Леонтий Раковский - Кутузов
— Вероятно, он обыкновенный восточный деспот, жестокий и грубый?
— Нет, наоборот: Селим — образованный человек, любит музыку и поэзию, пишет стихи. А характер у него мягкий, безвольный.
— Выходит, как в поговорке: "От добрых людей мир погибает"? — улыбнулся Михаил Илларионович. — А кто же пользуется у него влиянием? Наш друг — великий визирь, кажется, не очень в фаворе?
— Да, султан не больно жалует этого Рашид-эфенди, — ответил Хвостов. — Первый друг его — сверстник и шурин капудан-паша Гуссейн, прозванный "Кючук".
— Что это значит "кючук"?
— "Маленький". Гуссейн — коротышка. Он мало участвует в делах, живет в свое удовольствие, кутит. Говорят, он уже промотал три миллиона пиастров. Его не любят два главных лица в правительстве — министр иностранных дел Рашид-эфенди и Юсуф-ага.
— А Юсуф-ага кто? — расспрашивал Кутузов.
— Юсуф-ага это "кяхья", гофмаршал султанши-матери, которая по-турецки называется "валиде". Валиде — большая сила.
— У турок испокон веков все дворцовые козни и интриги выходят из недр гарема. И конечно, эта валиде, как мать султана, первое лицо в гареме? Какая она, очень старая?
— Совсем нет, — сказал Хвостов. — Султану ведь всего тридцать два года, стало быть, матери лет пятьдесят. Видно, была когда-то красивая женщина. Она родом из Грузии. Валиде имеет большой вес, но первое лицо в гареме не она, а кызлар-агасы, то есть "начальник девушек", а попросту начальник черных евнухов, стерегущих гарем. В его ведении весь гарем и личная казна султана. Предшественник нынешнего кызлар-агасы, Бешир, фактически правил государством. Его купили в Эфиопии за тридцать пиастров, а когда Бешир умер, то состояние покойного кызлар-агасы оценивалось в тридцать миллионов пиастров. Вот что значит "начальник девушек".
Кутузов внимательно слушал Хвостова и думал:
"Надо постараться не ссориться с этим черным евнухом. И хорошо, что я догадался еще из Ясс отправить царице просьбу прислать для валиде дорогой эгрет![13]"
Спросил у Хвостова:
— А как же драгоман Порты, господин Мурузи, такой же прохвост, как и его братец, князь Волошский? Тот все норовит учинить нам какую-либо пакость.
— Коварен и подл. Не зря же он родом из Фанары, квартала в Константинополе, где живут греки. Прусский посланник Гаффон метко сказал: "Фанара — университет подлости".
— А как турки относятся к тому, что во Франции республика? — спросил Михаил Илларионович немного погодя.
— Турецкие риджалы[14] расценивают французскую революцию как благоприятный факт: устранена опасность франко-русско-австрийского союза. Великий визирь сказал: "Хорошо, что во Франции республика: ведь республика не сможет жениться на австрийской эрцгерцогине!" А французские агенты постарались уверить турецкое духовенство, что раз во Франции покончено с христианской религией, то, значит, французы стали ближе к магометанам.
— Недурно придумано, — усмехнулся Михаил Илларионович…
Кутузов беседовал с полковником Хвостовым до ночи.
Когда Хвостов ушел, Михаил Илларионович вышел на балкон.
Над Константинополем и проливом плыла полная луна. С балкона открывался великолепный вид.
Внизу, у ног, лежали Пера и Галата, где живут "франки". За Галатой тихо плескались воды залива Золотой Рог.
Теперь, в свете луны, он был сверкающим, серебряным.
А за ним простерся сам Истамбул: плоские турецкие крыши, высокие минареты, разнообразные купола, блестящие позолотой, и купы деревьев.
Вот голубоватая в лунном сиянии громада сераля — дворца султана. Здесь живут его жены, наложницы, евнухи и бесчисленные слуги — все эти нелепо-странные хранители парадной султанской шубы, обрезыватели султанских ногтей, сторожа султанского попугая. А вот купол Айя-Софии, обставленный с четырех сторон стройными, как свечи, минаретами.
Но над всем Константинополем на холме возвышаются громоздящиеся друг на друга купола грандиозной мечети Сулеймание. Они кажутся выточенными из слоновой кости.
А там, за мысом Сарай-бурну[15], раскинулось Мраморное море и за ним смутно темнеют очертания гор азиатского берега. Как из сказки "Тысяча и одна ночь".
Приятно посидеть в такую мягкую лунную ночь, но еще ждут дела — надо написать письма.
Михаил Илларионович вернулся к себе в кабинет.
Взглянул на подарки великого визиря, лежащие на столе, и подумал о жене.
"Табакерка с алмазами ее, пожалуй, не заинтересует. И мыло адрианопольское, хотя считается лучшим. Катенька моет лицо хлебным мякишем, говорит — лучше всякого мыла. А вот девять кусков шелка из Алепо разных цветов на девять платьев — это доставит удовольствие!.. Модница! Кокетка!" — снисходительно улыбнулся Кутузов и стал писать письмо жене.
VОсмотревшись в Константинополе, Кутузов начал устанавливать непосредственные взаимоотношения с турецкими сановниками. Он делал это по восточному обычаю: рассылал им подарки.
Еще в пути приходилось обмениваться подарками с местными властями, но там попадалась одна чиновничья мелкота, и дары поэтому были незначительные: серебряная табакерка или мех лисицы-сиводушки.
Правда, в Яссах секунд-майору Резвому пришлось вынуть из заветных посольских сундуков золотые вещицы: господарь Молдавский, относившийся неприязненно к русским, хотел теперь подольститься к посольству и не поскупился на подарки. Кутузов приказал отдарить господаря, "дабы не дать ему превозмочь нас в щедрости и великолепии" — как написал царице в своем отчете Кутузов.
Михаил Илларионович очень беспокоился об одном — не задержали бы присылку эгрета для валиде, — он хотел поскорее послать подарки матери султана.
Эгрет доставили быстро, и Кутузов отправил к валиде первого секретаря посольства, секретаря ориентальных языков Занетии секунд-майора Резвого в сопровождении нескольких офицеров, или, как они официально именовались, дворян посольства.
Троюродный племянник Михаила Илларионовича Федор Кутузов попросил дядюшку назначить и его в число офицеров, сопровождавших подарки султанше.
— Надеешься увидеть султанских жен? — улыбнулся Кутузов. — Поезжай. Только пусть Николай Антонович Пизани научит, как держать себя у турок за столом. Ты же с турками никогда дела не имел.
Пизани отвел Федю Кутузова в сторону и стал поучать восточному этикету:
— Сидят у турок на том, на чем стоят, но не всегда одинаково. Запомните: равный перед равным сидит, скрестив ноги. Колени у него далеко впереди: захочет — обопрется о них. Младший же перед старшим сидит на пятках. Вот сначала станьте на колени, а потом сядьте. Тут колени должны быть обязательно чем-либо закрыты, полами одежды, что ли. За столом старшему гостю подадут подушку, чтоб удобнее было сидеть. А ежели вы чином ниже майора, то садитесь прямо на ковер!
— А как же садиться со шпорами? — спросил Федя Кутузов.
— Ложитесь на бок, а ноги отбросьте подальше за фронт. Пусть не ведают ноги, что творят зубы! Потом запомните: если станут угощать вареньем с холодной водой — это у них первое угощение, — то возьмите одну ложечку варенья, а не накладывайте его, как кладут у нас в чай — ложку за ложкой.
Федя Кутузов внимательно выслушал наставления советника посольства, посланцы оделись в парадные мундиры, Резвой взял подарки, и они отправились.
Посланные к султанше пробыли в гостях несколько часов. Валиде осталась чрезвычайно довольна подарками и приняла русских с большим почетом.
Михаил Илларионович подробно расспросил своих о приеме:
— Ну что, видали мать султана?
— Видали, — ответил первый секретарь. — Представительная женщина. Должно быть, когда-то была писаная красавица.
— Лет восемьдесят тому назад, — вставил Федя Кутузов.
Он был недоволен, что, кроме Михр-и-Шах, не видал ни одной женщины.
— Что, Федя, — спросил Михаил Илларионович у племянника, — султанских жен видел?
— Как же, увидишь! Они за семью замками!
— А угощали вас хорошо?
— Неплохо. Арапы то и дело носили на головах золотые блюда. Я со счету сбился. И все вперемешку: суп после варенья, жаркое после пирожного. И ни ножей, ни вилок — всё берут пальцами.
— А суп как же?
— Ложку дали. И ложка какая-то странная: стебель у нее длинный, а сама неглубокая, плоская. Кашу есть этакой удобно, а суп — рука заболит носить от чашки ко рту.
— Зато красивая — вся украшена драгоценными каменьями, — прибавил Резвой.
— А когда подали фрукты, этот турок, что угощал нас, откусил персик и протянул огрызок Павлу Андреевичу. Я бы ни за что не взял. Точно кусок с барского стола! Он, видно, никогда не читал "Правил учтивости".
— Нет, — улыбнулся Пизани. — Правила учтивости у них иные! Это у турок особое уважение к гостю. Не взять нельзя: обидишь хозяина.
![Вера Кауи - Такая как есть [Запах женщины]](/uploads/posts/books/6935/6935.jpg)
