Лаура Эскивель - Малинче
— Твое предназначение — идти… идти вперед… Идущий человек превращается в бабочку, которая поднимается над миром и видит всю нашу жизнь такой, какова она на самом деле.
Малиналли уже знала, что долгий путь, путь паломника, очищает и тело, и душу. Тяжелое путешествие, исполненное трудностей, помогает человеку ощутить себя единым с окружающим миром. Это происходило в тот миг, когда тело, казалось, уже отказывалось подчиняться воле путника. Но именно тогда человек осознавал себя неотъемлемой частью того великого ничто, которое заключает в себе все. Малиналли уже закрыла глаза, ожидая втайне, что вот-вот окажется в том мире, где ее встретит любимая бабушка. Но истерзанное, почти мертвое тело не хотело отпускать на свободу свою пленницу — душу.
Во время очередного привала Кортес украдкой наблюдал за девушкой. Отряд остановился на отдых, поджидая возвращения солдат Диего де Ордаса, отправившихся к вулкану Попокатепетль. Над вершиной этой горы поднимался столб дыма и пепла. Местные жители рассказывали, что не раз видели, как Попокатепетль оживал, извергая лаву. Для европейцев вулканы были в диковинку, и Кортес направил дюжину солдат под командованием Диего де Ордаса вверх по склону огнедышащей горы. Отряд должен был провести разведку прилегающей местности.
Налюбовавшись зрелищем поднимающегося к небу дыма, Кортес приблизился к Малиналли и, не дойдя двух-трех шагов, внимательно наблюдал за ней. Сжавшись в комочек, завернувшись в одеяло, она лежала на земле, закрыв глаза, — маленькая, хрупкая, слабая, но гордая и упрямая. Кортес не мог не восхищаться этой женщиной. За все время перехода она ни разу не пожаловалась на трудности, не попросила об отдыхе, сославшись на боль или недомогание. Как бы тяжело ей ни было, она, сжав зубы, шла вперед наравне с сильными, привыкшими к долгим походам воинами. Кортес невольно сравнил эту девушку со своей женой. Каталина Хуарес была слабой и болезненной женщиной, которая даже не смогла подарить ему наследников. Что уж было говорить о таком переходе! Каталина просто-напросто не выжила бы в тех условиях, в которых оказалась сейчас Малиналли.
Кортес не догадывался, что и Малиналли наблюдает за ним из-под чуть приоткрытых век. Ей не хотелось тратить остаток сил ни на что — ни на разговоры, ни даже на то, чтобы пожаловаться или попросить о помощи. Притворяясь спящей, она просто смотрела на Кортеса. Ей нравится смотреть на него. Этот мужчина завораживал ее: его тело, его мускулы, его сила, мужество, отвага, его дар повелевать людьми. Сколько раз с самого детства она приходила к морскому берегу и, глядя на бесконечно накатывавшиеся на прибрежный песок волны, мечтала о том, чтобы к ней вернулся отец, а если не отец, то кто-нибудь такой же сильный и храбрый, готовый защитить ее от всех бед и несчастий этого мира. Она снова спрашивала себя: неужели Кортес и есть тот, кого она так ждала? Сердце спорило с ней. То чувство защищенности, о котором она так мечтала, теряло всякий смысл, если для этого ее унижали. Испанцы говорили, что защитят ее от лжебогов и тех, кто приносит им человеческие жертвы. Но Малиналли видела, что сами они оказывались беззащитны перед собственными представлениями о добре и зле. Сами пришельцы не знали, что пойдет им на пользу, а что во вред. Им все время нужен был кто-то, кто подсказал бы, что делать и как поступать. Нет, стать под защиту Кортеса означало стать слабой, безвольной женщиной, не смеющей ни о чем в этой жизни задумываться.
Малиналли была настолько измучена, что не хотела больше думать ни о чем — ни о чем, кроме тепла и солнца. Нет, недаром ее предки из поколения в поколение передавали священные знания. Не зря было сказано, что в начале всего был огонь, а из него родилось солнце и вместе с ним — люди. Солнце представляло собой движущийся, вечно переменчивый огонь… Малиналли крепко закрыла глаза. Ей было не просто холодно. Здесь, на такой высоте, трудно было даже дышать. У нее болела голова. Она задыхалась, ощущая нехватку воздуха. Голова кружилась — точь-в-точь как детстве, когда бабушка поднимала ее на руки и крутила, крутила, крутила в воздухе заливисто смеющуюся внучку.
Эту игру Малиналли очень любила. Она становилась как та воздушная гимнастка из Папантлы. Еще совсем маленькой она видела их выступления: четверо воздушных танцоров медленно спускались с высокого столба и, поддерживаемые привязанной к их щиколоткам веревкой, исполняли в воздухе замысловатый танец. Пятый участник труппы в это время оставался на вершине столба, словно управляя движением остальных гимнастов. Смысл танца сводился к поклонению четырем сторонам света и солнцу, находящемуся в центре мира. Малиналли была счастлива от того, что при помощи бабушки ей удается почти по-настоящему сыграть роль воздушной танцовщицы. Когда же бабушка уставала и опускала ее на землю, она сама продолжала кружиться и кружиться — до тех пор, пока не падала на землю, раскинув руки и широко улыбаясь.
Бабушка объяснила ей: так происходит потому, что, закружившись, Малиналли теряет ощущение собственного центра.
— Запомни: в самой середине, в самом центре мира находится бог. Он там, где нет ни звука, ни движения, ни формы. Когда у тебя закружится голова, сядь или ляг на землю. Не двигайся, молчи, и ты почувствуешь присутствие Великого Господина. Он появится внутри тебя, в самой твоей середине, в том месте, которое связывает тебя с ним. Каждый из нас подобен бусинке в ожерелье космоса. Все мы связаны друг с другом, и каждый занимает то место, которое ему предначертано. Если кто-то оказывается на месте другого, рушится весь мировой порядок: разверзаются небеса, земля уходит у людей из-под ног. Стоит кому-то отделиться от остальных, воспротивиться существующему порядку вещей — и этот человек уже не придет туда, куда ему было предназначено прийти. Он умрет не там, где ему было предназначено умереть, ибо он сам порвал те узы, которые связывали его с мирозданием. Каждый связан с каждым, всё является частью чего-то, всё повторяется во всем, что нас окружает. Вот почему печалится Великий Господин, когда мы не видим его, когда не узнаем его, когда живем, повернувшись к нему спиной.
— А где находится бог? Как его увидеть? — спросила девочка.
— Увидеть невидимое — трудная задача, но ты должна знать, что тот, волей которого созданы все мы, находится повсюду. Он в воздухе, которым мы дышим, в каждой капле воды, в каждом человеческом теле, в каждом камне, в растении, во всем том, что, как и мы, было создано его волей. В самом центре всего сущего находится он, в самой середине — там, где труднее всего увидеть его, если глядеть со стороны. Каждое небесное тело связано с центром мира, связано с другими звездами и планетами, связано с нами. Словно серебряная нить связала нас в великий миг творения. Увидеть в других невидимое — это и значит увидеть в людях бога. Услышать в словах людей непроизнесенное — означает услышать слова бога. Почувствовать влагу в воздухе до того, как она обернется дождем, — это и значит почувствовать присутствие бога. И неважно, что лица, на которые ты смотришь, так отличаются друг от друга, неважно, что заклинание, произносимое незнакомцем, звучит на неведомом тебе языке. Главное, что в его словах ты ощущаешь присутствие бога — бога, который рядом, который всегда находится с каждым из нас. Вот почему так важны священные песнопения, изображения, всякое движение — все то, что мы делаем. Если мы производим эти действия в соответствии с центром нашего существа, в соответствии с божественной волей, они обретут божественную сущность. Если же мы делаем что-то в забытьи, с кружащейся головой, то рано или поздно мы упадем, оборвав ту связь, что соединяет нас с богом. Мы все вращаемся в ритме, заданном мирозданием. Вращаются люди, луны, солнца, каждая звезда ведет свой танец вокруг какого-то центра. Движение звезд по небу — священно, столь же священны и движения каждого человека. То, что нас объединяет, невидимо, но это не значит, что этой связи нет.
А еще Малиналли из того разговора с бабушкой узнала, что боги присутствовали в каждом их изображении еще до того, как оно было создано, — будь то на бумаге, на камне, в виде священного цветка или магического заклинания. Прежде чем было произнесено любое слово, которым именовался кто-либо из богов, он — этот бог — уже был в том слове.
— Малиналли, девочка моя, прежде чем ты обретешь свою форму в этом теле, ты уже будешь едина с богом и останешься единой с ним, даже когда твое тело покинет эту землю.
Помолчав, бабушка продолжала:
— Когда я умру, когда окажусь вне времени, тебе будет трудно увидеть, услышать меня, почувствовать мое присутствие. Вот почему я хочу подарить тебе воплощенную в этом камне богиню Тонантцин, ибо она есть наша мать и к ней ты можешь обратиться и попросить все, что хочешь. Я же буду там, в небесах, рядом с нею. Вместе с Великой Матерью мы будем наблюдать за тобою, будем вести тебя по жизни.
