Карен Харпер - Наставница королевы
Этого не произошло. Ей удалось без запинки произнести речь, которую Кромвель передал ей в тот день, когда мы с Джоном побывали в Тауэре. Поскольку мы стояли в последнем ряду, я отважилась вскинуть руку, на которую был надет перстень с миниатюрными портретами, и увидела, как королева кивнула мне в знак того, что она все поняла и благодарна. Бедняжку Елизавету, как прежде ее единокровную сестру, объявили незаконнорожденной, и Анна сошла в могилу, зная об этом. В тот ужасный день я поклялась себе всей душой служить Елизавете и защищать ее, насколько это будет в моих силах, от тиранической власти мужчин. Анна Болейн, во всяком случае, перешла в мир лучший, чем наш.
Глава девятая
У короля родился сын! У короля Генриха и королевы Джейн родился сын! Он появился на свет вчера во дворце Гемптон-корт и наречен Эдуардом. Принц Эдуард, наследник трона, родился вчера…
Недавно прискакавший гонец теперь, очевидно, стоял у подножия парадной лестницы и объявлял радостную новость. Его голос едва долетал до комнаты для занятий, расположенной на верхнем этаже, но Маргарет (мы с леди Брайан называли теперь друг друга просто по имени) вскочила на ноги и поспешила вниз. Я учила нашу подопечную, которой едва исполнилось четыре года (и которая уже умела читать), писать свое имя не печатными, а прописными буквами, причем она настояла на том, чтобы украшать их затейливыми завитушками, что меня просто изумило. Елизавета была целиком поглощена этим занятием и ни на что не отвлекалась. Несомненно, она еще не в силах была понять, что означала привезенная гонцом новость для нее самой, да и для всех нас.
Теперь она стала просто леди Елизаветой, незаконным отпрыском его величества, и жила в том самом доме, где некогда так страдала ее единокровная сестра Мария. Елизавета, как и Мария прежде, отчаянно нуждалась в одежде. Все меняется, но нет под солнцем ничего нового, как сказали царь Соломон и Кромвель.
Когда леди Брайан попыталась объяснить Елизавете, что у той отныне новый титул, наша бойкая маленькая госпожа, уперев руки в бока, требовательным тоном спросила: «Как это понимать? Прежде я была принцессой Елизаветой, а теперь стала леди Елизаветой?» Ее выдержка и острый ум не переставали удивлять меня, хотя именно этого и следовало ожидать, если вспомнить, кто были ее родители. Нрав она имела горячий, но умела быть терпеливой и сосредоточенной, если так было нужно. Слава Богу, я была единственным свидетелем того, что Елизавета не запрыгала от радости и не стала возносить хвалы Всевышнему по случаю рождения принца.
— У короля Генриха и королевы Джейн родился сын Эдуард, принц Уэльский! — доносился до нас приглушенный расстоянием голос гонца.
Я давно уже заметила: на что смотришь в минуту объявления важной новости, то навсегда запечатлевается в памяти. Так что и по сей день, стоит мне вспомнить о рождении принца Эдуарда, как я вижу перед глазами маленькую дочь Анны Болейн, склонившуюся над работой и старательно, упрямо выводящую слово п-р-и-н-ц-е-с-с-а перед своим именем.
Мне следовало выхватить у нее перо и бумагу, зачеркнуть это слово и сделать ей выговор, но я лишь сложила листок в несколько раз, когда Маргарет снова вбежала в комнату, улыбаясь и хлопая в ладоши. Конечно же, все подданные радовались новости о рождении принца, поскольку она означала, что сбылось заветное желание нашего государя. Но мою милую девочку это событие сталкивало еще на одну ступень вниз на лестнице престолонаследия, поэтому, чтобы улыбнуться, мне пришлось сделать над собой усилие.
Правда, затем Елизавета пришла в восторг от того, что у нее есть братец. Я тоже ощутила радостное волнение, когда узнала, что новость о рождении наследника сулит добро и мне. Тот же гонец позднее сообщил нам остальные новости: королева Джейн три дня несказанно мучилась, прежде чем сумела родить королю сына; леди Брайан призывают ко двору, отныне она станет воспитывать принца и управлять его хозяйством… Наконец он сообщил и о том, что новой воспитательницей Елизаветы назначена я. В конечном счете, этот день стал памятным, великим днем в моей жизни.
Кроме того, мне доставляло удовольствие сознавать, что Кромвеля, который разрушал католическую церковь и воображал себя великим религиозным реформатором, должно огорчать влияние, какое оказывала на короля Джейн, склонявшаяся к католицизму. (А ведь Генрих обвенчался с ней всего через одиннадцать дней после смерти Анны!) Видит Бог, мне тоже очень не нравился взлет Сеймуров, и не только из-за их консерватизма в вопросах веры. Том стал для меня гораздо опаснее. Но видеть, как Кромвеля обошли, — ах, что-то в этом было!
С того дня я с еще большей, чем прежде, преданностью защищала свою царственную подопечную и постоянно молилась о том, чтобы быть достойной доверенной мне опеки и заботы о ней.
Елизавета Тюдор была ребенком худеньким, но крепким; на овальном личике выделялся острый подбородок, унаследованный от матери, как и темные глаза, и оливковый оттенок кожи. Но сияющие рыжие волосы безошибочно выдавали в ней потомка Тюдоров — не сомневаюсь, что то был дар Божий. Молочные зубки прорезались у Елизаветы всякий раз с болью, зато они прекрасно выглядели, когда тонкие губы раздвигались в улыбке. У нее были очень красивые руки, и девочка уже хорошо осознавала свою привлекательность. Как жаль, что ее наряды частенько были сшиты на вырост и их нельзя было назвать модными, а ведь Елизавете так нравились красивые вещи, в том числе и мой перстень с рубином, который я никогда не снимала, опасаясь его потерять. Как долго еще ждать, думалось мне, прежде чем я смогу по праву передать этот перстень ей.
Несмотря на изменчивое настроение Елизаветы и периодические вспышки «тюдоровского» гнева, я делала ей выговор, когда было необходимо. Но я и хвалила ее, и ласкала — признаюсь, чаще, чем Маргарет. Но больше всего меня поражала страсть моей подопечной к учебе, и я всячески старалась развивать ее навыки чтения и письма; мы изучали с ней также географию Англии и Европы, выучили имена всех королей и королев (а это было не так-то легко, если учесть, что за следующие десять лет ее отец еще трижды женился). Разумеется, Елизавета в надлежащее время познала семь свободных искусств: латинскую грамматику, риторику и логику, затем арифметику, геометрию, астрономию и музыку, — хотя никогда не разбиралась в музыке так, как ее отец. Ей легко давались иностранные языки, и она изучила их немало. Еще в ранней юности Елизавета превзошла меня во французском, а потом обучала меня испанскому и итальянскому, когда овладела ими сама.
Из сказанного можно справедливо заключить — пока я не забыла об этом упомянуть, рассказывая обо всех радостях и горестях, которые нам довелось пережить, — что уже через несколько лет моих познаний оказалось недостаточно для ее пытливого острого ума. Я очень рада тому, что у Елизаветы было несколько великолепных наставников-мужчин, да к тому же она смогла получить прекрасное (хоть и не раз прерывавшееся) образование, учась вместе с братом, когда ей позволяли это сменявшие друг друга мачехи и король.
Не сочтите за богохульство, но если речь заходила о воспитании и образовании Елизаветы, протекавшем преимущественно в сельской глуши и мало кому известном, мне частенько вспоминались строки из Библии, описывающие воспитание и образование Спасителя нашего в годы детства, о которых мало что известно: «Иисус же преуспевал в премудрости и возрасте и в любви у Бога и человеков»[49]. Правда, Елизавета, бедное дитя, много лет прожила в немилости у богоподобных Тюдоров — мужчин и одной женщины, — которые правили Англией до нее. Но как Господь наш Иисус стал Спасителем всего человечества, так и Елизавету я вижу спасительницей всей Англии. Однако речь об этом, право же, впереди, в дальнейших главах описания моей жизни.
А в ту ночь, когда Елизавета уснула, уже зная о рождении брата, я увидела, что Маргарет укладывает вещи, и вошла к ней в комнату, чтобы поговорить.
— Я уже не смела надеяться, что мне снова выпадет такая честь, — сказала она, прижимая руки к груди и воздевая глаза к потолку. — Сперва я помогала воспитывать Марию, потом Елизавету. А теперь я буду наставницей наследника престола, хотя его дяди и сам король довольно скоро отнимут мальчика у женщин и станут воспитывать его как принца, которому предстоит стать нашим королем.
Мне была глубоко противна мысль о том, что Том Сеймур может участвовать в воспитании невинного ребенка, но я лишь кивнула, а Маргарет тем временем продолжала говорить, укладывая в дорожный сундук свои наряды.
— Между прочим, ты слышала, что Кромвель ухитрился женить своего сына Грегори на сестре Джейн Сеймур, Елизавете? Я не говорю уже о том, что Кромвель, как утверждают, скоро станет кавалером ордена Подвязки[50], ни больше ни меньше. А знаешь, его ведь называют сыном кузнеца, но я слышала, что его родителям принадлежала еще и сукновальная фабрика, — добавила Маргарет, презрительно хмыкнув.
