Рафаэль Сабатини - Шкура льва
— Раз вы так проницательны, то в этом просто нет необходимости. Простите — я еще не совсем хорошо себя чувствую и не в силах соревноваться с вами в остроумии.
Мистер Кэрилл взял бокал вина, который предусмотрительно наполнил заботливый Ледюк.
Леди Остермор, прищурившись, посмотрела на него. Ее игривость исчезла без следа.
— Сэр, вы несправедливы к себе. У вас вполне достаточно сил для той роли, которую вы избрали.
Она встала.
— Не думаю, что кто-либо смог бы состязаться с вами в лицемерии, сэр, — едким тоном добавила графиня.
Мистер Кэрилл выронил ложку, и она со звоном упала в тарелку. На его лице отразились замешательство и изумление.
— В лицемерии? Со мной? — вырвалось у него. И, рассмеявшись, с пафосом продекламировал:
«Нет у меня таланта лицедейства,
И если улыбаюсь я порой,
То это значит, что в душе я плачу».
Миледи оглядела его, поджав губы.
— Мне всегда казалось, что из вас вышел бы неплохой актер, — с презрением сказала она.
— По правде говоря, — усмехнулся мистер Кэрилл, — я бы скорее предпочел играть, чем трудиться.
— Да уж, конечно. Но над этой игрой вы немало потрудились.
— Да сжальтесь же вы надо мной, мадам, — взмолился он. — Я всего лишь несчастный больной человек. Ваша милость слишком много требует от меня.
Не удостоив его ответом, графиня направилась к выходу.
— Пойдемте, дитя, — сказала она Гортензии. — Боюсь, мы утомляем мистера Кэрилла. Оставим его наедине с этим письмом. А то оно прожжет ему карман.
Гортензия поднялась. Уходить ей не хотелось, но она не могла найти благовидного предлога, чтобы остаться.
— Ваша милость, вы тоже уходите? — спросила она у лорда.
— Разумеется, — ответила за него леди Остермор.
Обращаясь к графу, она добавила:
— Мне нужно поговорить с вами о лорде Ротерби.
Граф смущенно кашлянул. Ему явно было не по себе.
— Идите, я догоню вас, — нерешительно произнес он. — Вот только скажу пару слов мистеру Кэриллу — и пойду за вами.
— Неужели это так неотложно? Почему бы вам не поговорить потом?
— Всего лишь пару слов, мадам.
— В таком случае, мы подождем вас, — повернувшись, сказала леди Остермор.
Граф смутился еще больше.
— Нет, нет! Прошу вас, не надо.
Графиня сначала удивленно подняла брови, потом подозрительно прищурилась.
— Что-то я не совсем вас понимаю, — глядя то на одного, то на другого мужчину, проговорила она.
Прежде они не симпатизировали друг другу, и поэтому сейчас она пришла к выводу, что загадочное поведение супруга было каким-то образом связано с переменой в его отношении к сыну. Такова уж черта многих женщин — достаточно им что-то заподозрить, и их подозрения сразу превращаются в уверенность. А леди Остермор была очень высокого мнения о своей интуиции.
Кроме того, она видела, что мистеру Кэриллу не терпится оказаться наедине с графом, и это подтверждало ее предположения. Ей даже не приходило в голову, что поведение Кэрилла могло объясняться обычным любопытством.
— Мадам, — сказал он, — я буду чрезвычайно признателен вам, если вы разрешите мне поговорить с его милостью.
— Идемте, Гортензия, — сказала она и, пропустив вперед девушку, направилась к дому.
У самых дверей она повернулась и еще раз пристально оглядела мужчин.
— Я знаю, какие козни они тут замышляют, — процедила графиня сквозь зубы.
— Козни? — переспросила Гортензия.
— А то как же? Конечно, козни. Вы слишком простодушны, дорогая моя. Помнится, они и раньше так же загадочно уединилась и о чем-то шушукались. Все началось с того дня, когда мистер Кэрилл переступил порог Стреттон-Хауза. О, это таинственный человек — чересчур таинственный, чтобы быть честным. Подумайте, письма от одного и того же корреспондента, французский слуга, который не отходит от него ни на шаг… Интересно, что за этим всем кроется?.. Очень интересно! Во всяком случае, тут надо держать ухо востро! — заключила она, входя в дом.
Между тем лорд грузно опустился на скамью, где только что сидела леди Остермор, и тяжело вздохнул. У него был вид человека, уставшего от какой-то непосильной ноши.
— Бокал рейнвейна? — спросил мистер Кэрилл, показав на бутылку. — Позвольте мне угостить вас вином из ваших подвалов.
По тому, как загорелись глаза графа, он догадался, что его дела шли не лучшим образом. Ледюк наполнил бокал и протянул лорду, который залпом осушил его. Кэрилл нетерпеливо махнул рукой.
— Ступай, Ледюк. Полюбуйся золотыми рыбками. Когда ты понадобишься, я позову тебя.
После ухода слуги они какое-то время молчали. Лорд Остермор сидел, опираясь локтями на колени и закрыв лицо ладонями. Наконец он распрямился и задумчиво посмотрел на своего собеседника.
— Мистер Кэрилл, я вижу, что вы уже достаточно хорошо себя чувствуете, и поэтому могу поговорить с вами об одном очень важном деле. Полагаю, вы знаете, о каком именно. Я не решался начать этот разговор, пока вашему здоровью грозила опасность.
— Ваша милость, позвольте мне поблагодарить вас за заботу, которой меня окружили в Стреттон-Хаузе. Я в большом долгу перед вами…
— Между нами не может быть никаких счетов, — прервал его лорд Остермор.
Его голос был напряженным, почти резким.
— Ну так вот…
Он снова замолчал, а затем внимательно огляделся.
— Нас могут подслушать.
Мистер Кэрилл улыбнулся и покачал головой.
— Едва ли, ваша милость. Смею вас заверить, бдительности и зоркости моего Ледюка позавидовал бы сам Аргус[29]. Он предупредит, если кто-нибудь захочет незаметно приблизиться к нам. Не сомневайтесь — здесь мы с вами так же гарантированы от посторонних, как если бы беседовали в вашем кабинете.
— Хм, хорошо бы!.. Сэр, вы каждый день получаете письма. Имеют ли они отношение к делу короля Якова?
— В какой-то степени, да. Точнее, они — от человека, имеющего отношение к нему.
Снова наступило молчание. Остермор смотрел себе под ноги. Кэрилла разбирало любопытство.
— Как вы полагаете, — наконец произнес лорд, — когда вы будете в состоянии отправиться в путь?
— Думаю, через неделю, — последовал ответ.
— Хорошо, — кивнул лорд Остермор. — Ваша поездка будет вполне своевременной. Сможете ли вы передать королю мое послание?
Мистер Кэрилл нахмурился и задумчиво потер подбородок.
— Ответ на письмо, которое я привез вам?
— Да. Я принимаю предложение его величества.
— Вот как!
У мистера Кэрилла перехватило дыхание.
— Скажите… — продолжил Остермор, — в тех письмах, которые вы получаете… в них говорится о том, как идут дела его величества?
— Отчасти. И, как мне кажется, его дела идут не лучшим образом. Ваша милость, я бы осмелился дать вам один совет, — с задумчивым видом сказал Кэрилл. — Не торопитесь сжигать мосты. Подождите немного. Собранные мною сведения позволяют предположить, что ситуация еще может измениться.
Граф нетерпеливо махнул рукой.
— В таком случае вы располагаете крайне неполными сведениями.
Кэрилл вопросительно посмотрел на него.
— Видите ли, сэр, пока вы лежали в постели, я успел многое сделать. В частности, выяснил, что ситуация уже изменилась. Я виделся с Эттербери. Он разделяет мои мысли. Недавно приезжал доверенный человек короля, и у меня создалось впечатление, что он приказал епископу отказаться от наших конспиративных встреч — убеждал, что время еще не пришло. Эттербери проигнорировал этот приказ. Полагаю, он решил действовать в интересах короля, даже если его действия будут идти вразрез с распоряжениями его величества.
— Надо думать, это не пойдет ему на пользу, — заметил мистер Кэрилл, которому граф не сообщил никакой новости.
— Сейчас речь не о нем. Повторяю, вы даже не подозреваете, как стремительно развивались события в последний месяц, пока вы были больны. Эттербери считает — и, по-моему, вполне справедливо, — что более удобного случая уже не представится. Вопреки всем усилиям и обещаниям Уолпола финансовая система страны продолжает разрушаться. Все внимание правительства приковано к тому, что происходит с Южноморской компанией. Даже виги[30] не могут оправиться от потрясения. Постепенно вся Англия склоняется к мнению, что за спасением нужно обратиться к королю Якову. Иными словами, сэр, теперь мы можем плыть с попутным ветром! Главное — не упустить такое удачное стечение обстоятельств!
— Ваша милость, меня удивляет, что вы так увлечены происходящим, — проговорил Кэрилл.
Насколько он знал Остермора, граф не относился к числу тех сентиментальных людей, которые бросаются в битву, не рассчитав своих шансов на успех. Однако, судя по словам графа, сейчас он был готов действовать, побуждаемый скорее энтузиазмом, чем практическими соображениями.
