольких тысяч.
Царь Камос приказал:
— Приведи ко мне всех офицеров и солдат, которые родом из Омбоса.
Гофмейстер Гур догадался, что царь намерен делать, и сказал:
— Извините меня, мой повелитель, но Омбос за последние десять лет изменился. В городе построили казармы, которых раньше не было. Я это видел своими глазами во время одной из торговых поездок. Вероятно, пастухи считают эти казармы центрами обороны города, расположенного близ границы.
Командир Мхеб сказал:
— Мой повелитель, как бы то ни было, я считаю, что нам следует атаковать небольшими силами, чтобы избежать больших потерь.
Однако принц Яхмос не разделял его мнения и обратился к отцу:
— Мой повелитель, я придерживаюсь противоположного мнения. Я думаю, что мы должны бросить в бой силы, которые сметут сопротивление. Надобно отправить основные силы, чтобы как можно быстрее нанести врагу решающий удар. Этим мы внесем смятение в души воинов, которых собирают в Фивах, готовясь к противоборству с нами. Тогда впредь мы будем иметь дело с воинами, которые уверуют, что противостоять нам — значит идти на верную смерть. Мы ничем не рискуем, ибо наша армия увеличится вдвое за счет добровольцев в каждом захваченном городе. А врагу не удастся восполнить свои потери.
Эти слова понравились царю. Он сказал:
— Мои воины с радостью пожертвуют своими жизнями ради Фив.
Царь знал, что флот играет решающую роль в битвах, ибо способен блокировать берега близ богатых городов и высадить войска в тылу врага. Поэтому он приказал командиру Кумкафу атаковать корабли пастухов, стоявшие на причале к западу от Омбоса.
Две армии сейчас разделяла лишь широкая равнина. Пастухи были воинственны и жестоки, бесстрашны и сильны. В них глубоко засело презрение к египтянам. Не ведая о силах египтян, они первыми пошли в наступление, выслав против них батальон из сотни боевых колесниц. Камос дал приказ к наступлению, и три сотни колесниц ринулись навстречу врагу и окружили его. Поднялись столбы пыли, лошади ржали, звенели луки. Разыгралась жестокая битва. Тут принц Яхмос решил покончить с врагом раз и навсегда. Он бросил еще двести боевых колесниц на пехоту врага, которая, выстроившись перед воротами Омбоса, ждала исхода битвы колесниц. За колесницами двинулись отряды из батальонов лучников и копейщиков. Колесницы налетели на пехоту врага, смяли ее построение, сея неуверенность и ужас, обстреливая ее градом стрел. Ряды пехотинцев дрогнули. Среди них были раненые, убитые. Часть пехотинцев бросились бежать, но их встретили превосходящие силы пеших воинов Яхмоса и стерли пастухов с лица земли. Враг был ошеломлен, он не ожидал, что встретится со столь значительными силами противника. Силы пастухов быстро таяли, всадники падали, колесницы разваливались. Египтяне овладели положением на поле боя за невероятно короткое время. Они бились гневно и неистово, воины наносили удары оружием, которое держали окрепшие от длительной ненависти и негодования руки.
Вооруженные силы взломали ворота Омбоса, ворвались в город, захватили казармы и выбили из них оставшихся вражеских солдат. Офицеры осматривали поле боя, собирали батальоны, выносили раненых и убитых. Царь Камос стоял посреди поля боя в своей колеснице в окружении командиров. Принц Яхмос находился справа от него, а гофмейстер Гур — слева. Пришло сообщение, что флот царя яростно атаковал корабли противника и тот беспорядочно отступил. Царь был доволен и, улыбаясь, сказал своему окружению:
— Удачное начало.
Одежда принца Яхмоса была покрыта пылью, лицо испачкано грязью, со лба капал пот. Он сказал:
— Я с нетерпением жду более упорных битв, чем эта.
Камос ответил:
— Тебе не придется долго ждать.
Он покинул свою колесницу, вместе с окружением прошел вперед и оказался среди трупов пастухов. Он смотрел на убитых и видел, что они изранены стрелами и копьями, а пролившаяся кровь перепачкала белые тела. Царь произнес:
— Не думайте, что это кровь наших врагов — это кровь наших людей, которую сосали пастухи и обрекли наш народ на голодную смерть.
Лицо Камоса осунулось, скрылось за темной маской печали. Устремив взор к небу, он прошептал:
— Пусть твоя душа, мой дорогой отец, пребывает в мире и счастье!
Затем он посмотрел на окружающих и сказал голосом, в котором звучали решимость и смелость:
— Наша сила подвергнется испытанию в двух яростных битвах — за Фивы и Аварис. Если победа останется за нами, мы навсегда освободим родину от пастухов и восстановим Египет дней славного Аменхотепа. Когда мы, как сейчас, будем стоять на трупах тех, кто станет оборонять Аварис?
