Нид Олов - Королева Жанна. Книги 4-5
Я люблю ее, мою проклятую королеву, люблю. Как смел ты думать о ней непочтительно, негодяй. Ведь она тебя тоже любит. Тебя, а не твои титулы, которые все в ее власти. Я люблю тебя, Жанна, моя прекрасная Женщина, я люблю все твое, всю тебя…
Как белы, гладки девичьи колени,
Как хорошо, что нет пути назад!
Нет пути назад. Я люблю ее, и это навеки. Мы обречены оба. Как хорошо, что нет пути назад».
Лейтенант Бразе закрыл глаза, чтобы не видеть опостылевшего города, привалился лбом к холодному камню и дал себе волю. Все для него исчезло. Он снова был в замке Л'Ориналь, на черных шелковых простынях, он снова держал в объятиях ненасытную, прекрасную девушку, от волос которой пахло лесной свежестью. Он страстно любил, он желал ее.
Со стороны он казался спящим или без сознания. Запыхавшийся от подъема по крутой лестнице телогрей осторожно трогал его за плечо:
— Ваша светлость, парламентеры от Синьории.
В тот проклятый день в Генуе произошло вот что.
Еще до рассвета кучки вооруженных людей начали скапливаться в трех местах: у цитадели, у Чертозы деи Инноченти и у наместнического палаццо. Эти люди, во всяком случае часть из них, превосходно знали город: они сумели сойтись на свои сборные пункты, минуя патрули телогреев и гвардейцев, и сосредоточились скрытно от всех. Самая большая толпа собралась у цитадели. Сигнал был дан изнутри: это был взрыв, снесший внутренние ворота цитадели; одновременно была поднята решетка внешних ворот. Горн не напрасно сомневался в верности гвардейцев; но выловить всех участников заговора он не успел. К тому же в заговоре участвовали не одни виргинские гвардейцы, но и итальянцы, служившие в цитадели. Мятежники разделились на два отряда; один отряд ворвался в цитадель. Они ставили своей целью только одно — отбить Респиги и с ним возможно большее число узников. С помощью верных рук внутри цитадели им удалось это; правда, телогреи и солдаты Денхотра быстро оправились от шока, завязали бой, и мятежникам пришлось покинуть крепость, удовольствовавшись лишь пятью освобожденными. Зато это были не первые попавшиеся: тюремщики знали, какие казематы отпирать, и освободили Контарини, Гуарнери, капитана Гатама и еще двоих офицеров.
Пока в цитадели шел бой, вторая часть отряда соорудила подобие баррикады, перегородив узкую уличку, ведущую к воротам; на крышах и в окнах домов засели стрелки. Как только атакующие покинули цитадель и в воротах показались преследующие их телогреи — начался ураганный огонь, полетели стрелы, камни, и телогреям пришлось отступить. Решетка поспешно закрылась за ними; но никто и не пытался ворваться в крепость вторично.
Отряд, окруживший Чертозу деи Инноченти, скрытно выжидал, до времени пропуская внутрь команды телогреев и гвардейцев, возвращавшиеся с ночного обхода. С началом стрельбы в цитадели они перегородили все выходы из казармы заранее приготовленным хламом и стали ждать. Они не собирались штурмовать казармы. Когда телогреи попытались выйти на помощь крепости — их жестоко обстреляли и принудили затвориться. Дело было сделано и тут.
Взрыв в цитадели послужил сигналом и для третьего отряда, который ворвался в палаццо, перебил стражу и искал наместника, но не нашел его. На улицах уже вовсю гремел клич: «Генуя свободна!» Обалдевшие горожане, выскочив на улицы, обнаружили, что они проспали спектакль, которого ждали с таким интересом.
Синьория, спешно собравшаяся по такому экстренному случаю, также была сбита с толку. Первой мыслью было — вооружить собственную милицию, которую упразднил высокомерный Респиги, но пока что все оставалось неясно: каковы силы мятежников, хорошо ли они организованы и не удастся ли Горну и его новому наместнику справиться с ними. Ждать грандам пришлось недолго. Около полудня в зал Совета явились представители мятежников с объявлением, что отныне Генуя свободна.
— От кого свободна? — попросил уточнения маркиз Бальби.
Делегаты — знакомым Синьории среди них был один Гуарнери — объяснили ситуацию. Войска королевы Иоанны заперты в цитадели и в Чертозе деи Инноченти, наместник арестован, и посему Генуэзская республика снова стала суверенной…
— Вон как, — сказал маркиз Бальби. — Спасибо за добрые вести. Итак, вы освободили нас, даже не спросив нашего мнения. Вы сделали нам сюрприз. Очень, очень мило. Но вам, вероятно, известно, что всякий мятеж и всякий переворот есть прежде всего вопрос о власти. Если вы освободили нас, значит, вся власть в Генуе переходит в наши руки — так прикажете вас понимать?
Гуарнери растерянно оглянулся на других делегатов: он не ожидал подобного поворота. Гранды молча ждали. Один из делегатов, низенького роста человечек под маской, заговорил что-то по-виргински. Гуарнери перевел его слова:
— Почтенная Синьория может быть уверена, что власть принадлежит ей, и теперь наша общая цель — освободить всех узников, томящихся в цитадели, добить войска узурпаторов и перетопить их в море.
Гранды каменно молчали. Маркиз Бальби сказал:
— Как председатель Совета Синьории я приказываю графу делла Ровере собрать и вооружить милицию Синьории, а барону Пирелли — сделать то же с милицией Каза Сан-Джорджо. Вы, господа мятежники… виноват, господа освободители… выдадите нам ключи от арсенала… Кстати, где находится Джулио Респиги?
— Он вырван из лап Горна, как и я, — сказал Гуарнери. — Граф Респиги не претендует на первенство в Генуе. Важные дела призывают его в Виргинию, и я полагаю, что он уже в пути…
— В добрый час, — усмехнулся маркиз Бальби. — Арестованного вами наместника, маркиза де Плеазант, вы немедля выдадите нам.
Тщедушный снова заговорил что-то по-виргински.
— Нам не совсем понятно, — перевел Гуарнери, — для чего почтенной Синьории вооружать свою милицию. Мы сами будем вам надежной защитой. Мы клянемся…
— Э, синьор Гуарнери, — прервал его маркиз Бальби, — вы же генуэзец, вы-то знаете, что у нас не верят клятвам и векселям, а верят только наличному золоту. Поэтому пусть нам отдадут арсенал, притом сейчас же.
…Арсенал был отдан, и в тот же день Синьория и Каза Сан-Джорджо вооружила своих людей. В ответ на требование выдачи наместника мятежники клялись, что они его не нашли; им пришлось выдать Синьории его адъютанта, Макгирта, который подтвердил, что наместник уже с ночи покинул дворец и отправился в цитадель. Синьория окружила наместническое палаццо своими солдатами. Королевские флаги, которые мятежники просто не успели сорвать, маркиз Бальби спускать не дал.
В Генуе воцарилось двоевластие, а может быть, и троевластие. Силы мятежников и Синьории были примерно равны, но равновесие было крайне неустойчивое. Мятежники настаивали на штурме цитадели общими силами — их собственных сил было для этого недостаточно. Синьория не спешила помогать им. Вообще им было не ясно, за кого Синьория — за них или против? Гранды говорили, что опасаются канонады города со стен цитадели: это было бы смертью для Генуи. Кроме того, доказывали гранды, Горн просто перебьет всех узников, прежде чем их успеют освободить. Поэтому мятежникам оставалось продолжать глухую блокаду цитадели и казарм, пресекая все попытки королевских войск прорвать кольцо. Синьория демонстративно держала нейтралитет. Ее солдаты держались подальше от баррикад, не помогая мятежникам, но и не пытаясь ударить им в спину. Генуэзцы вообще предпочитали обходиться словами, а не мечами.
Первое время Синьория боялась только одного — как бы разъяренный наместник в самом деле не начал обстреливать город. Королевские флаги над официальными зданиями были слишком слабой защитой. Синьория охраняла от мятежников также отделение банка Ренара, но в цитадели этого не знали. Когда попытки телогреев вырваться из осады наконец прекратились — гранды вздохнули с облегчением: теперь можно было спокойно повоевать с мятежниками.
Прежде всего Синьория пожелала снестись с наместником, но мятежники отклонили это. Они не подпускали никого к своим баррикадам. Между баррикадами и крепостью было поле смерти: там лежали трупы павших двадцать второго ноября, и никто не пытался их убирать, так как и та и другая сторона на всякое движение противника отвечала огнем. Синьория могла бы послать своих представителей в Толет, но мудро предпочитала этого не делать, хотя нетерпение Толета узнать что-нибудь о Генуе было очень велико, судя по количеству курьеров, которых неизменно задерживали. Синьория выжидала.
Гранды очень хотели доискаться, кто, собственно, стоит во главе мятежа. Гуарнери был пешкой, чем-то вроде переводчика, не более. Шпионы Синьории, мастера своего дела, старались впустую. Им не удалось узнать имен; дознались только, что замаскированные личности, явившиеся двадцать второго ноября в зал Совета, несомненно связаны с иезуитами. Однако кто их возглавляет — тот ли тщедушный виргинец или кто-то другой, — осталось неизвестно.
