KnigaRead.com/

Афонсо Шмидт - Поход

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Афонсо Шмидт, "Поход" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Несколько дней Алвим не мог оправиться от испуга. Но, придя в себя, он сразу же оседлал коня и поехал в город жаловаться начальнику полиции. В своем заявлении он указывал, что нападение на его фазенду, по-видимому, дело рук шайки капанг мстящего ему знатного сеньора. Началось следствие, выступали с показаниями свидетели. Алвим вынужден был то и дело ездить в город…

Однажды вечером, возвращаясь домой, он проезжал лесом, в котором уже было вырублено немало деревьев, и размышлял о следствии, о вопросах, которые ему будут задавать и о своих ответах…

Неожиданно раздался выстрел. Кто-то, спрятавшись за пнем, выстрелил ему в спину. Педрока выпрямился было в седле, хотел посмотреть назад, но тут же уткнулся в шею лошади. Падая, он скользнул влево и скатился на землю. Он был мертв.

Животное, как бы понимая, что случилось, помчалось галопом на фазенду. Доскакав до ворот, лошадь стала тереться об изгородь и бить копытами. Сын фазендейро в это время был в сарае, смазывал дегтем ось повозки. Заслышав шум, он вышел посмотреть, в чем дело, и, как только увидел лошадь без всадника, с волочащейся по земле уздечкой, понял, что произошло; из его груди вырвался крик:

– Бандиты! Убили отца!..

Управление фазендой принял на себя сын Педроки. На месте убийства был поставлен деревянный крест, перевитый лианами. На следующий год крест заменили другим, получше. Три года спустя, выполняя данный обет, сын поставил новый крест, на этот раз железный. Каждый путник, проходивший мимо, клал к подножью креста камень. И крест этот творил чудеса. Через некоторое время здесь построили часовню. День убийства Алвима – третье мая – стал церковным праздником Святого Креста Чащи. Возле часовни строились хижины и лавки. Часовня со временем превратилась в церковь. А вокруг нее постепенно возник поселок, который разрастался с каждым годом.

Так мошенничество положило начало имению, а крест – городу…

Жизнь в Пайнейрасе после убийства хозяина потекла по прежнему руслу. В будни негры работали в поле. По воскресеньям они в уплату за ангу[17] трудились в усадьбе. С семи до одиннадцати они ходили на реку за камнями. Носили их либо на голове, подкладывая под камень тряпичный кружок, либо на плече, придерживая камень руками. То были округлые, гладкие, отполированные потоком камни. Некоторые из них, покрытые водорослями, казались похожими на человеческие головы с зелеными волосами. Они выскальзывали из рук и падали носильщикам на ноги. Двигаясь цепочкой, негры ухали в такт шагам…

Шли годы, на границах земель Пайнейраса выросла стена из гладкого камня. Кое-где она вышла за первоначальные пределы фазенды. Ну и что из этого? Ведь речь шла о завоевании земли, о создании латифундии! Пусть вопит кто угодно!

Когда надсмотрщик оставался позади, негры обычно заводили разговор: одни радовались тому, что столько сделали для синьозиньо, другие, наслушавшись всяких крамольных речей от бродяг, потихоньку переговаривались между собой и высказывали опасные мысли.

Из всех невольников самым любопытным был Муже – старый негр, привезенный в эти края из Африки контрабандистами, – он до сих пор так и не научился языку белых. Муже носил на шее под короткой рубашкой из полосатого ситца ожерелье из раковин. Покойный Бастиан любил подшучивать над этим амулетом…

Муже был из беглых и отличался строптивым характером. Ложась спать, он клал на ночь под подушку нож, чтобы отгонять злых духов. Во сне он бредил, скалил зубы и говорил на языке своей родной Гвинеи. Негры рассказывали, что он знает какие-то чудодейственные заклинания, и побаивались его.

Разговаривал он только с Жустино – своим единственным другом. Этот Жустино был странным негром. Раньше он жил в Парагвае и там набрался опасных идей. Должно быть, именно поэтому он был нем, как рыба, но белые догадывались, что он притворяется. И вот случилось нечто неожиданное. Хотя Жустино почти ни с кем не говорил, он сделался вожаком всех негров. Это не могло долго оставаться тайной. Однажды вечером надсмотрщик застал его в кругу невольников у огня, и Жустино… не молчал.

Надсмотрщик прислушался, говорил Муже.

– Негр работает и спит, спит и работает… Больше у него ведь ничего нет…

– Нет есть… У него есть цепи… – отвечал Жустино.

Африканец не понял и посмотрел на Теренсио, который, – с трудом подыскав слово, смачно сплюнул и пробормотал:

– Э… либамбо…

У Муже затуманились глаза, он заскрипел зубами и продолжал размышлять вслух:

– А когда негр заболевает, что тогда?

И Жустино отвечал:

– Когда негр заболевает, он умирает с мотыгой в руках.

– А когда у негра родится ребенок?

У Жустино был ответ на все вопросы:

– Белый хозяин оставляет у себя жену негра, а ребенка продает работорговцу. Так бывает всегда. Так случилось и с…

Жустино не смог закончить, потому что все заговорили разом. Когда поднялся шум, Жустино оглянулся и увидел у перегородки надсмотрщика. Тот стоял неподвижно с револьвером в руке, не сводя глаз с Жустино…

Поняв, что он разоблачен, невольник поднялся и, как ни в чем не бывало, направился к проволочной ограде, окаймлявшей зензалу. Подобно ягуару, он стремительно перепрыгнул через нее и помчался в поле, где под покровом ночи мог найти себе спасение. Надсмотрщик, с ненавистью следивший за Жустино, наконец спохватился. Но было уже поздно: раб сбежал. Впоследствии стало известно, что этот негр, сам продавший себя за пару пригоршней табаку и цветной платок – так нередко случалось в те времена, – был одним из помощников бесстрашного Луиса Гамы;[18] он бродил по глухим местам, чтобы просвещать невольников и поднимать зензалы на восстание.

Жустино исчез. Фазенда Пайнейрас снова вернулась к будничной жизни. По воскресеньям и в дни церковных праздников негры продолжали таскать на себе камни, оплачивая своим трудом ангу, которой их кормили. «Кто отдыхает, тот камни таскает!» Так родилась эта поговорка, грустная, как сама неволя. А каменная стена что ни год вырастала на целых пятьсот брас. Она уже выбралась за пределы фазенды, протянулась по чужим владениям, присоединяя к имению Алвимов землю до самого горизонта.

Теренсио – один из старых рабов, купленных основателем фазенды, знал наизусть всю ее историю. Возвращаясь к реке за камнями, он медленно брел вдоль стены и объяснял остальным неграм:

– Здесь убили Бастиана… Тут умер старый хозяин… Вот на этом месте я потерял мою Розу, упокой, господи, ее душу… Здесь, на фазенде, родился синьозиньо Лаэрте, и в один день с ним появился на свет негритенок Салустио, сын покойной Жертруде.

Его книга – летопись воспоминаний – была из камня, как и скрижали Моисея.

Время от времени негры видели, как над вершиной Мунды, где невольники находили вечное успокоение, кружат урубу. Негры переглядывались и склоняли головы: еще один их товарищ, завернутый в мешковину, обрел после смерти свободу.

Шли годы, тяжелые, как камни с реки, бесконечные, как уходящие ввысь колокольни церквей.

II

1886 год

Наступал вечер; холмы синели, тени деревьев удлинялись. Из низин поднимался холодный, сырой туман, который сгущался над извилинами реки. У ворот под засохшим деревом, не обращая внимания на резкие трели карапинье, расхаживал бык.

Но вот со стороны пастбища послышались крики и тяжелый топот стада. Парнишка-негр с фазенды гнал скот к манговому дереву. Немного погодя он появился возле гойябейр, подхлестывая глупых животных, которые никогда не помнили дорогу домой.

– Оа! Оа, дьявол!

Он подбежал к воротам и стал понукать быка, остановившегося под деревом. От опаленной солнцем земли шел терпкий запах выгоревшей травы и навоза. Мычание нарушило тягостную тишину, царившую на фазенде Пайнейрас.

Дом Алвимов был убогий, приземистый и темный, с длинной верандой, полусгнившую балюстраду которой густо облепили вьющиеся растения. Перед домом находилась утрамбованная площадка с коновязью, а вокруг нее были разбросаны большие камни. У реки близ жернова виднелись хижины из жердей, обмазанных глиной, – это и была зензала. Она образовывала прямоугольник с небольшим, вымощенным камнем двором. В центре двора был врыт столб, который казался отполированным, – к нему привязывали провинившихся невольников.

За кофейными плантациями дремала темная, бесформенная громада леса; там ночь наступала раньше, чем в поле. В этот предвечерний час печально кричали птицы инамбу. Время от времени разражались звенящим криком, похожим на удары по наковальне, и арапонги. Под неумолчный шум мельничного жернова квакали лягушки, как бы аккомпанируя печальной музыке сумерек.

У сарая появился Антонио де Кастро Алвим и крикнул пареньку:

– Салустио! Эй, Салустио!

Хозяин был невысок и коренаст. Густая черная борода покрывала его угловатое лицо; во рту торчала большая полупотухшая сигарета, свернутая из кукурузного листа. На Алвиме были парусиновые штаны и кожаные сапоги, залепленные грязью.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*