Сергей Богачев - Богдан Хмельницкий. Искушение
– Не забыл меня, Волчок! Помнишь, чему я учил тебя, – приговаривал Юрко, обнимая собаку.
Другой пес, Хват, тоже приветливо вилял хвостом, хотя свои эмоции особенно не проявлял. Но уже через несколько минут оба алабая радостно резвились во дворе, выполняя команды Юрка.
Ложась спать после вечерней молитвы, Илларион подумал, что завтра ему предстоит очень непростой и, возможно, один из самых важных дней в его миссии. Но он даже не догадывался, какое испытание приготовила ему судьба.
* * *Поскольку совет у Потоцкого был назначен на обеденное время, у Добродумова была возможность утром незаметно для Кричевского сходить в костел. Илларион решил дождаться Гелену у храма, чтобы хорошенько рассмотреть сопровождающего ее «часовщика».
Однако на этот раз пани Чаплинская пришла на молитву одна. Это немного удивило Добродумова, но он решил, что так будет даже лучше. Прошмыгнув за Геленой в храм, Илларион, как и накануне, присел рядышком с ней и, перекрестившись для порядка, чтобы на него не обращали внимания, начал разговор.
– Добрый день, вельмошановная пани Гелена. Рад видеть вас сегодня без охраны. Неужели «часовщик» ослушался приказа своего пана и оставил вас без присмотра? – стараясь не вызывать подозрения в излишнем внимании к загадочному Мисловскому, спросил Добродумов.
– Мне удалось выбраться из дому незамеченной. Не хотелось, чтобы нас вместе кто-то увидел, – это опасно. А Мисловскому сейчас не до меня. Вчера вернулся пан Чаплинский, и они вместе закрылись в кабинете, чтобы обсудить вопросы, с которыми пойдут на совет к гетману Потоцкому. Я слышала за завтраком некоторые их слова… Чаплинский говорил, что надо собирать карательные отряды и отправлять их на Запорожье, чтобы уничтожить бунтовщиков и Хмельницкого, – при этих словах у Гелены опять задрожал голос, и казалось, она сейчас заплачет.
Вот это новость! Конечно, Добродумов мог предположить, что подстароста не успокоится, пока не сгубит Богдана. Следовало срочно что-то предпринять, нельзя было допустить, чтобы эти карательные отряды добрались до Сечи. Он должен обязательно попасть на совет к Потоцкому, а перед этим внушить Кричевскому, что тот прав: переговоры с Хмельницким могут иметь успех. Самого же Богдана по возвращении на Запорожье следует настроить так, чтоб он быстрее готовил восстание и не шел ни на какие уговоры о перемирии с Речью Посполитой. И еще Добродумов понял, что ему кровь из носу надо добраться до этого загадочного «часовщика» Мисловского. А путь к нему лежал только через Гелену.
– Возьмите это, – тихим голосом вернула она Добродумова из глубоких раздумий.
Чаплинская быстро вложила в руку Иллариона небольшой сверток.
– Здесь иконка Божией Матери из Суботова. Когда я покидала хутор… Когда меня вынудили покинуть его, я взяла икону с собой как оберег. Долгими ночами я на коленях со слезами молила у этого святого образа, чтобы он оберегал Богдана, хранил от лихих людей и нечистой силы. Даже когда мне запретили ходить в православную церковь и перекрестили в католичку, этот образ всегда был вместе со мной. Он намолен моими слезами и поэтому должен быть рядом с Хмельницким. Я знаю, что Матерь Божия сбережет его.
Чаплинская все же расплакалась, достала шелковый платочек и стала аккуратно вытирать слезинки с глаз. Илларион понял, что сейчас самый подходящий момент, чтобы расположить к себе Прекрасную Елену и, стараясь включить все свое обаяние, принялся утешать ее:
– Пани Гелена, я вижу, что вы добрая и порядочная женщина. Я вижу, что вы не забыли Богдана и то добро, которое он сделал для вас. Вы не забыли, как он взял вас в свой дом, когда вы остались сиротою, как заботился о вас. Да и сейчас он думает только о вас. Никто другой ему не нужен, он любит вас всем сердцем и готов сделать ради вас невозможное. Но я знаю, что над вами нависла смертельная угроза. Рядом с вами ходит злодей, который хочет убить вас.
Гелена вздрогнула и встревоженно посмотрела на Добродумова. По ее взгляду было заметно, что она верит ему и напугана. Именно такая реакция и была нужна Иллариону.
– У меня есть чудотворная молитва на грамоте, которую мне вручил сам патриарх Паисий во время моего паломничества в Иерусалим, – продолжил он. – Хотя пани и была крещена в католической церкви, Господь у нас один. И я вижу, что православную веру вы не предавали. Мне будет спокойнее, если я прочитаю эту молитву для вас. После этого ни один плохой человек не сможет причинить вам зла. Я уже проверял эту молитву на самом Хмельницком. Поэтому он и из темницы выбрался, оттого его и пуля не берет, и сабля не рубит, и стрела не попадает.
– Да, я слышала, что есть у вас какой-то заговор. А как же так устроить, Ларион, чтобы вы и мне эту молитву прочитали? Я не смогу сюда завтра прийти. Чаплинский заподозрит неладное, и тогда нам несдобровать, – тайком перекрестившись по-христиански, прошептала Гелена.
– Надо устроить так, чтобы сегодня ночью, когда все домашние уснут, я смог к вам пробраться. Перед православной иконой мы сможем вместе почитать чудодейственную молитву. И тогда ваша жизнь, прекрасная пани, будет вне опасности. Решайтесь, – как можно убедительнее произнес Добродумов и крепко сжал руку Чаплинской.
Она была холодна как лед. Илларион осторожно приблизил ее к своим губам и нежно поцеловал, стараясь согреть тонкие пальцы.
– Хорошо, я сделаю так, чтобы сегодня ночью вы пришли ко мне, – почти не шевеля губами, прошептала Гелена.
При этом она и не собиралась убирать свою руку от губ Добродумова. Даже наоборот, слегка погладила его по небритой шершавой щеке в знак своего расположения.
– Приходите около полуночи к черному входу в дом Чаплинского, я выйду к вам. А сейчас мне уже пора идти.
Гелена освободила свою руку, поднялась и тихо вышла из костела. Илларион еще несколько минут сидел без движения. Он обдумывал, как же добраться до Мисловского, чтобы вывести его на чистую воду. Теперь Добродумов почти не сомневался, что этот загадочный «часовщик» появился рядом с Чаплинским примерно таким же образом, как и он рядом с Хмельницким. Но ему важно было понять, кто же за всем этим стоит и какое задание ему было дано. Однако до встречи с таким серьезным противником ему предстояло побывать на совете у Потоцкого, а кроме того, «молитву от Паисия» написать. Добродумов направился к дому Кричевского. Главное теперь, чтобы полковник не передумал взять его с собой к гетману.
* * *– Где тебя черти носят, Ларион?! Уже время собираться на совет. Или, может, ты передумал идти со мной? Если нет, то приоденься, все-таки к самому коронному гетману на прием идем.
Кричевский стоял посреди комнаты и при помощи двух слуг облачался в нарядное платье. Да и оружие за пояс заткнул дорогое, инкрустированное драгоценными камнями. Пан Станислав с удовольствием смотрел на свое отражение в зеркале. Было видно, что он сам себе нравится. Добродумов даже усмехнулся, подумав, что непривычно видеть столь грозного вояку крутящимся у зеркала, как девица перед балом.
– Да я ходил в церковь помолиться за успех нашего дела, пан полковник. Думаю, что Божие благословение нам не помешает, – ответил Илларион, подходя к сундуку, на котором лежало несколько узорчатых шелковых кафтанов, подбитых мехом, песцовые шапки и сафьяновые сапоги. – Э, да это наряд для настоящего пана, наверное, он не подойдет мне. А вот хорошие сапоги, если только пан полковник позволит, возьму.
– Ну хорошо, воля твоя, Ларион. Одевайся и пойдем отобедаем, потому как у Потоцкого нас если и угостят, то разве что батогами. Пусть и Юрко с нами садится, позовите хлопца, – приказал хозяин.
Когда все собрались за столом, полковник обратился к Юрку:
– Мы тут с Добродумовым решили, что пора тебе к отцу на Сечь ехать. За этим он и прислал сюда твоего учителя Лариона. Что ты про это думаешь, не боишься ли дальней дороги?
Кричевский старался говорить с семилетним мальчиком как со взрослым. И хотя младший сын Хмельницкого уже немало повидал на своем коротком веку, был он еще наивным ребенком. Мальчику нравилось, что взрослые с ним советуются и посвящают в свои дела.
– Да я ничего не боюсь! Давно уже хочу к казакам на Сечь, да только вы с батьком меня туда не пускаете, – надув губы и приняв важный вид, пробасил Юрко.
Сдерживая улыбку, полковник похлопал парня по плечу, сказав, что хороший казак растет. Кричевский и Добродумов быстро пообедали, поднялись из-за стола и, перекрестившись, вышли из дому.
* * *Совет был назначен в замке коронного хорунжего Александра Конецпольского. В довольно большом зале собралось около сотни шляхтичей – от реестровых сотников до полковников. В помещении стоял гул, как в улье, куда слетелся пчелиный рой. Военачальники громко приветствовали друг друга, похлопывали по плечу, обнимались. Некоторые из них давно не виделись, и им было о чем поговорить. Пока Кричевский здоровался со своими товарищами, Добродумов, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, стоял в стороне у стены. Ничем не приметный с виду, он мало интересовал присутствующих, зато имел прекрасную возможность наблюдать за происходившим.
