Игорь Генералов - Святослав (Железная заря)
Игуменья вздохнула, не решаясь первой в святых стенах начать разговор, за которым пришла: о серебре, что привезли русы, покупая родовитую послушницу, что, впрочем, было бы невозможно без согласия самой Елены. Жаль было Марии девчонку: не для отшельнической жизни она была. Хоть и слушалась Елена в монастыре игуменью, но за показным смирением угадывался крепкий своенравный внутренний стержень. Как молодая тигрица, девочка почувствует вскоре свою силу. Монашенки уже её сторонятся, и Мария не раз выслушивала осторожные намёки о том, что негоже было бы Елену здесь оставлять. Была бы она другой, поостереглась бы Мария отдавать христианскую душу в колдовские днепровские леса с языческими богами.
Михаил, помогая игуменье преодолеть смущение, разлепил губы:
— Рана моя не очень меня беспокоит, поэтому, когда будет всё готово для нашего дела, скажи мне.
Никто из дружины купца не знал, зачем прибыли в Болгарию, думали, что за товаром. В чём-то они были правы.
— В иное время не дала б тебе сделать то, что вы там у себя в Вышгороде удумали, не моя забота — в мирских делах помогать. Ладно, — поднялась игуменья, — покой тебе нужен, пойду.
И уже в дверях добавила не оборачиваясь:
— А серебро, что монастырю в дар привез, ключнице передашь.
Михаил закрыл глаза. Рушатся города, царства, все сметающим вихрем вырываются с корнем народы. Воля вершит все. И подчас никакая стихия не может изменить то, что задумано людьми. Так было и до великого потопа, однако после возрождения жизни все началось сначала. Через седмицу русы вывезли из монастыря Елену.
Часть первая
Глава 1
Осень сдувала с деревьев последние листья, золотом укрывшие остывающую землю. По холодному белёсому небу потянулись в теплые края птицы. С полей все убрано, в домах начинают топить печи. Варят пиво, мед — все на зиму. Скоро пойдут веселые шумные свадьбы. Вечера становятся все длиннее, молодежь, отдыхая после уборной страды, собирается на беседы. В Киеве торговые гости покидают гостиные дворы, смолят корабли, заказывают новые. Жизнь стихает.
Стынет в преддверии зимы и княжеская столица Вышгород. Сникли, посерели крыши домов, промозглой сырью тянуло со стороны Днепра. Терем растопили жарко, клонило в сон. Князь Игорь протер глаза, свернул берестяную грамоту и бросил на стол. Встал с лавки, потянулся, прошелся, чтобы прогнать сонливость. Подошел к окну, протер рукавом домашнего шелкового зипуна запотевшее слюдяное оконце, выглянул во двор.
Сегодня ночью ударил первый мороз и под утро прошел первый снежок, совсем незаметный на темной земле. Дворовая баба о чем-то спорила с конюшим. Плюнула, что, мол, спорить и размашисто зашагала, куда — Игорь не разглядел: мешал скат кровли гульбища. Баба скоро вернулась с ключницей, болгаркой Катой. Видать, из-за стола вытащила: Ката жевала, а в руке дымилась после горячей пищи ложка. Ключница выслушала конюшего и бабу, наорала на обоих и ушла.
Князь улыбнулся, отвернулся от окна. Рухнул на лавку и прислонился к стене. Все еще морило. Прикрыл веки, вытянул ноги, хрустнув кожей сапог. Хорошо! Лежать не хотелось, сидеть бы так и сидеть.
Еще раз усмехнулся над увиденным в окне. Весь бабский род одинаков, заслуживает снисхождения и не больше, кроме... его жены. Она никогда не сидела за прялкой, не ходила на вечерние беседы с боярынями. Она рождена была властвовать. Когда-то привезли болгарскую девушку Елену, по сказкам, дочь одного из тамошних бояр — родича царя Симеона, вскоре нареченную Ольгой по роду Ольговича, в который она вошла. Потом была свадьба с каруселью обрядов, первая ночь, после которой князь внутренним чутьем почуял, что наложниц больше у него не будет. Почему — он понял потом, но так себе и не признался.
Обязанностей у князя много: осенью и зимой полюдье, летом походы, между тем надо суд рассудить, принять послов, гостей иноземных, да и много чего. Молодая княжна сначала давала мудрые советы, потом в отсутствие князя сама принялась за дела. Игорь был рад сложить с себя часть обязанностей, потом уже не мог их вернуть... О добром князе говорят: «муж рати и совета», так тот добрый князь был один в Игоре и Ольге. Он не признался себе, что был духом слабее жены и даже побаивался ее, хотя никто не мог назвать его трусом, он был крут норовом и яростен в бою. Он ни разу не слышал, чтобы она повысила голос в собственном доме, но челядь ее слушалась беспрекословно, лучше, чем его. Она окорачивала самых крутых бояр, заставляя уважать ее. Как порою от собственного бессилия хотелось схватить ее за волосы, намотать их на руку, приставить нож к горлу и увидеть испуг в глазах! Он делал это с другими женщинами и в других краях, отмщая за унижение от женщины в своем собственном доме. Но не мог он это сделать хотя бы потому, что боялся, что не испугается она и тем унизит его еще больше. Ольге сильно благоволил Свенельд, кормилец Игоря и воевода. В своё время Игорь посчитал, что Свенельд забрал слишком много власти над ним и намеренно перестал слушать своего кормильца, обзаведясь собственными любимцами из молодых бояр. Гордая непокорная юность противостала опытной зрелости. Последнее, что сделал Свенельд для своего юного князя — предложил женить его на болгаринке Елене.
Не понимал и не хотел понимать, что его же землю за него же блюдут. Вместо присутствия на советах между полюдьями и походами — ловы да пиры с дружиной в молодечной [4], когда князь вместе с кметями [5]засыпал там же на лавках, а то и на земляном полу, постеливши рядину. Свенельд уже не надеялся, что Игорь образумится, потому повернулся полностью к княгине, разверзнув меж собой и князем давно намечавшуюся пропасть. И тут случился этот поход на ромеев... Последний, самый большой и великий по замыслам поход, благодаря которому Игорь бросил бы к своим ногам Ольгу и утёр нос кормильцу, окончился полным провалом. В тот поход его пригласил тмутараканский князь-воевода Володислав. Сила собралась большая: кроме самого Володислава с боспорской и таврской дружинами пришел сам Игорь с днепровскими русами и русскими славянами, с ним родич Улеб с воинами Хортицы и Белобережья. Дело было неслыханное взять на щит сам Царьград. Ни Свенельд, ни Ольга не одобряли этого похода, ибо он нужен был Володиславу, пытавшемуся забрать часть Херсонесских владений, а Игорь шел за сомнительную долю доходов от них.
Рать на многих судах попыталась ночью войти в Босфор, но огонь на маяке Фар, указывающий путь кораблям, так и не зажегся. Наутро из Царьграда вышел биться патрикий [6]Феофан на огненосных дромонах [7]и селандрах под охраной триер и более мелких судов. Ромеи так и не допустили рукопашного боя, меча из кораблей пламень, жгли вражеские лодьи и людей с ними, сея боль и ужас. Некоторые бросались в море, предпочитая утонуть, чем сгореть заживо. Погибли многие, но и многие спаслись, высадившись на восточный берег. Бессильную перед колдовским огнем ярость вымещали на мирных ромеях, предавая огню и мечу все живое по берегам Золотого Рога. Подошедший с войском Варда Фока заставил завоевателей отступить, но, понеся большие потери, преследовать не решился. Подоспевшему доместику схол [8]Иоанну Магистру также удалось отбросить русских с тмутараканцами, но так же как и Варда Фока, в битве обескровив войска, застыл на месте. И лишь снова на море у Финикийских берегов все тому же патрикию Феофану удалось все тем же огнем заставить Игоря с Володиславом уйти в Тмутараканское княжество и заключить мир.
Условия поспешного мира не устраивали Вышгород никоим образом. Послы долго и старательно выправляли порушенные отношения. Доходило до подкупов ромейских вельмож, но до стягивания новых ратей не дошло. В конце концов мир, существовавший до похода Игоря, был восстановлен на тех же условиях. В следующий поход неуёмных русов с Боспора князь, образумленный поражением, уже не пошёл. Впрочем, поход на мусульманский город Бердаа был бы успешным, но Володислав попытался закрепиться там и оставил старшего сына с дружиной.
Володиславич не ужился с местными, да и тамошние болезни начали одолевать хоробрую дружину. В итоге тмутараканцы были выбиты из города, а сам Володиславич пал в сражении.
Не имевший полной власти над Русью Игорь, теперь после злополучного похода и вовсе её потерял. Он все еще присутствовал на заседаниях бояр, но выслушивали его, чувствовалось, почтения ради, а решающим голосом обладала Ольга с молчаливого согласия Свенельда. Также было и с приемами гостей и посольств. Князю и осталось, будто воеводе, полюдье и походы, по иному и не повернуть было — вся боярская господа стояла на стороне Ольги. Благо княгиня ложе разделять с мужем еще не требовала. Гордая. Подрастал единственный сын Святослав, находившийся на Хортице у зятя Игоря Улеба с его братом и другом князя, Асмундом, мужем разумным и суровым. На Святослава уже сейчас из Вышгорода поглядывали как на будущего наследника власти, будто Игоря уже не было. Горько — умирать заживо и князь находил утешение в разгульной на несколько дней охоте да пирах с кметями своей дружины, что были молоды под стать ему. Выпив пива и освободив мысли от лишних оков, дружинники не стеснялись выговаривать князю:
