Константин Коничев - Повесть о Федоте Шубине
Такое предписание из Петербурга было неутешительно для Шубина — оно угрожало отменой поездки в Рим.
Между тем время шло, и товарищи, приехав в Италию, посылали Шубину письмо за письмом. Они убеждали его торопиться и уверяли, что до самой смерти он будет жалеть, если не увидит трудов римских ваятелей и живописцев.
Одному, без товарищей, Шубину стало невыносимо скучно в Париже. Его тянуло в Рим. Он не мог продолжать работу над скульптурой «Прикованный невольник». Пигаль заметил переживания своего ученика и освободил его временно от работы, предупредив, чтобы он, пока не будет расположен к делу, не приходил в мастерскую.
Шубин обиделся и возразил:
— За время, которое нахожусь в Париже, я сделал очень мало. Мне надо подгонять себя.
Пигаль повторил свое предложение:
— Я достаточно знаю вас. Ступайте отдохните, а потом, не принуждая себя, приходите, дело от вас не уйдет.
Отдохнув несколько дней, Шубин снова принялся за труд. Мысль о Риме по-прежнему не покидала его ни на минуту. После занятий он приходил домой, в пустую и неуютную комнату, и, перелистывая альбом с зарисовками своих работ, выполненных в Париже, тревожно думал о том, сможет ли он теперь добиться от Академии позволения примкнуть к своим товарищам, находящимся в Риме. А если добьется и приедет туда продолжать учение, то как на него посмотрят в Риме? Ведь там привыкли к античности в искусстве, а здесь, во Франции, ему кажется близким в творчестве Пигаля все то новое, что идет от самой жизни. Здесь наставления Дидро так убеждают его в справедливости его собственных мыслей о том, что искусство должно отображать жизненную правду.
В собственном альбоме взгляд Шубина особенно часто задерживался на тех зарисовках его скульптурных работ, которые он считал лучшими. Вот рисунок с надгробного памятника, высеченного им из белого мрамора по заказу вдовы какого-то марсельского купца: два мальчика и женщина в позе неутешного горя оплакивают преждевременную кончину отца и супруга. Группа была выполнена далеко не ученически, но сам по себе «кладбищенский» заказ был не по характеру молодого скульптора. Фигурные надгробия, распространенные за границей, в России в ту пору совершенно отсутствовали, и Шубину такой обычай сохранения памяти об умерших был чужд.
Вторая зарисовка в альбоме была сделана со статуи «Отдыхающий пастух». Эта работа была более совершенной. Но статуя сделана из алебастра и послана в Петербург, в Академию. «Дойдет ли в целости? И будет ли потом отлита из меди?..»
На зарисовке группы с фигурами «Бедности» и «Богатства» он остановил свое внимание. Эта работа казалась ему лучшей из всех. Группа была отлита из бронзы, позолочена и отправлена в Россию.
Снова Федот Шубин стал посещать Королевскую академию и мастерскую Пигаля, но все же после отъезда товарищей в Италию он жалел, что вместе с ними не уехал в Рим. В воскресные дни Шубин бродил в раздумье по шумному парижскому базару. Жизнь в Париже казалась уже не столь заманчивой, как раньше, в первые месяцы пребывания.
Желание попасть в Рим усиливалось. Идти снова к Дидро и просить его ходатайствовать об устройстве поездки в Италию Шубин находил неудобным. Голицын был в отъезде. Тогда он вспомнил слова Дидро о том, что в России находится знаменитый скульптор Фальконе.
«А не попробовать ли действовать через него?» — подумал Шубин и, обрадованный этой мыслью, обратился к своему учителю.
Но Пигаль не разделял его надежд.
— Разве вы не знаете, что я могу вам оказать медвежью услугу? Фальконе не любит меня, а я ненавижу его, — сказал он сумрачно и, подумав, добавил: — А вы попробуйте через секретаря Королевской академии Кошена. Он человек чуткий и вам не откажет.
Пигаль оказался прав.
Кошен отнесся сочувственно к намерению Шубина и тотчас же написал Фальконе…
В Петербурге по повелению Екатерины готовились поставить Петру Первому монумент. Еще в 1765 году князь Голицын получил от царицы наказ подыскать ей во Франции искусного скульптора. Голицын, предварительно сговорившись с мастерами ваяния, ответил Екатерине, что он имеет на примете скульпторов на выбор: Вассэ, Файо и Фальконе.
На следующий год, по желанию Екатерины, Фальконе приехал в Петербург. Десять месяцев он работал над малой глиняной моделью памятника и три года — над второй, большой моделью, гипсовой. Фальконе пользовался доверием Екатерины и ее приближенных, он имел авторитет и в Академии художеств. Работу над памятником Петру он обещал закончить в восемь лет. Скульптора просили поспешить и ему способствовали в работе. Против окон того дома, где жил и работал Фальконе, была устроена площадка с возвышением. Сюда ежедневно приезжал ловкий кавалерист на лучшем жеребце из царской конюшни и с разгона вздымал коня. Жеребца звали Бриллиант. Для Фальконе это была необходимая натура.
Фальконе имел некоторое представление о русских пенсионерах, учившихся во Франции. Помнил он и знал Шубина, а как-то видел его работу «Отдыхающий пастух», сделанную в Париже.
И когда Фальконе получил от Кошена письмо, то не замедлил обратиться с письмом на имя директора Петербургской академии. Мало того, он пришел в Академию художеств.
— Чему мы обязаны вашим посещением? — подобострастно спросили его в Академии.
— Я пришел просить за вашего воспитанника. Вот, пожалуйста, передайте директору Академии, — и вручив пакет, Фальконе добавил:
— Буду благодарен, если просьбу мою исполните. — Он поклонился и вышел, не дожидаясь ответа.
Письмо было написано по-французски:
«Милостивый государь!..
Господин Кошен, секретарь Королевской академии пишет мне, что вы окажете неоценимую услугу искусству и ученику-скульптору Шубину, согласившись с тем, что вместо возвращения в Россию следовало бы его отправить в Рим. Я видел одну из его фигур — очень недурное произведение, но вы сами знаете, что нельзя сделаться скульптором в три года. Ему следует еще поучиться, тем более что он занимается с успехом. Если вы, ваше превосходительство, позволите присоединить к просьбе и удостоверению г-на Кошена и мою личную, то я могу уверить вас, милостивый государь, что этот молодой скульптор из числа тех, в ком я заметил все свидетельствующее об истинных дарованиях; возвратить его раньше, чем он увидит Италию, означало бы остановить его дальнейшее преуспеяние. Его прекрасное поведение, доказательства которого вы имеете, отвечает за него наравне с его способностями. Льщу себя надеждой, что вы, ваше превосходительство, который так много делаете для поддержки его таланта, окажете внимание просьбе моей и Кошена.
Остаюсь с почтением к вам покорный
слуга вашего превосходительства
Фальконе С.-Петербург, 1770 г.»Просьба Фальконе и Кошена оказала должное действие. Мечта Федота Шубина о Риме осуществилась.
Глава семнадцатая
От Парижа до Марселя Шубин ехал на почтовых. Из дилижанса в дилижанс пересаживался на станциях, где меняли лошадей и кучеров. В пути часто перепадали теплые, но обильные дожди, от которых на трактах была непролазная грязь.
Тихие французские деревеньки поражали холмогорского путешественника своей чистотой, уютом, но вместе с тем было видно, что французские крестьяне, работающие на крупных землевладельцев, живут в крайней бедности. Он видел в пути немало нищих. Здешние нищие — убогие старики и калеки — монотонным голосом пели, сквозь слезы восхваляя королевскую Францию, другие играли на скрипках, третьи предлагали за кусок хлеба самодельные бумажные цветы.
Полторы недели в пути прошли быстро. В Марселе Шубин разыскал ту купчиху, по заказу которой он делал в Париже мраморный памятник на могилу ее мужа, и остался у купчихи в гостях на двое суток.
В Марселе было смешение многих народов и языков. Преобладали французы и итальянцы, но встречались также англичане, португальцы, испанцы, греки и представители далеких южных и восточных стран.
Древний город, построенный за шестьсот лет до христианской эры, как ни странно, со стороны архитектурных ансамблей не производил на Шубина после Парижа глубокого впечатления. Зато здесь сильно чувствовалось кипение торговой жизни и мореходства. На Средиземном море не было другого порта, равного марсельскому. Большие и малые суда приходили из всех портов мира и уходили во все страны.
Интересуясь незначительными достопримечательностями этого города, Федот Шубин скоро сумел осмотреть Королевский замок, расположенный на горе, и новую крепость с высокой башней, обильно снабженной дальнобойными пушками. Но все это было ему мало интересно. И тогда Федот отправился на окраины Марселя, в самые трущобы, где жили в тесноте и нищете бедные и беспечные марсельцы. Узкие, замусоренные улицы, похожие на ущелья. Много от безделья скучающих людей. Среди них крючники, ожидающие прибытия кораблей и работы; рыбаки, торгующие своей добычей свежего улова; мастеровые, под открытым небом занятые починкой обуви, медной посуды и изготовлением слесарных изделий. И тут же продавались цветы и фрукты и выпекались по заказу пшеничные лепешки и жарилась на вертеле говядина…
