Б. Кайго - Тигр в лабиринте
— Нет, это потрясающе, — сказал мастер Ли. — И что ты сделал, когда тебе уже нечего было продать?
— Ну, я стал воровать… Знаете, в особенности я горжусь тем, что устроил на гонках драконьих лодок. Я узнал, что изначально соревнования проводились, дабы успокоить дух Цюй Юаня, который утопился в знак протеста против алчности императорского двора.
Однако со временем гонки превратились в обычный спорт, к тому же с большими ставками. Ну и вот, там была большая лодка, где собралась вся знать и прочие любители азартных игр. Драконьи лодки сорвались с места, и тут появляюсь я. Я шел прямо по воде!
Конечно, на ходулях, но никто же этого не знал. У меня были черная борода, длинный халат — точь-в-точь Цюй Юань.
«Жалкие псы! — закричал я. — Как смели вы воспользоваться моей смертью ради спортивной забавы? Я нашлю на вас тиф и бубонную чуму, я пошлю вам землетрясения, каких не видел свет!»
А вдобавок я намазал голову особой защитной мазью и поджег мою искусственную бороду, пропитанную дегтем. Когда богачи увидели Цюй Юаня да еще и с горящим нимбом над головой, они тут же со страху попрыгали в воду и поплыли кто куда. Я же снялся с якоря и уплыл на их лодке вместе со всеми деньгами. Я потратил все на жемчуг и нефрит, но, к несчастью, солдаты схватили меня прежде, чем я успел подарить это все моему Цветочку. Так я и оказался здесь.
Ли Као повернулся и посмотрел на меня.
— И этот веселый парень, да еще с талантом первоклассного жулика — Скряга Шэнь?
Десятый Бык, вот уж поистине чудесное превращение!
Он повернулся к Скряге Шэню и поклонился.
— Почтенный господин, позвольте представиться. Меня зовут Ли Као, и у меня есть один маленький недостаток; а это — мой уважаемый спутник Десятый Бык. Нам нужно сделать одно очень важное дело. И когда мы выберемся отсюда, вы бы оказали нам большую честь, если бы пошли с нами. Скряга Шэнь прослезился.
— Сорок лет никто никуда не звал меня с собой! Я с радостью, только, к несчастью, не вижу способа, как отсюда выбраться.
— Ничего. Что-нибудь обязательно произойдет.
Он был прав. Только когда это произошло, мастер Ли был удивлен не меньше меня. У ворот послышался шум, и во внутренний двор ввалилась толпа желающих видеть князя.
Когда он вышел (вместе с нашим знакомым купцом), толпа расступилась, и мы увидели разгневанного крестьянина, корову и двух человек подлой наружности. Все затараторили, загалдели, и постепенно мы разобрались, в чем дело.
Все началось с того, что как-то раз крестьянин услышал на пастбище шум. Выйдя посмотреть, он увидел лысого господина, который стоял возле его коровы и, плача, обнимал ее за ноги. Рядом стоял толстый господин и, держа в руках погребальную урну, тоже лил слезы. Когда крестьянин спросил, в чем дело, толстый уткнулся носом ему в плечо и, продолжая ныть, поведал следующее.
Случилось так, что мать лысого господина скончалась некоторое время назад, и, по завещанию, ее кремировали. Но однажды ее дух пришел к сыну во сне. Мать наказала похоронить своей прах у статуи святых в Луньмэне. И так лысый господин и его приятель отправились в долгий путь, но вдруг… Их путь пролегал как раз через эту деревню, и когда друзья увидели корову, лысый господин тут же узнал эти родные карие глаза.
— О мама! — воскликнул он, — Это ты! В новой жизни ты стала коровой!
Сцена была такой душещипательной, что и сам крестьянин пролил слезу. Корова нежно лизала лысину своего сына, и по ее морде текли слезы! А лысый господин, продолжая реветь, обнимал корову за ноги и с улыбкой бормотал:
— О мама! Как я рад снова тебя видеть!
Что оставалось делать крестьянину? Он чувствовал, что сделал истинно доброе дело, видя, как двое бедолаг в обнимку с коровой уходили прочь. Откуда ему было знать, что коровы всегда льют слезы, когда лижут соль.
— Он просто посыпал лысину солью! Жулики! — кричал возмущенный крестьянин.
— Да как ты смеешь? — вопил в ответ оценщик Фан.
— Мы требуем правосудия! — поддакивал Хапуга Ма.
Когда крестьянин понял, в чем дело, и бросился вдогонку, то обнаружил, что был далеко не единственным, кого обманули наши давние знакомые. И теперь пострадавшие кричали на всю округу, требуя вздернуть жуликов на самом высоком дереве.
— Это ложь! Гнусная ложь! — вопил оценщик Фан.
— Мы требуем компенсацию за клевету! — орал Хапуга Ма.
— Десятый Бык, ты прекрасно знаешь эту парочку, — проговорил наконец мастер
Ли. — Как думаешь, что они станут делать дальше?
— Продолжать обманывать и воровать, — ответил я. — Почему-то мне кажется, они прекрасно выберутся из этой переделки.
— Отлично. Тогда не будем терять времени и мы.
На крыше башни развевался большой шелковый флаг с эмблемой династии Цинь, и солдаты были слишком заняты переполохом во дворе, чтобы заметить, как я обрезал канат и осторожно снял знамя. Из старой клетки для голубей, которая валялась тут же, мы сделали корзину, куда можно было встать, и обрывком троса крепко привязали к ней флаг.
— Принцип здесь, как у падающего листа, — объяснил Ли Као. — Лист может долго и плавно парить, потому что сила тяжести компенсируется выталкивающей силой воздуха.
Надеюсь, флаг достаточно большой и выдержит нас, хотя, честно говоря, мне бы было намного спокойнее, будь эта башня на тридцать чи выше.
Внизу же творилось что-то непостижимое. Народ гудел и требовал правосудия, пчелы слетелись на наш вчерашний мед, и Хапуга Ма углядел длинный сладкий след, ведущий к окну высоко под крышей. Он тайком дотянулся до меда, лизнул палец и довольно улыбнулся. Тем же временем толстяк-купец, стоя в толпе и внимательно слушая весь рев и гам, держал в руках большую тарелку конфет, машинально кидая сласти в рот. Хапуга Ма, воспользовавшись переполохом, соскоблил немного меда, положил его на погребальную урну и незаметно подсунул ее под руку толстяку. Тот, не заметив подмены, продолжал уплетать сладкое, как вдруг…
— Чудовища! — завопил Хапуга Ма. — Фан, ты посмотри, что они делают! Сперва они хотели отнять у нас новую инкарнацию твоей матушки, а теперь пожирают ее священный прах!
— Людоеды! — заорал оценщик Фан. Он подлетел к толстяку, открыл ему рот и заглянул внутрь. — Мама, ты там?
Поговори со мной!
Хаос нарастал, солдаты пытались вмешаться и успокоить ревущую толпу. Мы незаметно подтащили флаг с корзиной к дальнему краю крыши, забрались внутрь, и я натянул трос. — Я решил, что когда попаду в ад, то попрошу великого Яо-вана в следующей жизни сделать меня обезьяной. Лу Юй же пожелал стать облаком. А как насчет вас, почтенный господин? Кем бы вы хотели стать? — спросил Ли Као у Скряги Шэня.
— Деревом. В этой жизни я только и делал, что наживался и богател. И потому в следующей я бы хотел, чтобы в моей тени отдыхали усталые путники, в кроне вили гнезда птицы, а люди срывали с меня вкусные плоды. А когда я состарюсь и стану дряхлым и бесполезным, пусть меня срубят и растопят большой костер. Обычно крестьяне дают имена любимым деревьям, и мое самое сокровенное желание, чтобы в следующей жизни Скрягу Шэня называли Деревом Щедрости.
— А я буду висеть на хвосте на одном из твоих суков, — мечтательно сказал мастер Ли.
— А я принесу тебе прохладу и дождь, — улыбнулся я.
— Как это трогательно, — всхлипнул Скряга Шэнь.
— Ладно, прощай, дерево.
— Прощай, обезьяна.
— Прощай, облако.
Я оттолкнулся, и мы камнем полетели вниз, словно клопы с булыжником на шее. Я уже отдал душу Небу, когда флаг вдруг раскрылся, и нас так дернуло, что мне чуть не оторвало руки.
— Хорошо бы где-нибудь остановиться и набрать жемчуга, — сказал Скряга Шэнь.
— Да, и нефрита, — согласился я.
— Нет, это поразительно, — вздохнул мастер Ли.
Нас подхватило ветром, и мы медленно полетели прочь, мимо крон высоченных деревьев, по направлению к зеленой лужайке, рядом с которой блестела река. Башня осталась далеко позади, мы мягко приземлились и в первой же деревне купили небольшую лодку и много вина.
Путь правителя Циня, как и всех его предшественников, пролегал через ужасную соляную пустыню; и после шести долгих дней плавания вниз по течению реки Ли Као нашел, что искал. От берега к небольшому холму вдалеке шла узенькая тропинка. К счастью, лодка была легкой, так что я смог нести ее на себе, пока мы снова не добрались до воды. Теперь это был быстрый поток. Правда, постепенно он становился все уже и мельче. Воздух делался жарче, наши лица все чаще покрывались испариной; и на четвертый день я вдруг обнаружил, что речка исчезла. Она растворилась среди трещин высохшей и мертвой земли. Нас окружали лишь жара и ослепительно белое пространство.
Лодка царапнула дно, мы вылезли, и Ли Као показал на горизонт.
— Соляная пустыня. Говорят, армия Циня доходит до этого места, а потом надолго попросту исчезает из вида.
