KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Историческая проза » Гилель Бутман - Время молчать и время говорить

Гилель Бутман - Время молчать и время говорить

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Гилель Бутман, "Время молчать и время говорить" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

На двух скамьях подсудимых – девять обвиняемых, столько же, сколько и на нашем процессе. Среди этих девяти трое наших. Вернее, все они наши, но трое – ленинградцы. Бледноватые, наголо стриженные ребята выглядят на одно лицо, с трудом разыскиваю на первой скамье круглое лицо Давида Черноглаза и очки Толи Гольдфельда. А где же мой тезка? Я несколько раз обегаю глазами всю девятку – Гилеля Шура нет.

Из-за стола поднимается один из адвокатов:

– На предварительном следствии вы показали, что поставили в известность обвиняемого Шура о плане захвата советского пассажирского лайнера. Можете ли вы с уверенностью утверждать, что такой разговор между вами и Шуром имел место?

Ага, значит, Гилель отрицает сам факт нашей беседы. Как на экране телевизора встает передо мной тот день и наш горячий разговор в Московском парке Победы. Гиля предложил мне тогда даже пистолет со сточенным бойком как возможное орудие устрашения экипажа. Конечно, о пистолете я ничего не сказал на следствии, ибо был уверен, что кроме меня и Гилеля никто об этом не знает. Но о факте разговора сказал, подчеркнув, конечно, что Гилель от у моего предложения отказался.

Адвокат ждал ответа. Судьи ждали ответа. Зал ждал ответа. А подлые брюки, воспользовавшись тем, что я перестал их подтягивать, прошли самое широкое место бедер и сейчас уже ничто не сможет их удержать. Катастрофа надвигается неумолимо. С быстротой реакции боксера я должен решить сразу обе проблемы: брючную и юридическую, причем первую – моментально, ибо через секунду будет уже поздно.

Сделав вид, что я лезу за носовым платком, нагло подтягиваю брюки и сразу же надуваю живот, чтобы они немедленно не сползли снова. Дышать тяжело, но еще тяжелее отвечать на вопрос. Надо "искупать грехи молодости", но как это сделать питекантропу, не привыкшему лгать? Сказать, что такого разговора вообще не было, как этого хочет адвокат? Нет, этого я не могу. Сказать, что такой разговор был? Нет, этого я тоже не могу. Что же делать?

– В то время, – слышу я свой голос, – я был в диком напряжении. С тех пор и до момента дачи показаний прошло много месяцев. Я мог многое забыть или перепутать. Поскольку по плану подбора пассажиров для самолета я должен был поговорить с десятками людей, то из-за сумятицы тех дней мне трудно было с полной ясностью вспомнить, с кем я успел в общем виде поговорить о возможности нелегального побега из СССР, а с кем только собирался. Я знаю точно, что собирался поговорить с Гилелем Шуром, и это так врезалось в мою память, что я вполне мог принять желаемое за действительное. Хочу добавить, что у Шура в то время умирал дядя и ему вообще ни до чего не было дела. (Дядя у Гилеля действительно умирал в то время).

Это был максимум полулжи, на которую я способен. Адвокат тут же встал, подошел к самому левому из сидящих на второй скамье и начал с ним перешептываться. Никогда бы не подумал я, что этот бледный стриженый полумертвец – член нашей организации, мой тезка Гилель Шур.

Адвокат кончил шептаться и вернулся на свое место. Да, в Кишиневе, кажется, другая атмосфера – в Ленинграде ни один адвокат таких вещей себе не позволял. Получив инструкции от Гилеля, который отвел состав суда, объявил голодовку протеста и в зале суда не говорил ни слова вслух, адвокат задает мне очередной вопрос.

Этот уже полегче. Он относится не к какому-нибудь факту, а к моей оценке деятельности Шура в организации. Еще в воронке, прямо при конвойном солдате, мы сговорились с Владиком Могилевером по этому поводу, хотя и облекли это в форму перемывания костей кого-то третьего в его отсутствие.

– Вот этот Гилька Шур – дурак дураком и уши холодные. И чего только влез в организацию? Зачем, спрашивается? Ведь все равно ни черта там не делал, только числился, а все время пропадал на стройке своей дачи в Токсово.

Конвойный солдат, конечно, должен был немедленно пресечь разговор между двумя транспортируемыми в разных клетках воронка, ведь недаром же нас везли отдельно. Но солдат тоже живой человек. Начальство далеко, а ему скучно – послушать хоть, о чем трекают зэки, быстрей служба пройдет.

По-видимому, наши характеристики Гилеля, вместе с его "странным" поведением на суде и следствии, плюс его непреклонное молчание, сработали. Гиля получил два года. Вернее, у него отняли только два года жизни. Остальные результаты Кишиневского погрома 1971 года: Давид Черноглаз – 5 лет, Толя Гольдфельд – 4 года, Саша Гальперин – два с половиной, Арон Волошин – два, Семен Левит – два, Лазарь Трахтенберг – два, Харик Кижнер – два, Давид Рабинович – год.

Меня вернули в бокс, а из бокса – в нашу новую гостиницу, центральную тюрьму Кишинева.

25

ВОЖДИ В ПРОФИЛЬ

Кишиневская тюрьма – комплекс приземистых зданий, образующих большой внутренний двор. Тюрьма построена, по словам местных зэков, еще в 18 веке при царице Екатерине II. Тогда, в золотой век дворянства, край этот был завоеван и тюрьма – первое, что принесла Россия в Молдавию.

Меня спускают в подземный этаж. Ведут по какому-то древнему подземному коридору. С левой стороны огромные деревянные двери, во всю ширину дверей – толстая металлическая скоба. Над скобой болтается огромный амбарный замок. Между дверьми расстояние в несколько раз больше, чем в Ленинграде. Значит, стены здесь еще толще. Все старинно, массивно, диковинно. Впечатление, что это недавно раскопанные старинные конюшни или амбары.

Надзиратель долго возится с замком на одной из дверей, наконец, снимает его, с грохотом сбрасывает на пол железную скобу и отворяет дверь. Вступаю в свои новые апартаменты и сразу же вижу: я не один. За большим деревянным столом под зарешеченным и закрытым жалюзи окном, вырубленным под самым потолком, сидит мускулистый парень и что-то пишет. Он обнажен до пояса, и на его спине наколоты огромные портреты Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина в профиль. Его спина могла бы выглядеть, как знамя на первомайской демонстрации, если бы не одно маленькое отличие. Между Энгельсом и Лениным такого же размера профиль Адольфа Гитлера с узкой щеточкой усов. Полное отсутствие различий между четырьмя привычными классиками и одним новичком – уже злостная антисоветская пропаганда, и во времена того, что с правого края, Филиппа шлепнули бы как контру. Сегодня уже не то. Со своей антисоветской спиной Филипп жив-здоров. Когда он не сидит в кишиневской тюрьме за какие-нибудь уголовные прегрешения, он переходит советско-румынскую границу и живет в Румынии годами у своих родственников-молдаван или грабит со своими румынскими приятелями в рамках советско-румынской дружбы, или сидит в тюрьме за незаконный переход границы. В тюрьме Филипп не унывает и пишет рассказы. Он пишет еще латинскими буквами, хотя официально в Молдавии введен русский шрифт письма. Если освободится, попробует опубликовать их в местной прессе под псевдонимом. Если рассказы возьмут в печать, на этом можно будет заработать, как на удачном грабеже…

Едва мы успели познакомиться и немного поболтать, как с улицы кто-то окликнул Филиппа. Он моментально вскочил на стол, подпрыгнул и выхватил газету, просунутую со двора сквозь решетку. Я с трудом поверил своим глазам. Как так? Если надзиратель может таким образом передавать со двора газету, значит тем же путем можно передавать в обоих направлениях записки, деньги, наркотики. Ведь по двору всегда ходит без особого контроля тюремная прислуга и многие из них работают на "кума", но не забывают и себя.

Открывается кормушка, и надзиратель спрашивает, имеется ли в камере в наличии какой-то зэк. Филипп отвечает, что такого нет и не было, и надзиратель уходит. Я слышу, как хлопают кормушки и надзиратель продолжает искать зэка. Да, в ленинградском Большом доме надзиратель пошел бы за это в карцер, ведь таким образом он приоткрывает завесу тайны: кто есть и кого нет в тюрьме в данный момент. Подследственным очень нужна такая информация. Потом уже легче разыскать кого нужно и установить контакт.

Нас выводят на прогулку. Прогулочный дворик просторный, в форме утюга. Несколько таких утюгов своими усеченными сторонами сходятся к центру, к вышке, на которой дежурят два надзирателя. Во двориках – невероятный гвалт, шум, свист, крики. Перекрик идет не только между смежными двориками. Из двориков переговариваются даже с корпусами. Из-за зарешеченных окон верхних этажей во весь голос, пытаясь перекричать конкурентов, советуют своим подельникам во двориках и других корпусах, что и как врать следователям. Вавилонское столпотворение языков. Гвалт каирского базара.

Я тоже врубаюсь в общий гвалт. Сперва с осторожностью новичка, потом все нахальнее и громче я начинаю высвистывать гимн "Палмаха". В одном из дальних двориков мне тотчас отвечает кто-то из наших. Я свищу во всю силу, но гвалт стоит такой, что я сам себя слышу с трудом. С вышки мне машет один из надзирателей – я подхожу.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*