ЖАК ДЮКЛО - На штурм неба. Парижская коммуна – предвестница нового мирового порядка.
Александр Дюма (отец), участвовавший в июльских боях 1830 года, с гневом писал об этих маневрах орлеанистов, вскрывая глубокую пропасть, существовавшую между теми, кто сражался, и теми, кто использовал в своих интересах борьбу народных масс.
«Революция 1830 года совершена.
Она совершена, говорим мы и повторяем, пишем и гравируем, если понадобится, на железе и меди, бронзе и стали; совершена, но отнюдь не теми осторожными актерами 15-летней комедии, которые прятались за кулисами в то время, как народ разыгрывал кровавую драму трех дней; не Казимирами Перье, Лаффитами, Бенжаменами Констанами, Себастиани, Гизо, Могенами, Шуазелями, Одилонами Барро и тремя Дюпенами [5]. Нет! Эти последние, как мы уже говорили, держались даже не за кулисами – это было бы слишком близко от спектакля! – они сидели дома, тщательно спрятавшись, закрывшись на все замки. Нет, они никогда не смели и помыслить о чем-либо ином, кроме легального сопротивления, и даже после взятия Лувра и Тюильри все еще обсуждали в своих салонах выражения протеста, ибо некоторые из них находили их слишком рискованными.
Революцию 1830 года совершила пылкая молодежь героического пролетариата, которая, правда, зажигает пожар, но и тушит его своей кровью. Ее совершили люди из народа, которых отстраняют, когда дело сделано; босые, умирающие от голода, выстояв на часах у дверей казначейства, они тянутся, чтобы увидеть с улицы паразитических гостей новой власти, приглашенных на пир, на дележ постов, чинов и почестей.
Люди, совершившие революцию 1830 года, – это те самые люди, которые два года спустя пали за то же дело у Сен-Мерри [6].
Однако на этот раз их называли иначе – именно потому, что они не изменили своим принципам: вместо того чтобы назвать их героями, их стали называть мятежниками».
После установления Июльской монархии банкир Лаффит мог торжествующе воскликнуть: «Отныне господствовать будут банкиры». На сцене появились новые политические руководители буржуазии, отличавшиеся цинизмом, алчностью и жестокостью. Это было возвышение Тьеров, Казимиров Перье, Гизо и их собратьев.
Рабочие ассоциации были запрещены; только несколько профессиональных обществ взаимопомощи возникло в период Реставрации, но они могли существовать только под строжайшим надзором властей, лишь заявив о своей лояльности. В царствование Луи Филиппа к этим обществам взаимопомощи добавились «общества сопротивления», которые старались защитить расценки от попыток предпринимателей снизить заработную плату.
Так, например, в Лионе заработок рабочих-шелкоткачей, которые при Карле X получали от 4 до 6 франков за 13-часовой рабочий день, сократился по меньшей мере на 1 франк (за 18-часовой рабочий день). Поэтому понятно, что одно из важнейших «обществ сопротивления» той эпохи – лионское общество «Взаимного долга» («Devoir mutuel») сыграло решающую роль в восстании ткачей в 1831 году.
Экономический кризис вызвал крах старой организации производства в лионской ткацкой промышленности, и трудящиеся оказались жертвами процесса модернизации капиталистического производства. Для этих рабочих, которые не были еще затронуты пропагандой социалистических идей, дело шло не столько о преобразовании общества, сколько о защите их права на жизнь и улучшении их плачевной судьбы.
Они требовали установления твердого минимума заработной платы, который позволил бы им существовать. Было даже достигнуто компромиссное соглашение между представителями хозяев и делегатами рабочих. Но предприниматели дезавуировали своих представителей, создав тем самым предпосылки для применения силы. Хозяева держались тем более непримиримо, что они чувствовали свою силу ввиду военных приготовлений, которые были осуществлены по их просьбе. Некоторые из этих эксплуататоров, говоря о рабочих, которых они обвиняли в предъявлении чрезмерных требований, не стесняясь, заявляли: «Если у них пустой желудок, мы набьем его штыками».
21 ноября 1831 года лионские ткачи собрались в Круа-Русс [7]. Двинутая против них национальная гвардия тщетно пыталась задержать их. Массы рабочих спустились по направлению к центру Лиона со знаменами, на которых они начертали знаменитый лозунг: «Жить работая или умереть сражаясь».
Префект департамента Рона и генерал, командовавший карательными силами, применили тактику, которую Тьер снова пустил в ход в 1871 году против Парижской Коммуны. Они покинули Лион и вернулись в него с армией, которой командовал маршал Сульт. Эта армия приступила к тому, что называют «восстановлением порядка». Но движение лионских ткачей навсегда останется вписанным в историю французского рабочего движения, как первое массовое выступление пролетариев против их эксплуататоров – капиталистов.
Восстание лионских ткачей оказало большое влияние на развитие борьбы против Июльской монархии, борьбы, в ходе которой был установлен союз между республиканской мелкой буржуазией и рабочим классом. Именно в этих условиях в июне 1832 года была организована манифестация по случаю похорон генерала Ламарка, главы республиканской группы в палате депутатов. Эта манифестация переросла в восстание, и на какой-то момент Париж оказался в руках восставших. Виктор Гюго отобразил это восстание в «Отверженных», и именно на фоне этих событий он вывел своего бессмертного Гавроша.
В 1834 году в Лионе вспыхнуло новое движение. Оно носило более широкий характер, чем в 1831 году, так как общества взаимопомощи ткачей установили контакт с секциями «Общества прав человека и гражданина», состоявшими в большинстве из представителей мелкой и средней буржуазии.
Закон об ассоциациях нанес удар корпоративным обществам (взаимопомощи и «сопротивления») и политическим организациям: этот закон распространялся на объединения, насчитывавшие 20 и более человек, даже если они были разделены на более малочисленные группы, и, кроме того, предусматривал серьезные наказания (штрафы, полицейский надзор, тюремное заключение). Эти суровые предписания вызвали негодование народа. 9 апреля 1834 года в Лионе завязались бои, которые продолжались в течение пяти дней. Чтобы усмирить Круа-Русс, правительство бросило против восставших 15-тысячное войско; число убитых достигло 1200 человек.
Под влиянием возмущения, вызванного лионской резней, взялись за оружие и парижские секции «Общества прав человека и гражданина». Зловещий Тьер, бывший тогда министром внутренних дел, организовал подавление восстания. Он прибег к чрезвычайно жестоким мерам, "бросив «силы порядка» (весьма модное ныне выражение) на штурм домов, обитатели которых были перебиты в своих жилищах. Особенно гнусной была резня на улице Транснонен. Домье своей знаменитой литографией, названной «Улица Транснонен» и изображающей одну из жертв Тьера, уже тогда заклеймил несмываемым позором этого злодея, преступления которого в 1834 году были как бы прелюдией к его преступлениям 1871 года.
*
Если после 1831 года рабочие часто выступали вместе с мелкой буржуазией, то июньское восстание 1848 года ясно показало рост сил пролетариата и специфический характер требований рабочего класса.
Февральская революция 1848 года, свергнув Июльскую монархию, которая не обеспечивала промышленной буржуазии той власти, какая соответствовала бы ее действительной мощи, заставила считаться с силой рабочего класса, с растущим влиянием социалистических идей среди трудящихся. Вот почему буржуазная республика, рожденная этой революцией, позаботилась о том, чтобы окружить себя ввиду возросшей силы пролетариата «социальными учреждениями», и стала много говорить о положении трудового люда, ничего не делая фактически в этом направлении.
В этих условиях один рабочий был избран членом Временного правительства и была учреждена Люксембургская комиссия во главе с Луи Бланом и рабочим Альбером, которой была поручена «организация труда». Луи Блан изображал деятельность Люксембургской комиссии в идиллическом свете. Согласившись стать председателем этой комиссии, он заявил:
«Доказано, что те, кого называли мечтателями, управляют отныне обществом. Люди, никем не признаваемые, сделались вдруг людьми необходимыми» [8].
Делегаты проливали, вероятно, слезы умиления, слушая эти слова, но представителей хозяев еще не было там, а с ними идиллия не могла быть долговечной. «Теоретические» дискуссиив Люксембургском дворце были использованы правительством для отвода глаз, ибо оно не приняло никаких конкретных мер в интересах трудящихся. В конце концов стало ясно, что создание этой комиссии было только обманом рабочих. Что же касается обсуждавшихся там «теоретических» проблем, то они были проникнуты духом утопического социализма.
1848 год был годом, когда Карл Маркс и Фридрих Энгельс опубликовали свой бессмертный «Манифест Коммунистической партии». Вскрывая механизм экономических кризисов при капиталистической системе, они писали:
