Кристиан Жак - Сын света
— Волнительное зрелище, не так ли?
Отец застал его врасплох.
Даже в простой схенти, испокон веков традиционной для всех египтян, он все же оставался фараоном. От него исходила некая сила, которая завораживала Рамзеса при каждой встрече с отцом; Сети не нужны были никакие отличительные знаки, одного его присутствия было достаточно, чтобы заставить подчиняться. Никто другой не обладал такой удивительной способностью; все остальные пытались как-то выделиться — кто внешностью, кто поведением. Сети достаточно было появиться, и хаос уступал место порядку.
— Они почти завораживают меня, — признался Рамзес.
— Они — это живые слова; в отличие от людей, они не знают ни лжи, ни предательства. Памятники разрушителя разрушены, поступки лжеца никчемны; сила фараона в одном лишь законе Маат.
Рамзес был потрясен; неужели эти высказывания относились к нему, неужели это он разрушал, предавал, лгал? Ему захотелось подняться, убежать на край плато, спуститься по откосу и скрыться в пустыне. Но что же он такого сделал? Он хотел услышать, в чем его вина, но объяснения не последовало — царь лишь смотрел вдаль и молчал.
Шенар… Конечно, его отец говорил о Шенаре, не называя его! Он понял его вероломство и, таким образом, давал Рамзесу понять его истинное положение. Судьба снова менялась! Царевич был уверен, что Сети выскажется в его пользу, однако его разочарование оказалось столь же сильным, как и надежда.
— Какова цель этой экспедиции?
Рамзес задумался; за кажущейся простотой вопроса должна была скрываться ловушка.
— Добыть бирюзу для богов.
— Так ли они необходимы для процветания страны?
— Нет, но… разве можно обойтись без такой красоты?
— Главное, чтобы поиски выгоды не оказались в основе нашего богатства, так как это разрушит его изнутри. Во всяком существе, как и во всякой вещи, отдавай предпочтение тому, что утверждает их, выделяя из прочих, их качество, их сияние, их гений. Ищи то, что незаменимо.
Рамзесу показалось, что свет проник в его сердце и укрепил его; слова Сети отпечатались в нем навсегда.
— Необходимо, чтобы и большие, и малые получали от фараона обеспечение по своим потребностям. Не пренебрегай одним в пользу другого, умей убедить всех, что сообщество важнее одного человека. То, что на благо улью, хорошо и для пчелы, и пчела должна служить улью, благодаря которому она живет.
Пчела! Один из символов, олицетворяющих фараона! Сети говорил об исполнении обязанностей правителя, он мало-помалу раскрывал Рамзесу секреты мастерства управлять страной.
Опять захватывает дух от высоты.
— Главное — производить, — продолжал Сети, — еще важнее — распределять. Огромные богатства, к которым имеет доступ лишь ограниченная каста людей, порождают несчастье и несогласие; небольшое же их количество, правильно распределенное, сеет радость. История царства должна напоминать праздник; чтобы добиться этого, никто не должен голодать. Смотри, сын мой, смотри и учись, ибо если ты не прозорлив, ты не постигнешь смысла моих слов.
Рамзес провел бессонную ночь, глядя на голубую жилу драгоценного камня, выходившую на поверхность с одного края площадки. Он просил Хатхор рассеять мрак, в пучине которого он барахтался как ничтожная соломинка.
Его отец следовал четкому плану, но какому? Рамзес уже не надеялся, что станет правителем; но в таком случае отчего Сети, редко с кем говоривший по душам, преподносил ему подобные уроки? Может быть, Моис лучше распознал намерения повелителя; но царевич не собирался опускать руки: он сам проложит себе дорогу в жизни.
Незадолго до восхода солнца из главной галереи появилась какая-то тень; при слабых отсветах бледнеющей луны Рамзес уже было подумал, что это какой-то демон спешит вернуться в свое царство. Однако у этого демона были очертания человеческого существа, и он что-то прижимал к груди.
— Кто ты?
Человек застыл на месте, повернул голову в сторону царевича и пустился к острому краю площадки, где искатели установили только одну хижину.
Рамзес кинулся вдогонку за беглецом.
— Стой!
Человек прибавил шагу, Рамзес не отставал. Он бросился за ним и нагнал странного человека, прежде чем тот успел достичь крутого склона.
Царевич накинулся на него и сбил с ног. Воришка упал, не выпустив, однако, из рук своей ноши; он схватил оказавшийся под рукой камень и попытался пробить череп напавшему на него. Рамзес ударил его локтем в грудь, от чего у противника перехватило дыхание. И все же этот человек сумел подняться, но, потеряв равновесие, опрокинулся назад.
Крик боли, еще один, шум тела, скатывающегося вниз по уступам, и, наконец, удар о землю, там, внизу, у подножия склона.
Когда Рамзес спустился к нему, беглец лежал без дыхания, все еще прижимая к груди мешок с бирюзой.
Лицо вора оказалось знакомым царевичу: это был тот самый возница, который оставил его посреди пустыни, заманив в ловушку, чуть не стоившую ему жизни.
26
Ни один из искателей не видел раньше этого человека; это была его первая экспедиция, и он держался в стороне. Усердно работая, он проводил долгие часы в самых недоступных уголках шахты, чем снискал уважение своих товарищей.
Прятать бирюзу было преступлением, за которое полагалось тяжелейшее наказание, и ни один искатель никогда еще не отваживался на такое. Никто не жалел о смерти виновного; закон пустыни сурово и справедливо наказал его. Поскольку тяжесть преступления была огромна, возницу должны были похоронить без всяких ритуалов. Уста и глаза его не будут открыты другому миру, он не сможет пройти через анфилады к свету и станет добычей Пожирательницы Аменит.
— Кто нанял этого человека? — спросил Рамзес у Моиса.
Еврей посмотрел в свои списки.
— Я.
— Как это ты?
— Настоятель гарема предложил мне многих рабочих, способных трудиться на приисках; я просто подписал акт об их зачислении, и все.
Рамзес глубоко вздохнул.
— Этот вор и есть тот возница, которому было поручено заманить меня в ловушку.
Моис побледнел.
— Ты же не думаешь…
— Нет, конечно, ни секунды не сомневался, но и ты тоже попал в ловушку.
— Настоятель гарема? Нет, это слабый, безвольный человек, он всегда панически боится, как бы чего не случилось.
— Тем легче управлять им. Я сейчас же возвращаюсь в Египет, Моис. Хочу узнать, что и кто стоит за этим исполнителем.
— Разве тебе теперь не все равно, ты ведь отошел от власти?
— Не важно, я хочу знать правду.
— Даже если она будет малоприятной для тебя?
— А у тебя есть какие-нибудь важные сведения?
— Нет, клянусь тебе… Но кто осмелится поднять руку на младшего сына фараона?
— Найдутся и такие, и больше, чем ты думаешь.
— Если это заговор, глава все равно останется вне досягаемости.
— Что же, Моис, ты отступишься?
— Эти страсти нас не касаются, раз ты не будешь наследником Сети, зачем кому-то покушаться на тебя?
Рамзес не открыл своему другу, о чем говорил с ним отец; ведь эти разговоры следовало хранить в строжайшей тайне, пока он не постигнет их значения.
— Ты поможешь мне, Моис, если я буду нуждаться в тебе?
— Что за вопросы?
Несмотря на это прискорбное происшествие, Сети не изменил плана экспедиции. Только когда правитель рассудил, что количество добытой бирюзы достаточно, он отдал приказ возвращаться в Египет.
Начальник охраны дворца примчался к дверям приемной царицы; посланник Туйи не уточнил, как скоро он должен ответить на призыв монархини.
— Я здесь, Великая Царица.
— Как продвигается ваше расследование?
— Но… оно окончено!
— Неужели?
— Невозможно узнать что-либо еще.
— Поговорим об этом вознице… Вы говорите, он мертв?
— К несчастью, бедняга…
— Как этому человеку удалось отправиться вместе с экспедицией и похитить драгоценные камни?
Начальник охраны съежился.
— Это… это невозможно!
— Вы полагаете, я не в себе?
— Великая Царица!
— Остается три предположения: либо вас подкупили, либо вы не годитесь для того места, которое занимаете, либо и то, и другое вместе.
— Великая Царица…
— Вы посмеялись надо мной.
Сановник бросился в ноги повелительнице.
— Мною воспользовались, мне солгали, обещаю вам…
— Ненавижу прислужников. Ради кого вы пошли на предательство?
Бессвязное лепетание начальника охраны открыло всю его несостоятельность, до сих пор скрывавшуюся под плотной драпировкой его фальшивого добродушия. Боясь потерять свое место, он не осмелился даже выйти из своих личных покоев; он был так уверен, что поступил правильно, что вызвал жалость у правительницы.
— Будете охранять вход в покои моего старшего сына. Постарайтесь хоть здесь не пропустить непрошенных гостей.
Вельможа рассыпался в благодарностях, но царская супруга поспешила покинуть свою приемную.
Повозка Рамзеса и Моиса с грохотом вкатилась на двор гарема Мер-Ура, куда выходили окна начальства; оба друга управляли повозкой по очереди, состязаясь в ловкости и смелости. Часто меняя лошадей, они с небывалой скоростью покрыли расстояние, разделявшее Мемфис и гарем.
