Игорь Москвин - Петербургский сыск. 1874—1883
– От кого ты узнала, что Дмитрия убили?
– Доброхотов у нас много, я уж и не припомню, они ж меня в полюбовницы к этому мальчику записали, раз с братом я связалась, так и, – начала размазывать слёзы.
– Я не за слухами пришёл, – повысил голос Путилин, – и хватит меня слезой жалобить, мне убийцу найти надо.
Женщина всхлипнула и втянула в плечи голову.
– Когда ты видела Дмитрия в последний раз?
– Сколько времени было?
– Часов в семь, а может, чуточку попозже.
– Что он делал?
– С каким—то мужиком пиво пили?
– С мужиком?
– Да.
– Ты его знаешь или ранее видела?
– Ходит он к кому—то из прислуги, но к кому сказать не могу, не проявляла интереса.
– Значит, пиво пили?
– Пиво, меня угощали, но я отказалась.
– Мужик старый?
– Нет, что вы, лет двадцати пяти, может чуток постарше.
– Как он выглядел? Описать его сможешь? – Пояснил Путилин.
– Лицо худое, – Дарья показала на себе, – лошадиное, точно лошадиное, даже зубы вперёд выпирали, глаза колючие, так и обдали холодом.
– Усы, борода, – подсказал пристав.
– Нет, не было ни того, ни другого.
– Брови узкие, широкие.
– Не заметила, я ж на него и не смотрела.
– Хорошо, а в чём одет он был?
– В брюки в полоску, потёртые, старые, заправленные в сапоги «гармошкой», рубаха не чище и серый пиджак.
– Такой? – И словно фокусник, пристав из—за спины достал серый пиджак, ранее предъявленный содержателю извоза.
– Может и не он, но больно похож.
– Дмитрий произносил его имя?
– Нет, не слышала.
«Кромъ сего оказалось, что любовница брата убитаго, солдатка Дарья Филиппова, заходившая наканунъ вечеромъ въ дворницкую, застала въ ней неизвъстнаго человъка въ томъ самомъ съромъ пиджакъ. Дмитрiй Васильевъ и неизвестный пили пиво. Наконецъ въ тотъ же вечеръ, часовъ около 11 Михайлова видели въ мелочной лавкъ противъ дома Шнуркова съ посудой изъ подъ кваса, принадлежавшей убитому».
– Таким образом, у нас появился человек, которого мы можем заподозрить в преступлении, – Путилин устало провёл рукой по лицу.
– Как заподозрить? – Изумился пристав. – Точно он, кто ж ещё?
– Константин Васильевич, пока вина не доказана, нельзя человека причислять к злодеям.
– Как нельзя? – Возмутился капитан Хоруженков, – всё понятно. Михайлов был последним, кто видел в живых Дмитрия Васильева.
– Вы правы, мы только можем так предполагать, но достоверно ничего не известно. Вот задержим его или найдём, кроме Дарьи нового свидетеля, тогда другое дело. А ныне будем довольствоваться малым.
– Малым, – пробурчал пристав, – за шкирку его и в кутузку, а там, – глаза Константина Васильевича сузились и он поднял к своему лицу кулак, процедил сквозь зубы, – мои сотрудники сумели бы добиться правды.
– В одном вы правы, что необходимо принять меры к задержанию. – Иван Дмитриевич смотрел прищуренными глазами на снег, навалившийся ночью. – Во—первых, стоит узнать, есть ли у Михайлова родственники в столице, он может быть у них.
– А если успел уехать?
– Возможно, – Путилин оперся на трость, – но не думаю. Ему надо добраться до Новгорода, чтобы там отправиться исполнять рекрутскую повинность, удобнее это сделать поездом, и значит…, – Иван Дмитриевич наталкивал пристава на мысль.
– Поездом? – Неуверенно спросил тот.
– Именно, поездом. На утренний он не успевал, ведь доктор сказал, что смерть наступила около семи утра.
– Доктор сказал между шестью и семью.
– Вы правы, но я не думаю, что Михайлов, как савравска, рысью побежал на вокзал.
– Возможно и так.
– Тогда ему надо до вечернего поезда на Новгород, где—то схорониться.
– Наверняка.
– Либо у родственников, либо, – Путилин выдержал театральную паузу, – в трактире недалеко от вокзала, и у нас остаётся слишком мало времени.
– Почему вы так уверены, что он уедет именно сегодня.
– – Я не уверен, а только имею предположение, но стоит всё—таки поискать и других свидетелей, кроме Дарьи, может быть, кто—то ещё видел гостей или гостя у убитого.
– Но…
– Иногда «но» перевешивает, – назидательно сказал начальник сыска, – и подозрение рассыпается, как песчаный город от ветра, – и тут же обратился к Жукову, – проверь наличие братьев, сестёр, зятьёв у Михайлова, а мы с Константином Васильевичем прогуляемся по трактирным заведениям. Вы не против такого предложения?
– Отнюдь.
«При такихъ данныхъ, слушившихъ несомнъннымъ доказательствомъ виновности Михайлова, были приняты мъры къ задержанiю его. Предположенiе, основанное на предварительномъ осмотръ тъла убитого, что преступленiе совершено было рано утромъ, давало поводъ заключить, что Михайловъ имълъ возможность уъхатъ изъ Петербурга съ утреннимъ поъздомъ Николаевсой желъзной дороги, поэтому сдълано было тотчасъ распоряженiе о преслъдованiи его на этомъ пути; но независимо отъ сего и въ виду полученныхъ свъденiй, что Михайловъ имълъ въ столицъ роднаго брата, розыски Сыскной Полицiи направлены были къ отысканiю мъста жительства сего послъдняго и сдълано распоряженiе объ осмотръ трактировъ и тому подобныхъ заведенiй, гдъ Михайловъ могъ скрываться до отъъзда на родину. Эта послъдняя мъра увънчалась полнымъ успъхомъ, а именно Михайловъ былъ задержанъ Сыскною Полицiею въ тотъ же день въ трактиръ, на Гончарной улицъ, близъ вокзала Николаевской желъзной дороги, вмъстъ съ братомъ его, на которомъ была надъта похищенная поддевка убитаго. Михайловъ въ преступленiи сознался и переданъ вмъстъ съ поличнымъ и тулупомъ, найденнымъ вслъдъ за задержанiемъ его въ квартиръ брата, въ распоряженiе судебной власти».
Согласно закону. 1875 год
– Нету от вас никакого покою Ивану Митричу, – ворчала Глаша, на все руки мастерица, и домашняя хозяйка, и повариха, и экономка в одном лице, – на улице мороз, не приведи Господь, а тут происшествия, происшествия, – передразнила присланного за начальником сыскной полиции Путилиным посыльного, – да ноги отряхни, – процедила сквозь зубы, – снега по коридору нанесёшь, а мне потом от воды избавляйся. Жди, – и дальше порога не пустила, сама же тихими почти неслышными шагами прошелестела к двери в спальню хозяина, занесла руку, чтобы постучать.
Иван Дмитриевич не спал, проснулся с час тому и никак глаз сомкнуть не мог, всё мысли тяготили, то одно на ум придёт, то другое. Ворочался, как детская юла, но сон не шёл. Путилин слышал, как раздалось дребезжание колокольчика, как Глаша, в полголоса выражая своё недовольство, пошла отворять дверь. Потом жалобно звякнула цепочка, невнятный бубнёж.
Начальник сыска не стал ждать, когда Глаша начнёт с тихого стука, а потом и загрохочет кулаком, поднялся, натянул халат, с третьего раза попав в рукав, и направился к двери, отворил.
Домашняя хозяйка застыла с поднятой рукой.
– Ну, кто там? – Устало спросил Путилин.
– Посыльный.
– Я понимаю, что посыльный. Из наших? – Иван Дмитриевич имел в виду – из сыскного, домоправительница поняла.
– Первый раз вижу.
– Пусть пройдёт в кабинет.
– Так натопчет, – возмутилась Глаша, но увидев в свете колеблющей свечи лицо хозяина, быстро ретировалась.
Через минуту в кабинет, теребя шапку в руках, вошёл приземистый мужчина с седыми полосками в бороде и густыми бровями, остановился у входа и, переминаясь, с ноги на ногу, произнёс.
– Меня это, – голос, хоть и басовитый, но звучал как—то натянуто, видимо, человек оробел, встретив настороженный взгляд начальника сыска.
– Что стряслось? Кто прислал? Давай по порядку и безо всяких околоточностей? Понятно?
– Так точно, ваше превосходительство, – мужчина вытянулся, словно на параде, – понятно, – но так и остался стоять с открытым ртом, то ли не зная с чего начать, то ли робость, однако не проходила.
Иван Дмитриевич зажёг ещё один светильник на три свечи.
– Я слушаю.
– Ваше превосходительство, – набрался смелости мужчина, – близь Чёрной речки нашли убиенного.
– Не замёрзшего?
– Никак нет, убиенного, голова, вот тут проломлена, – и он рукой тронул затылок.
– Сам видел.
– Сам, – всем видом говоря, а как же, я лишку никогда не болтаю, – от этого за вами и пристав меня снарядил, сани выделил.
– Господин Евграфов.
– Так точно, Фёдор Осипыч..
Указанная территория относилась ко 2 участку Выборгской части, в которой приставом служил штабс—капитан Евграфов, довольно молодой человек, с которым не один раз сводила судьба Ивана Дмитриевича. Не оставляют преступники без надзора ни один участок столицы, вот и приходиться знать чуть ли не каждого околоточного в городе, не то что приставов.
– Погрейся, пока оденусь, – Путилин уже в дверях добавил, – зябко на улице, небось мороз кусает?
