Валерий Язвицкий - Вольное царство. Государь всея Руси
Иван Васильевич рассмеялся и, встав со скамьи, прошелся несколько раз по своим покоям. Брови его сдвинулись, он озабоченно произнес:
– Совет семейный назавтра собери в покоях у государыни. Призови от моего имени токмо митрополита, без прочих духовных. Думать будем келейно. Матери о сем яз сам все расскажу. – Иван Васильевич вдруг стал грустен и, пройдясь еще несколько раз вдоль покоев своих, добавил: – Ты, Федор Василич, тоже будь на совете. Легче тобе потом грамотку будет к папе составить. Да после совета мы с тобой еще малость подумаем…
Когда Курицын, простившись, уходил от государя, Иван Васильевич остановил его в дверях и с поспешностью добавил:
– Пожди малость. С Фрязиным-то хочу послать бояр верных: Лариона Никифорыча Беззубцева, Шубина Тимофея Лександрыча да дьяка Василья Саввича Мамырева со слугами их.
– Добре, государь, – сказал Курицын, – хоша они с неба звезд не сымают, но разумные и верные и не проглядят воровства никакого.
Когда Курицын вышел, Иван Васильевич быстро подошел к Даниле Константиновичу и взволнованно произнес:
– Спешу, Данилушка, словно на плаху, а пошто спешу – сам того не ведаю. Токмо бы кончить все сие. – Помолчав, он тихо добавил: – Поди к государыне, спроси, когда днесь с ней баить, а о чем, сам ты слышал.
* * *Января семнадцатого, как указал государь, был семейный совет в покоях государыни Марьи Ярославны.
После совета перешли все к государю в его трапезную, куда и послов позвали: Ивана Фрязина, бояр Лариона Беззубцева, Тимофея Шубина, и дьяка Василия Мамырева, да посла от папы – Антонио Джислярди.
Свои послы из бояр и на совете были, а оба итальянца лишь к обеду пришли. За обедом же все речи только о решенном были, а о чем-либо тайном более ни слова никто не сказывал. Лишь указания некоторые делал митрополит да советы давала государыня, но сам Иван Васильевич молчал.
Обед длился долго, пили здравицы за государя и членов его семьи, а сам государь провозгласил всего две здравицы: за его святейшество папу римского и за кардинала Виссариона.
Во время обеда Иван Васильевич не раз подзывал к себе Курицына и посылал узнать, готовы ли наказы на русском языке: один, явный, – Ивану Фрязину, другой, тайный, – боярам, его сопровождающим. Тайный приказ боярам должен был вручить дьяк Курицын тотчас же после обеда, а явный приказ – Ивану-денежнику после передачи грамоты к папе в государевой передней.
Когда все было готово, государь встал из-за стола, а за ним поднялись митрополит и все прочие по старшинству. После краткой молитвы преосвященного все двинулись в переднюю великого князя.
Здесь государь сел на престол свой, усадил близ себя владыку Филиппа, мать, сына, братьев и близких бояр и дьяков. Тут же стояла почетная стража со своим начальником и близкие слуги государевы.
Потом вошли в переднюю Иван Фрязин с Беззубцевым, Шубиным да Мамыревым, а перед ними, немного поодаль, стал папский посол Антонио Джислярди.
Иван Васильевич, сделав знак дьяку Курицыну, встал. Встали и все присутствующие, кроме митрополита и княжой семьи. Оба итальянца преклонили колена, а московские послы земно поклонились по русскому обычаю. Государь подал знак послам встать с колен и, обращаясь к дьяку Курицыну, приказал:
– Буду яз сказывать волю свою послу папы, а ты пересказывай ему речи мои по-фряжски. – Обратившись к послу папы, государь продолжал: – Повестуй его святейшеству: «Отче святый, моли Господа и Пресвятую Деву, да поможет Господь Бог нам с тобой в борьбе с погаными за веру христианскую. О сем пространно святейшеству твоему скажет посольство от нас, которое прибудет в Рым в едино время с послом твоим. Благодарю тя за попечения твои о царевне цареградской, невесте моей, и прошу твоего благословения».
– Слушаю, государь, – ответил через толмача Антонио Джислярди и, снова поклонившись, добавил: – В точности все передам его святейшеству.
Великий князь снова сел на престол свой, подозвал к себе папского посла, подарил ему золотой перстень с самоцветом. Итальянец в знак благодарности облобызал руку государя, отошел с поклонами и, сопровождаемый дьяком Курицыным, сел на указанной ему скамье.
Выждав некоторое время, Иван Васильевич знаком подозвал ближе к себе послов своих и кивнул дьяку Курицыну. Тот, поспешно открыв ящичек из тисненной золотом кожи, приблизился к государю. Иван Васильевич собственноручно вынул пергамент с золотой подвесной печатью своей, встал и прочел:
– «Великому Каллисту, первосвятителю рымскому, Иоанн, великий князь Белой Руси, поклон шлет, молит послам его верить». – Протянув руку, Иван Васильевич молвил Ивану-денежнику: – Передай грамоту сию его святейшеству папе.
Денежник подскочил к престолу и, преклонив колена, принял из рук великого князя пергамент, а когда встал, то подошел к нему дьяк Курицын и подал кожаный ящичек для грамоты.
– А сие, – сказал он итальянцу, подавая небольшой свиток, – наказ тобе от государя.
– Все исполню по воле государевой, – громко произнес денежник и снова склонил колена перед великим князем, восседавшим на престоле своем.
Иван Васильевич, сдвинув брови, сидел молча и только знаком велел денежнику встать. Потом, обратясь к Курицыну, сурово молвил:
– Скажи ему по-фряжски, дабы лучше он уразумел, да и папскому послу не лишне знать будет. Скажи: ежели добре мою волю выполнит и ни в чем не изолжет, вельми награжу и почту его. Ежели изолжет – пощады не будет от меня, мыслю, и от его святейшества папы.
Иван-денежник, горячий, но трусливый итальянец, упал на колени и, воздев руки, взволнованно воскликнул:
– Клянусь Пречистой Девой, ни в чем не изолгу тя, государь!
Иван Васильевич усмехнулся и, нахмурясь, сурово сказал:
– Приветствуй папу от моего имени с великим почтением и лаской. Скажи ему, что мы со всем христианством против мусульман стоим за веру православную. Как же сие сказывать, сам ведаешь, да и в наказе тобе писано. Дейте, послы мои, все по обычаям рымским, но так, дабы ни папе, ни нам обиды не было. Поспасибуйте папу и кардинала Виссариона за их попечение о царевне цареградской, ныне невесте моей. Дары папе и кардиналу по наказам дарите. Царевну чтите великою честью, яко государыню свою. Подарки же ей с братьями ее, как государыня Марья Ярославна сказывала, а церковные обряды чините, как богомолец мой митрополит повелел, дабы умаления церкви православной не было, а папе – обиды.
Государь поднялся с престола своего и произнес торжественно:
– Ну, а теперь идите и днесь же отъезжайте с Богом в Рым. Да пошлет вам Господь счастливого пути и удачи. – Государь милостиво протянул руку послам и, пока те целовали ее, добавил: – Царевну по землям нашим везите в Москву с наивеликою честью, как полную государыню свою и госпожу. О пути же ее через вестников и гонцов нас упреждайте…
Глава 9
Посольство в Рим
Недели через три после отъезда послов в Рим, когда Иван Васильевич февраля шестого думу думал с дьяками Бородатым и Курицыным о новых злоумышлениях новгородских, дворецкий доложил ему о гонце из Пскова.
– Зови, – молвил великий князь.
– Он, государь, тут в сенцах со стражей нашей, – проговорил быстро Данила Константинович и, выйдя, тотчас же вернулся, ведя дородного парня с обветренным багровым от мороза лицом.
Когда гонец помолился и поздоровался по обычаю, великий князь приказал:
– Сказывай:
Парень замешкался, роясь за пазухой.
– Ну? – поторопил его Иван Васильевич.
– Прости, государь, руки-то с морозу зашлись, – виновато заговорил парень, – грамотка туточки у меня, государь. От послов твоих грамотка… Вот она! – Парень достал небольшой столбец, в толстый холст закатанный, и, развертывая его, продолжал: – Прибыл из Юрьева от немцев купец наш Кузьма Кривощеков, которому послы грамотку сию дали. Посадники же наши псковские, взяв ее у купца, повелели мне гнать к тобе денно и нощно…
Парень наконец развернул холст одеревенелыми от холода пальцами. Иван Васильевич зорко глянул на гонца и спросил:
– С гоньбой-то, почитай, не спал? Оголодал?
– Верно, государь, – воскликнул парень, – почитай, совсем не спал, да и боле кушак подтягивал, чем ел.
– Данилушка, – сказал дворецкому великий князь, – отошли-ка гонца в сторожу. Там доброй водки пусть попьет да поспит сколь влезет. Пусть ему во всем угостье привольное будет.
– Спаси тя Господь за ласку твою, государь, – кланяясь, молвил парень и вышел с начальником стражи, который тронул гонца за рукав в знак того, что беседа с государем окончена.
Иван Васильевич весело оглянулся на дьяков и молвил:
– И дороден же парень-то! Ну, читай грамотку, Федор Василич.
Дьяк Курицын, медленно разворачивая столбец, начал читать:
