Рафаэль Сабатини - Шкура льва
Глава 13
Последняя надежда
Некоторое время леди Остермор стояла неподвижно, небрежно опираясь на трость, запрокинув голову назад и сжав губы. Она с нескрываемой неприязнью разглядывала мистера Кэрилла.
Эта сцена напоминала ему какой-то дешевый фарс. Мистер Кэрилл был восприимчив к любому гротеску — настолько восприимчив, что пожалел об отсутствии чувства юмора у леди Остермор. Самой же ей было не до смеха. Она хорошо помнила те бессонные ночи, когда ей не давало покоя желание своими глазами увидеть смерть этого человека.
Миледи перевела взгляд на Гортензию. Та медленно встала, смущенная ее появлением, еще не остывшая от слов, которые сказал Кэрилл, и от того что их застали врасплох.
Она чувствовала, что, прерванный за полуслове, он уже не будет вдаваться в новые объяснения. А если разговор будет закончен, то как она сможет победить его глупую щепетильность? Разве не глупо — добровольно воздвигать стену между ними?
Леди Остермор сделала еще два-три шага вперед. Ее левая рука неторопливо поводила веером, раздувая белый плюмаж на головном уборе.
— Дитя мое, что вы здесь делаете? — холодно спросила она.
Мисс Уинтроп подняла глаза. В них промелькнуло нечто, похожее на испуг.
— Я, мадам? Видите ли, я гуляла в саду и увидела мистера Кэрилла. У него был скучающий вид, и я решила почитать ему какие-нибудь книги.
— После всего, что произошло в Мэйдстоуне? — съязвила леди Остермор. — Как женщину, меня поражает ваше безрассудство.
Гортензия вспыхнула и прикусила нижнюю губу. Мистер Кэрилл поспешил ей на выручку.
— Ваша милость, вы должны признать, что мисс Уинтроп поступила благородно, посвятив так много времени уходу за мной и таким образом сделав вам немалое одолжение.
— Одолжение? Мне? — опешила графиня. — Вы хотели сказать — вам?
— Со своей стороны, мадам, я уже попытался выразить ей свою благодарность. Не желаете ли вы последовать моему примеру?
Мистер Кэрилл понял, что допустил оплошность, позволив себе разговаривать с ней в таком дерзком тоне.
Леди Остермор ударила тростью по земле.
— За что мне благодарить ее, сэр? Говорите, коль вы так хорошо осведомлены о происходящем!
— Да хотя бы за ее роль в спасении вашего сына, мадам. Господь свидетель, я не из тех, кто привык хвастаться собственными заслугами, — произнес он тем шутливым тоном, за которым обычно скрывал свои истинные чувства, — но все-таки не могу не упомянуть о том, как много мисс Уинтроп и я сделали для вашего сына. Она — тем, что так успешно выходила меня. Я же — тем, что не оставил ее уход без внимания и сделал все возможное, чтобы поскорей поправиться. Вот видите, мы оба потратили немало сил, защищая ваши интересы. А если так, то, справившись со своим нелегким заданием, мы были просто обязаны обменяться парой слов, чтобы подвести кое-какие итоги нашего сотрудничества.
Леди Остермор мрачно посмотрела на него.
— Сэр, вы сошли с ума? — спросила она.
Мистер Кэрилл пожал плечами и улыбнулся.
— Как-то раз мне это уже говорили. Полагаю — всего лишь из злости.
Он протянул руку в сторону скамьи, стоявшей неподалеку.
— Не изволит ли ваша милость присесть? Простите мне, что я предлагаю это, руководствуясь своими личными интересами. Врачи не советуют мне слишком долго стоять на ногах.
Мистер Кэрилл надеялся, что графиня оскорбится и уйдет. Но не тут-то было.
— Очень любезно с вашей стороны, — язвительным тоном сказала она и направилась к скамье.
Устроившись на ней, леди Остермор продолжала, подражая манере мистера Кэрилла:
— Мне стало известно о том, что вы оба сделали для лорда Ротерби. Должно быть, вам и в самом деле ясно, чем он обязан вам?
— Куда уж яснее. — На лице мистера Кэрилла появилась улыбка, которая могла бы обезоружить даже Медузу Горгону[28].
Графиня помрачнела еще больше.
— Нет, все-таки я вам кое-что объясню. Он обязан вам тем, что вы проложили пропасть между ним и его отцом. Вы разъединили их — вот что вы натворили.
— Разве не обязан он этим своим порочным поступкам? — с вызывающим спокойствием спросила Гортензия.
— Порочным поступкам? — воскликнула миледи. — И у вас еще хватает наглости произносить такие слова? Нет уж, пусть его судят праведники, а не какая-то бесстыжая плутовка, осмелившаяся бежать вместе с ним! Ведь это вы с невинным видом одурачили его! Вы наставили его на неверный путь!
— Мадам, вы оскорбляете меня!
Гортензия поднялась на ноги. Ее глаза горели, щеки пылали.
— И я тому свидетель, — глухо произнес лорд Остермор, вошедший в сад через главный вход.
За его приближением следил только Мистер Кэрилл. Он удивился тому, как постарел и осунулся граф за последний месяц. Тот повернулся к леди Остермор.
— Зачем вы так распекаете это несчастное дитя? — с упреком спросил он.
— Несчастное дитя! — возмущенно воскликнула миледи и подняла глаза к небу, как бы призывая его подтвердить абсурдность этих слов. — Ах, боже мой, какое несчастное дитя!
— Хватит, мадам! — начиная злиться, строго произнес граф. — Ваше поведение неблагоразумно и недостойно.
— Если это так, то я всего лишь следую вашему примеру. Благоразумно ли, достойно ли, как вы обращаетесь с собственным сыном?
Лорд Остермор нахмурился. Он своем сыне он не мог говорить без раздражения.
— Нет у меня сына, — угрюмо произнес он. — А есть только распутный, негодяй и пьяница, который носит мое имя и однажды станет лордом Остермором. Этого я не могу его лишить. Но я лишу его всего остального. Прошу вас, больше не заставляйте меня слушать о нем. Поскольку мистер Кэрилл уже поправился, лорд Ротерби сегодня же покинет мой дом. Я уже отдал соответствующие распоряжения. Впредь я не желаю видеть его. Он уедет отсюда и пусть скажет спасибо — так же, как и вы, раз уж он вам дорог, несмотря на весь позор, которым мы обязаны ему, — что дорога не приведет его в Холборн-Хилл.
Она побледнела и с едва сдерживаемой яростью посмотрела на него.
— По-моему, подобная участь вашего сына обрадовала бы вас.
— Нет, — ответил он — мне было бы стыдно перед мистером Кэриллом.
— А перед вашим сыном?
— Ничуть.
— И вы — его отец? — с презрением произнесла графиня.
— К моему великому стыду, мадам, — ответил граф.
Казалось, со времени поединка между мистером Кэриллом и Ротерби лорд Остермор изменился не только внешне.
— И — хватит об этом, хватит! — закричал он, внезапно заметив Кэрилла, который задумчиво смотрел себе под ноги и рисовал кончиком трости какие-то замысловатые фигуры на песке. Он повернулся к своему гостю, чтобы спросить о его самочувствии. Миледи встала и уже хотела удалиться, но в этот момент появился Ледюк с подносом в руках. Поставив его на столик, он молча показал своему хозяину на тарелку бульона, на бутылку рейнвейна и на письмо, лежавшее в углу подноса. Адрес на письме был написан почерком сэра Ричарда Эверарда. Мистер Кэрилл взял его и положил к себе в карман. Леди Остермор удивленно подняла брови.
— Вы не желаете прочитать, это письмо? — неожиданно дружелюбным тоном спросила она.
— Мадам, я взгляну на него, когда буду находиться в менее приятном обществе, — ответил он и взял салфетку, которую протянул ему Ледюк.
— А вы своего корреспондента не балуете комплиментами, — ехидно заметила она.
— Он не нуждается в них, мадам, — небрежно ответил он и зачерпнул ложкой немного бульона.
— А может быть — она? — не унималась леди Остермор.
— Ох уж эти женщины! — рассмеялся мистер Кэрилл. — Всему на свете готовы найти объяснение.
— Еще бы, ведь это послание подписано женской рукой.
Мистер Кэрилл отправил в рот ложку бульона и усмехнулся с напускным добродушием.
— Ваша глаза, мадам, заслуживают двойную похвалу. Они не только красивые, но и поразительно зоркие.
— Сильвия, как вам удалось разглядеть это с такого большого расстояния? — поинтересовался милорд.
— А кроме того, — проигнорировав оба замечания, сказала леди Остермор, — я знаю, что одна дама с завидным усердием пишет письма мистеру Кэриллу. Пять посланий в течение шести дней! Будете отрицать, сэр?
Она говорила с прежними игривыми интонациями, но они уже не могли скрыть ее озлобленности.
— Ну зачем же? — вновь усмехнулся он и не удержался от того, чтобы не сделать еще одного двусмысленного комплимента: — Ваша милость — превосходная хозяйка дома. Что бы в нем ни происходило, ничто не скроется от вашего внимания. Можно только позавидовать его милости лорду Остермору.
— Вот видите, — обратилась она к своему супругу и Гортензии, которая прекрасно понимала, ради кого затеяны все эти банальные пререкания, — вот видите, он не может отрицать этого, а потому избегает прямого ответа на мой вопрос.
