Марк Твен - Личные воспоминания о Жанне дАрк сьера Луи де Конта, её пажа и секретаря
Ни одно движение Жанны не ускользало от внимания толпы; все, что она делала, обсуждалось с восхищением. В толпе то и дело слышалось:
— Смотрите, смотрите — улыбнулась!
— Сняла свою шапочку с перьями и кого-то приветствует. О, сколько в ней грации! Как красиво она кланяется!
— Смотри: гладит женщину по голове!
— Да она точно родилась на коне! Видели, как ловко она повернулась в седле и поцеловала рукоятку меча? Это она благодарит вон тех дам в окне, что бросили ей цветы.
— А вон какая-то бедная женщина подносит ей ребенка, — она целует ребенка. О, она святая!
— А как она хороша на коне! Как светел ее прекрасный лик!
Ветер развевал длинное знамя Жанны, — и тут произошло замешательство: пламя факела подожгло его бахрому. Она наклонилась с седла и затушила пламя рукой.
— Она не боится огня! Она ничего не боится! — закричала толпа и разразилась целой бурей восторженных рукоплесканий.
Жанна подъехала к собору — вознести благодарность Богу; народ набился туда, чтобы помолиться вместе с ней. Потом она двинулась дальше и медленно поехала через толпу и лес факелов к дому Жака Буше, казначея герцога Орлеанского, куда была приглашена на все время своего пребывания в городе; ее поместили там вместе с юной хозяйской дочерью. Народ ликовал всю ночь; всю ночь не умолкали колокола и пушки.
Жанна д'Арк выступила наконец на сцену и готовилась начинать.
Глава XIV. Что ответили англичане
Она была готова, но вынуждена бездействовать и ждать, когда у нее будет войско.
На следующее утро, в субботу 30 апреля 1429 года, она осведомилась о гонце, отправленном к англичанам из Блуа с посланием — тем самым, которое она продиктовала в Пуатье. Вот этот документ, замечательный во многих отношениях: прямотой и деловитостью, силой выражения, душевным подъемом и наивной верой в способность выполнить великую задачу, взятую ею на себя, или возложенную на нее, как вам будет угодно. В этих строках как бы слышится шум битвы и грохот барабанов. В них живет воинственная душа Жанны, а другая Жанна — кроткая маленькая пастушка — скрывается из виду. Неграмотная деревенская девушка, непривычная диктовать что бы то ни было, а тем более официальные послания монархам и полководцам, продиктовала эти решительные, сильные слова с такой легкостью, словно занималась этим с детства:
«Во имя Иисуса и пресвятой девы Марии!
Король Англии, и ты, герцог Бедфорд,[18] именующий себя регентом Франции, и вы, Уильям де ла Поль, граф Суффольк, и Томас лорд Скейлс, называющие себя наместниками упомянутого Бедфорда!
Призываю вас исполнить волю Божью. Отдайте Деве, посланной Богом, ключи от всех славных городов, которые вы захватили и разграбили во Франции. Дева послана Богом восстановить в правах Французский королевский дом. Она охотно пойдет на мир с вами, если вы покинете Францию и возместите причиненный королевству ущерб. А вам, лучники и другие ратники, дворяне и простолюдины, стоящие под славным городом Орлеаном, именем Божьим приказываю уйти восвояси, иначе Дева скоро явится к вам сама, и тогда — горе вам!
Король Англии, если не исполнишь этого, то знай: я встала во главе войска и буду гнать всех англичан из Франции, хотят они того или нет. Кто не уйдет добром, тех я буду убивать, но кто уйдет добром, тем будет пощада. Я послана Господом, владыкою небес, чтобы изгнать вас из Франции, хотя изменникам отечества и не хотелось бы этого. Не надейся, что когда-нибудь получишь королевство французское в ленное владение от Царя небесного, сына пресвятой девы Марии; им будет владеть король Карл, ибо такова воля Божья, которую он возвестил королю через Деву.
А если ты не веришь, что такова Божья воля, возвещенная Деве, то мы будем биться с вами всюду, где вас встретим, и дадим вам бой, какого не видали во Франции тысячу лет. Знай, что Бог даровал Деве больше мощи, чем ее может быть во всех полках, которые ты выставишь против нее и ее славных воинов. А тогда посмотрим, кто одолеет Царь Небесный или ты.
А тебя, герцог Бедфорд, Дева просит не искать собственной погибели. Если послушаешь меня, мы славно повоюем вместе там, где французам суждено свершить величайшие в христианском мире подвиги, а если нет — придется тебе скоро расплачиваться за твои великие злодеяния».
В этих заключительных строках Жанна предлагала герцогу идти вместе с нею в крестовый поход в Святую Землю.
Ответа на послание не было, и гонец не вернулся.
Тогда она отправила своих двух герольдов с новым посланием, требуя, чтобы англичане сняли осаду и отпустили гонца. Герольды вернулись без него. Они привезли от англичан предупреждение, что они поймают Деву и сожгут ее на костре, если она «немедленно не вернется к своему делу — пасти коров».
На это Жанна сказала только: очень жаль, что англичане сами накликают на себя беду и погибель; а ведь она «хотела бы дать им уйти подобру-поздорову».
Потом она обдумала новое предложение, которое считала приемлемым для англичан, и сказала герольдам: «Возвращайтесь и скажите от меня лорду Тальботу:[19] пусть выходит из бастионов со всем войском, а я выйду с моим; если я их побью — они уйдут с миром из Франции; если они меня — могут сжечь меня на костре». Сам я этого не слышал; об этом рассказал Дюнуа.
Вызов не был принят.
В воскресенье утром Голоса — или некое внутреннее чувство предупредили ее, и она послала Дюнуа в Блуа — стать во главе войска и немедленно идти на Орлеан. Это было мудрым решением: оказалось, что Реньо Шартрский[20] и другие королевские любимцы уже старались распустить армию и всячески мешали военачальникам Жанны готовить поход на Орлеан. Экие негодяи! Они попытались привлечь на свою сторону Дюнуа; но он уже однажды расстроил планы Жанны и потом имел основания пожалеть об этом; больше он решил ей не перечить и двинул войска в поход.
Глава XV. Моя превосходная поэма пропадает даром
А мы, приближенные Жанны, в ожидании, когда подойдет армия, жили в каком-то волшебном чаду. Мы бывали в самом лучшем обществе. Это было не в диковину нашим двум рыцарям; но для нас, деревенских парней, это была новая и чудесная жизнь. Любая служба при Деве считалась весьма почетной, поэтому нас носили на руках. Братья д'Арк, Ноэль, Паладин и другие — простые крестьяне у себя дома — здесь были важными особами. Удивительно, как быстро их деревенская робость и неуклюжесть растаяли под лучами всеобщего внимания и как быстро они освоились со своим новым положением.
Паладин был на верху блаженства. Язык его молол без устали, и собственная болтовня ежедневно доставляла ему новое наслаждение. Он начал расширять свою родословную во все стороны и раздавал дворянство своим предкам направо и налево; скоро почти все они были уже герцогами. Он заново выправил все рассказы о битвах и украсил их новыми великолепными подробностями, а также новыми ужасами, потому что теперь он добавил к ним артиллерию. Мы впервые увидели пушки в Блуа, и там их было всего несколько штук; здесь их было множество, и нам иной раз являлось внушительное зрелище английского бастиона, скрывающегося в дыму своих собственных орудий, пронизанном красными копьями пламени. Это грозное зрелище и громовые раскаты, грохотавшие за дымовою завесой, воспламенили воображение Паладина и помогли ему так расписать наши мелкие походные стычки с противником, что никто бы их не узнал, — разве только те, кто при этом не был.
Вы, вероятно, догадались, что у Паладина появился новый источник вдохновения. Вы не ошибаетесь, — это была Катрин Буше, восемнадцатилетняя хозяйская дочь, очень красивая девушка. Она могла бы поспорить красотой с самой Жанной, если бы у нее были такие же глаза. Но этого не могло быть: других таких глаз не было на земле и не будет. Глаза у Жанны были так глубоки и чисты, какими не бывают земные очи, они говорили, они не нуждались в помощи слов. Одним своим взглядом Жанна могла выразить все, что хотела. Этот взгляд мог уличить лжеца и заставить его сознаться; он мог укротить гордеца и вселить в него смирение; мог придать мужество трусу и сковать отвагу самого отважного. Ее взгляд смирял злобу и ненависть, умиротворял бушующие страсти; он мог вдохнуть веру в неверного и надежду в тех, кто отчаялся; мог очистить дурные помыслы; мог убедить — да, главное убедить кого угодно. Бесноватый из Домреми; священник, изгнавший лесовичков; духовный трибунал Туля; суеверный и робкий дядя Лаксар; упрямый правитель Вокулёра; безвольный наследник французского престола; ученые мужи из парламента и университета в Пуатье; нечестивец Ла Гир, баловень сатаны; своевольный Дюнуа, не признававший над собой ничьей власти, — вот перечень тех, кого победило ее чудесное и таинственное обаяние.
Мы были на равной ноге со знатными людьми, стекавшимися в дом, чтобы познакомиться с Жанной; все оказывали нам почет, — и мы были на седьмом небе. Но еще счастливее были те вечера, которые мы проводили в тесном кругу хозяйской семьи и ближайших друзей. В таких случаях все мы, пятеро юнцов, особенно старались отличиться и обратить на себя внимание Катрин. Никто из нас еще не бывал влюблен, а теперь, на наше несчастье, все мы влюбились в одну девушку — и притом с первого взгляда. Это было веселое и жизнерадостное создание, и я до сих пор с нежностью вспоминаю те немногие вечера, которые я имел счастье провести в ее милом обществе и в обществе ее близких.
