Александр Старшинов - Завещание императора
— Тихо! — прикрикнул на него трибун. — Пока ты дрых, меня чуть не убили.
Марк тоже проснулся и теперь, в недоумении хлопая пушистыми ресницами, переводил взгляд с трибуна на вольноотпущенника.
Приск, ничего больше не говоря, обошел здоровяка по кругу, проверяя, нет ли на его теле свежих ран и отметин. Нет, ничего. Похоже, парень просто расслабился, решив, что гостям Плиния во дворце опасность не может грозить.
— Пытались убить? — переспросил Максим, растирая волосатыми кулачищами щеки.
— Точно. Дротиками. Два броска. Очень неплохие, кстати, броски. Я оценил. А теперь слушай: мы с Марком сейчас пойдем завтракать вместе с наместником, а ты — живо на кухню, расспроси там прислугу, а главное, узнай у здешнего лекаря, не обращался ли кто за перевязками. Мне показалось, я сумел рассадить парню бедро. Разумеется, он мог придумать любую версию. Но вряд ли так совпало, что невинный человек тоже оцарапался в это утро. Все понял? — прибавил металла в голосе военный трибун.
Обычно Максим поступал как ему заблагорассудится, будто Декстр, опасный его хозяин, все время незримо стоял у наглеца за плечом, отдавая нужные команды и игнорируя присутствие Приска. Но сейчас Максим безропотно поплелся на кухню расспрашивать прислугу. Понял, что провинился.
* * *Постумий Марин, врач Плиния, по виду вполне мог сойти за восточного вельможу — в шелковых пышных одеждах до полу, с пальцами, унизанными перстнями, с золотым ожерельем вокруг пухлой шеи. За ним вечно таскался хвостиком верткий мальчишка с кожаным мешком, в котором звякали глиняные баночки, а у пояса висели таблички, в которые помощник записывал указания господина. Но при всем своем высокомерии больных медик выслушивал внимательно, а в излечении болезней славен был вплоть до самого Рима.
Однако Максим оказался достаточно умен, чтобы не приставать к самоуверенному лекарю с расспросами, а подарив пацаненку медный асс, мигом вызнал, что Приск не ошибся, этим утром в самом деле приходил к Марину раненый, а именно — переводчик наместника Авл Сканий жаловался, что нечаянно напоролся на острие, когда налаживал острогу, собираясь ближе к вечеру на озеро за рыбой.
Теперь Авл о рыбной ловле, разумеется, не помышлял, а получив помощь, уковылял в свою комнатку отлеживаться, а лекарь после перевязки приготовил ему мазь и питье от лихорадки.
Обо всем этом Максим доложил после завтрака.
— Надобно навестить беднягу, узнать, как его здоровье, — с фальшивым сочувствием вздохнул Приск.
— Сообщим наместнику? — предложил юный Декстр.
— Нет-нет, сначала поглядим, кто же так жаждет моей смерти, — усмехнулся военный трибун.
Приск так и не исключил до конца версию, что его смерти жаждет именно Плиний. В этом случае наместник должен узнать о случившемся последним.
* * *Человек лежал, неловко свесив одну ногу с кровати. Вторая, перевязанная, покоилась на старой подушке. Раненый медленными глотками пил горячее вино с пряностями и лениво перебрасывался фразами с пухлой зрелой красоткой в заляпанной чем-то жирным тунике — она только что принесла ему с кухни кувшин и чашу и теперь немилосердно кокетничала. Рабыне было уже за тридцать, то есть возраст далеко не юный, но выглядела кухарка аппетитно — золотокожая, с водопадом мелко вьющихся черных волос и черными живыми, похожими на спелые оливки глазами. После рождения третьего ребенка она получила от хозяина вольную и теперь спешно подыскивала супруга, но с одним условием: кандидат должен быть свободным.
— Беда-то какая, — вздыхала кухарка. — Калидрома на днях забирают от нас — повезут то ли в Рим, то ли в Антиохию. Бедный-бедный, куда же его? За что? И кто же теперь готовить будет? Искуснее него в украшательстве блюд никого в провинции нет. А что за пирожные с черным изюмом у него выходили — объедение! Больше нам такие не пробовать!
— Жаль парня, Сира, — проговорил раненый, прихлебывая вино. Но сочувствия в его голосе не слышалось. Он явно раздумывал о чем-то своем.
— Плакал с утра, сердечный…
— И вчера ревел — я видел. Надобно его проведать.
Раненый поднялся и в сопровождении Сиры зашагал вон из комнаты.
— Так всегда бывает, — рассуждал он по дороге, — только жизнь наладится, как явится какой-нибудь выскочка из столицы и все разрушит.
— И не говори… Не иначе враги Плиния подослали нам этого мерзкого трибуна.
Сира не лгала — вид у Калидрома был унылый. Однако он не оставил своих дел и уже стоял у пышущей жаром плиты, как истинный слуга Вулкана, и колдовал над замысловатым соусом по собственному рецепту. Для грядущего обеда приготовили и вымыли огромное блюдо, сейчас поварята натирали его чесноком. А кабанчик, которому надлежало на этом блюде возлежать, пока что томился в листьях сельдерея и кориандра, присыпанный кристалликами крупной соли и обрызганный уксусом.
— Авл! — радостно воскликнул Калидром. — Сегодня будет свинина в кориандре.
— Обожаю!
— Знаю, что обожаешь. И еще — мой фирменный соус с гранатами и персиками. Сладкое с кислым — вот основа вкуса! Сейчас выбираю подходящие гранаты.
— Не маловато ли соли для такой туши? — усомнился Авл.
— Ты прав, стоит еще подсолить! Сира! А ну-ка присыпь! — Калидром протянул глиняную солонку кухарке.
Сира, в тот миг распекавшая служанку за нерадивость, не услышала оклика.
— Я отдам ей солонку, — предложил Авл.
И, забрав глиняный сосуд, захромал к женщине.
— Не расстраивайся, приятель, — сказал он, возвращаясь к повару. — Ты человек подневольный. В том, что много лет жил у Пакора, твоей вины нет. Император это оценит. Траян не злобен и ненамеренную вину прощает легко и с удовольствием.
— Я не хочу никуда уезжать, — вздохнул Калидром. — Мне нравится здесь, в Никомедии.
— Мне тоже. А знаешь… имеется одна задумка. Возможность разбогатеть и стать людьми вольными…
— Серьезно? — изумился Калидром. Но стал слушать — просто так у человека не станут вспыхивать хищно глаза, будто у кота, завидевшего мышь.
— У меня есть один план. Правда, первая часть его не удалась. Но вторая, надеюсь, пойдет как по маслу. Только ты мне должен помочь…
— Так это я… пожалуйста. А что мне делать?
Авл стал излагать. Калидром слушал, кивал, удивлялся. Ну надо ж! В библиотеке у Плиния спрятано завещание отца Сентия на поместье и двадцать миллионов сестерциев. Кто бы мог поверить в такое! Однако Калидром поверил… Потому что очень хотел, чтобы это оказалось правдой.
* * *Возможно, Максим всё разузнал точно, но, к удивлению Приска, спальня переводчика пустовала.
— Может быть, во дворце есть еще один Авл Сентий? — хмыкнул Марк.
Максим обыскал комнату, перерыл кровать и заметил пятна крови на одеяле.
— Если этот парень и ранен, то очень легко, — предположил вольноотпущенник.
Все трое кинулись вон из комнаты искать Авла. И в первом перистиле столкнулись с раненым — нос к носу.
Приск сразу узнал этого человека — едва увидел. Ну надо же! Не дворец — а просто дом для неожиданных встреч! Да, этот тип изменился за долгие годы. Сильно изменился. Но какую бы личину ни принял, Приск сразу распознал, кто перед ним: его извечный враг Авл Эмпроний, доносчик, предатель и дезертир. Человек, погубивший его отца. Человек, из-за которого Гай сам едва не погиб и был вынужден заново начать жизнь в легионе под вымышленным именем.
Авл тоже узнал гостя. Глаза его вмиг вспыхнули — зло и холодно, по-звериному.
Недолго думая, он швырнул кувшин, который держал в руках, в Максима как самого опасного, на его взгляд, потом пихнул здоровой ногой тетку, несущую корзину с зеленью, и опрокинул женщину на Приска — двести фунтов трепещущего жира и мяса внезапно обрушились на трибуна. Марк получил кулаком в скулу, прежде чем успел обнажить меч.
Когда Приск поднялся, Авл уже почти что пересек двор. На земле стонала и ворочалась служанка.
— Стой! Схватить его! — завопил трибун, кидаясь следом.
Прежний центурион Гай Приск догнал бы Авла без труда. Но нынешний Гай Осторий Приск, военный трибун, явно не олимпионик по бегу. Авл же, напротив, был шустр и на редкость верток — даже раненый, он бы удрал непременно, стоило ему выскочить за ворота дворца и скрыться в сплетении улиц, но окрик Приска заставил стражу у ворот преградить ему путь. Авл попытался прорваться — не сумел. Тогда помчался назад — во внутренний перистиль, и оттуда через боковой коридор — к задней стене дворца. За нею раскинулись обширные сады, где десятки работников как раз сейчас собирали яблоки. Если перебраться через стену, то затеряться среди сборщиков не составит труда. Так бы и случилось, не будь Авл ранен в бедро. Рана открылась, повязка набухла от крови. Приск с Марком нагнали беглеца как раз на стене, куда тот успел взбежать по узкой каменной лесенке. Впрочем, Авл и тут не пожелал сдаваться. Выхватил из оставленного караульными горита [59] дротик, примерился и швырнул в бежавшего за ним трибуна. Поторопился, не прицелился — дротик свистнул возле щеки трибуна. Второй бросок беглецу совершить не дали — Приск нагнал его и скрутил — физически трибун был куда сильнее дезертира.
