Александр Майборода - Святополк Окаянный
— Сделаю, как ты велишь.
Получив обещание, Ярина продолжала:
— Соберите хоть 100 горстей овса, или пшеницы, или отрубей.
— Зачем? —- необыкновенно удивился Гудим.
— Увидите, — уклончиво сказала Ярина.
Гудим недоверчиво заволновался:
— Почто не говоришь правды о своем замысле?
Ярина, опуская голову, пробормотала:
— Не хочу, чтобы о моем умысле раньше времени узнали печенежские лазутчики. Тогда дело будет погублено.
— Ишь, а девка-то умная, — прозвучал насмешливый голос городского старшины.
— Правильно, — одобрительно сказал воевода. — Хороший умысел надо хранить в тайне.
А в голову Гудима тем временем пришла мысль, что с печенегами, конечно, старшины договорятся, откупятся от них. Но князь за сдачу города потом сурово спросит со старшин. Воевода обязательно все расскажет. Если останется жив... Ну, а если не останется, то другие расскажут. Поэтому нельзя торопиться со сдачей. Надо использовать все возможности. Ежели не получится, то от княжеского гнева можно будет отговориться тем, что старшины использовали все возможности, чтобы отстоять город. И то, что город сдался, вина самого князя, — почему не поспешил с помощью? Ну, а если эта необычная девка не обманет и ее выдумка заставит печенегов отступить от города, то от князя будет старшинам большая честь и хвала.
Сообразив это, Гудим громко пообещал:
— Будет тебе, девка, все, что просишь. Только не обмани, иначе всем будет плохо. Последняя надежда на тебя.
Вернувшись в старшинскую избу, Гудим собрал старшин и сообщил им о разговоре с девушкой. Старшина Мутор, выслушав рассказ Гудимы, закричал:
— Дура эта девка! Ей перед смертью захотелось поизгалять-ся над нами! А еще дурнее тот, кто идет у нее на поводу.
Гудим зло хлопнул ладонью по столу и с откровенной неприязнью спросил:
— Мутор, а ты думал над тем, как будешь оправдываться перед князем за преждевременную сдачу города?
Мутор побледнел, и отрывисто проговорил:
— Князь не пришел нам на помощь. Мы умираем с голоду.
— Кто посмотрит на твое толстое брюхо, вряд ли поверит этому, — едко усмехнулся воевода Радко и сурово проговорил: — Белгород поставлен для того, чтобы беречь Киев от печенегов. И если есть возможность отстоять город, мы должны ее испробовать. А тот, кто замыслил предательство, ответит перед князем сполна.
Несмотря на доводы Гудима и Радко, Мутор твердо уперся в желании сдать город, но на его возражения уже никто из старшин не обращал внимания. Они поняли, что история с девкой дает им возможность остаться чистыми перед князем, у которого руки длинны, и достать предателя он может даже у печенегов.
Сто горстей овса нашли быстро. Их ссыпали в мешочек, и старшины все вместе понесли мешок к странной девице.
Девица тут же занялась приготовление раствора, на котором варят кисель.
Старшины, наблюдая за ее чудными поступками, стояли, разинув рты.
Сделав раствор, девушка обратилась к старшинам и попросила их указать, чтобы вырыли на площади два колодца.
Это было еще более странно, но все-таки Гудим распорядился, и несколько крепких мужиков пошли рыть колодцы.
Девка же, так и не поясняя своей задумки, нахально велела старшинам приходить, когда колодец будет вырыт, и снова спряталась за свою телегу.
Гудим ругался последними словами, но все делал, как она говорила. А воевода лишь изумленно крутил головой, как старый кот, размышлявший над тем, как влезть в горшок со сметаной.
Глава 17
Вечером, убедившись, что колодцы были готовы, Гудим вместе с остальными старшинами снова пришел к девушке.
Ярина выслушала их и во главе толпы, молча, направилась к колодцам. Теперь она была одета в выходную чистую сорочку, поверх которой был наброшен легкий кожушок; волосы стягивала полоска светло-голубого, как весеннее небо, с желтым узором бисера, — надеть все это девичье богатство приказал Векша, — в земле есть кому и без нее ковыряться. Бывалый мужик рассчитывал, что если задумка дочери удастся, то быть ему в чести.
Осмотрев колодцы, Ярина одобрительно кивнула головой:
— Подойдут.
И снова распорядилась:
— А теперь вставьте сюда кадки.
Обескураженные мужики схватили первые попавшиеся кадки и вставили их в колодцы.
Ярина еще раз обошла вокруг колодцев. Присела пару раз, склонилась над колодцами. Затем серебряно рассмеявшись каким-то своим тайным думкам, пропела:
— А теперь найдите меда.
Гудим и другие старшины в изумлении от действий девки изодрали плеши на затылках. Но теперь они и сами хотели узнать, чем все это закончится. По их приказанию мужики опять побежали по дворам. Мед нашелся в княжеском погребе. Целое лукошко.
Старшина Мутор опять воспротивился:
— Князь будет гневаться за то, что его добро транжирите.
— Княжеские погреба предназначены на случай осады, — сурово напомнил воевода и приказал: — Не сомневайтесь,-мужики, берите мед.
Лукошко с медом принесли на площадь к колодцам. Там Ярина уже распоряжалась вовсю. По ее указанию женщины зачем-то лили раствор для киселя в один из колодцев.
Увидев лукошко меда, Ярина обрадовалась:
— Добро, добро. Теперь все должно получиться.
Из меда она велела приготовить сыту пресладкую и вылить в другую кадку.
Старшины сели на лавки, принесенные к колодцам, и смотрели, впрочем, не мешая девке.
Когда все было сделано, Ярина тонким пальчиком поманила Гудима.
— Теперь можете идти на переговоры к печенегам. Скажете им... — тут она прислонилась к уху Гудима и зашептала что-то.
Поняв, что говорит ему девушка, Гудим отшатнулся и негодующе воскликнул:
— Девка, да ты спятила!?
Ярина не испугалась. Синие глаза затянулись темными тучами, которые разразились молниями, — она уперла руки в бока и топнула ножкой.
— Делай что я говорю, и тогда посмотрим! Я жизнью своей отвечаю за то, что делаю!
Городской старшина, не ожидавший от смирной на вид девчонки такой яростной решительности, мотнул головой в сторону воеводы, подзывая его к себе. И когда тот подошел, что-то ему прошептал на ухо.
Старшины навострили уши, но ничего ни услышать, ни понять не могли.
Выслушав Гудима, воевода бросил на Ярину недоуменный взгляд, почесал крепкий затылок и задумчиво проговорил:
— А что? И в самом деле может получиться. Помнишь, как княгиня Ольга отомстила древлянам за убийство мужа?
Гудим кивнул головой и перекрестился. Хитроумная была жена. Город воробьями спалила. Всю Русь перевернула. Не дай бог быть под такой...
Дальше он ничего не говорил, сказал только, что на переговоры с печенегами пойдет сам.
Радко же тихо предупредил Векшу: «Девка у тебя золото, ума — палата, не спеши отдавать за смерда, ей уготовано великое будущее».
Глава 18
На следующее утро Гудим, изм}шенный ночным томлением, в сонном полузабытьи пришел в старшинскую избу, еще до рассвета. Войдя в избу, он увидел, что здесь уже собрались люди. Гудим вгляделся в полумрак и рассмотрел лица старшин. И воевода мореным дубовым истуканом, как всегда, таился в своем углу. Мутор крысенышем воротил острое рыльце от света оплывшей свечи.
Гудим повел носом, в избе висел затхлый запах немытого тела. Очевидно сторожа, оберегая тепло, ленились проветривать избу. Поморщившись, Гудим предложил:
— Ну раз старшины собрались все, так, может, пойдем на стену? Чего тут вонью дышать...
Воевода Радко поднялся и стал молча протискиваться по ногам старшин к двери. Гудим, не ожидая других, вышел из избы.
На улице воздух нетерпимо обжигал лицо, и борода мгновенно покрывалась холодным бисерным серебром.
Ледяную небесную твердь пронзали ослепительно холоднояркие звездные алмазные россыпи. Старуха ночь старательно кутала землю черным шелком, но огромная серебряная звезда, низко висевшая на восточной стороне, лучом белого света — небесным мечом резала черный саван.
Как только вышел Радко, Гудим заторопился, переваливая, как жирная утка по снегу, в направлении стены. Огромный воротник овчинного тулупа с полами до земли не давал ему глянуть, что творится сзади, но по скрипучему мерному звуку и прерывистому чужому дыханию он догадывался, что остальные старшины идут за ним.
Около стены Гудима встретили двое сторожей и с трудом помогли грузному старшине подняться по склизким ступенькам лестницы на стену.
Лицо Гудима, запыхавшегося от подъема по лестнице, покрылось обильными каплями горячего пота. Он смахнул пот с лица одеревеневшим от холода рукавом, с досадой чувствуя, что неосторожным движением оставил на лице глубокую царапину, которая тут же наполнилась едкой щелочью. Пытаясь заглушить боль, Гудим инстинктивно подставил лицо под холодное дыхание ветра, веявшее из темноты за стеной.
