Николай Задорнов - Симода
Вечером Сабуро относил рыбу самураю. Кто-то говорил в доме Ябадоо не по-японски! Это открытие! Эбису в доме у нашего главнокомандующего! Все врет Ябадоо. Он, как и каждый, хочет побольше выгод от эбису...
Сабуро высокий, тонкий и сильный юноша с небольшими серьезными глазами. У него узкое лицо и длинная голова и большие уши, как у гения. За свои молодые годы он очень много передумал о несправедливости. Выход один – богатеть самому. Поэтому он не мог сдержать улыбку презрения, когда па днях самурай обратился к артельным рыбакам с призывом к борьбе против страшной опасности, которая грозит Японии. Только непримиримая ненависть к эбису, смертельная вражда, кровавая борьба могут спасти Японию. А у самурая в гостях сидит эбису. И, наверно, не зря сидит. Вот голосочек Сайо послышался! Вот птичка! Шила в мешке не утаишь... Сабуро знал, что Ябадоо еще долго провозится, прежде чем выйдет и передаст с посланцем артели распоряжения на завтра.
Из сеней, скинув туфли, смельчак Сабуро шагнул на ступеньки вверх и босыми ногами вошел в коридор. Минуя две двери, заглянул в третью, где разговаривали. На высоком стуле сидел отвратительный эбису с очень красным носом. Оп молод, но мерзок, как старик! Перед ним, почти касаясь своим нежным личиком его огромных ног в шерстяной грубой одежде, стояла на коленях с чашкой в руках прелестная Сайо.
Сабуро пожалел Сайо. У него сердце готово разорваться от боли. Ее отец, конечно, очень глуп и продажен... Ябадоо спускался сверху по лестнице. Заскрипели ступени, Сабуро поспешил в сени.
На другой день Сабуро опять рыбачил. Он сбрасывал невод. А потом лодки сближались, и невод вытягивали.
Потом повезли рыбу в лагерь матросам. Это очень страшно, как живут эбису, хуже зверей, как сумасшедшие женщины в храме Сиба или как домашние животные перед отправкой на скотобойню. Им даже не разрешается отдыхать, сидя па циновках разутыми. Они все время в сапогах. Некоторые стоят под ружьем, как изваяния. В кожаную спинную коробку одному наложили камней, притянули к плечам ремнями. Подошел начальник и несколько раз больно ударил этого эбису по лицу рукой. И так с камнями тот стоит все время. А его начальник время от времени опять подходит, кричит ему в лицо и еще ударяет. Остальные все строем ходят по двору и поют. Им не разрешается думать, поэтому все время велят петь. Построили из досок не корабли, а длиннейшие столы на грубых, не обструганных как следует столбах. Все садятся есть, кроме наказанных. Еда очень плохая, рис варить не умеют, но суп очень жирный и вкусный, кажется. Пахнет хорошо. Едят ложками из японских чашек. Ложки носятся в сапогах. Все чашки перед обедом выстраиваются точно в ряд, как по линии, отбитой ниткой с тушью. Ужасная, вонючая жизнь у западных людей. Все стирают и работают, и грязи много. Циновки в казарме уже затоптаны. Неужели ходят в сапогах по татами?..
Потом рыбаки разносили рыбу японским чиновникам. Чем важней чиновник, тем рыба дается лучше и крупней. Все продукты передаются хозяевам тех квартир, где чиновники остановились.
Сабуро все закончил. Он сидел с матерью за столиком и ел суп с редькой. Обед сегодня без рыбы. Но есть рис! Рис! Не всегда бывает! А рыбы сегодня самим не досталось из-за усатых и вонючих эбису.
Опять пришел артельный, вежливо спросил позволения войти, снял обувь с помощью Сабуро. Вошел, поклонился матери и сказал, что вся рыбацкая молодежь двух артелей северной части деревни собирается завтра вечером в Доме Молодежи.
Сабуро взглянул испуганно. Артельный ласково улыбнулся, сказал несколько добрых слов матери, с каким-то странным оттенком сожаления взглянул на Сабуро и ушел оповещать остальных.
За последние дни рыбаки вели себя очень патриотически. Снова разучивали песнь, подаренную рыбакам этой деревни императором. Каждый день громкие молодые голоса запевали: «Счастливо при императоре, счастливо...»
Шли эбису по улице и пели свои странные песни со свистом. А у ворот дома Ябадоо собирались рыбаки, сбегались сразу и опять громко запевали: «Счастливо при императоре, счастливо...»
Скоро Новый год. Эта песнь посвящена императору. Но исполнение песни артелью посвящено самураю Ябадоо. Надо умаслить это страшилище. Но как это получается – чем отвратительней и противней отец, тем очаровательней дочка?
...С работы шли Вася, Янка и Семен. Несли пустую бутылку и хотели сменять ее на что-то. Подошли к лапке. Сразу торговец убрал деревянную мерку, которой был подперт навес. Крышка упала и захлопнулась. Лавка закрылась.
Матросы пошли дальше.
Западная бутылка – большая драгоценность из стекла. Это известно всем. Но никто не желал никаких выгод от эбису и не брал бутылки.
У ворот артельного собралась толпа рыбаков.
– Э-эй! – закричали парни. И страшная брань и насмешки посыпались на матросов.
Янка остановился с угрожающим видом. У Янки в руках была лопата, а у Семена дубина. Русские берут в руки палки, когда идут по деревне, чтобы отбиваться от собак. Но собаки от этих палок еще злей становятся.
В Янку полетели камни. Сначала просто бросили два камня, чтобы эбису не был уверен в неприкосновенности. Но потом стали бросать смелей, зло, с бранью, с размаху.
Трое матросов, ни слова не говоря, кинулись бежать.
Им кричали:
– Позор! Трусы!
Так рыбаки снова становились в деревне Хэда хозяевами положения, как и всегда. Известно, что рыбаки очень смелые и очень сильные, закаленные морем, они кормят весь народ. И они же нищие и злые, поэтому никого не боятся. Бывает, что пьяные рыбаки нагрубят чиновнику. И с ними ничего не поделаешь. Кто сам натыкался на двух-трех верзил рыбаков из деревни Хэда, тот знает, как нелегко с ними. Иногда очень маленького роста ученый уймет всю ораву. А иногда богатырь самурай с саблями ничего не может сделать. Постарается убраться поскорее, чтобы сохранить достоинство и не опуститься до низких личностей. Убивать их нельзя – они добывают рыбу. Никаких слов пьяные не слушают. В деревне молодые рыбаки часто избивали молодых крестьян-рисосеятелей. А Пьющих Воду они не считают за людей.
Рыбаки закидали матросов камнями. Пусть не ходят с работы через деревню, пусть идут в лодках со своими начальниками, как у них полагается.
Но на другой день опять шли с работы эбису через деревню пешком, а не на лодках. Теперь шло сто человек. Войдя в деревню, они грянули свои «Сени». Перед домом, где их вчера били рыбаки камнями, пятеро эбису шли вприсядку под страшную разбойничью песнь, уханье, свист, гиканье и вой. Это было красиво! Рыбаки не стали бросать камнями. Они любовались и слушали охотно. Но еще эбису мимо не прошли, как японцы в сотню глоток грянули: «Счастливо при императоре, счастливо...» И гордо промаршировали по улице своей деревни, выстроившись, как эбису, шеренгами.
Сабуро оделся в свой единственный праздничный халат. Артельный сказал ему, чтобы помылся чище. Сабуро вымылся, мать дала ему подержать за пазухой мешочек с благовонной травой, чтобы от сына шел приятный запах. «Его сегодня Ябадоо очень хвалил», – сказал ей вчера артельный.
Дом Молодежи очень маленький. Так сделано. Молодежь садится очень тесно. Все сжаты с боков до отказа, коленями упираешься в чью-то спину, а в твою тоже жмут ногами. Обычно собирается молодежь, чтобы поговорить о каком-нибудь проступке товарища по артели. Здесь же, сразу, если проступок значительный, и совершалось наказание. Любопытно, кого и за что будут наказывать сегодня? Это очень зло получается, даже иногда жалко того, кого наказывали. Но бывает и очень смешно.
Артельный молодых рыбаков еще сам молод. До тридцати пяти лет считается рыбак молодым. Артельный стал тихо говорить, что рыбаки совершили тяжкие преступления. Эбису – враги Японии.
Ябадоо отсутствовал. Он, наверно, ухмылялся, сидя дома и представляя, что сейчас начнется в Доме Молодежи. Ябадоо велит не пропускать такой случай. Измена родине – самое страшное преступление. Надо пресечь сразу, не пятнать чести рыбаков.
– Нельзя пятнать честь хэдских рыбаков, – говорил артельный. – Ты, Сабуро, разговаривал с эбису и нарушил запрет.
Сабуро понурился. Винили его. Это он совершил преступление.
– Да, я разговаривал около домика на сосне с проходившими эбису. Но нельзя же было бежать, оставить дежурство!
Но на самом деле не за это винили его. Вокруг все возбужденно засмеялись, слушая оправдания Сабуро.
Вдруг артельный задул фонарь, и сразу град ударов посыпался в темноте на голову Сабуро. Он подумал, что напрасно надел новый халат, напрасно мать с такой любовью собрала его. Били по лицу и по всему телу.
Для того и выстроен такой Дом Молодежи в центре северной части деревни, чтобы все сидели тесно и, когда начнется избиение, каждый мог бы дотянуться до жертвы. Тут полагается бить беспощадно. Никакого за это возмездия, мести не будет. Сейчас все разрешается. Чем больнее, тем лучше! Этот дом мал, но он гораздо просторней наблюдательного домика на сосне, в котором совершено ужасное политическое преступление. Во тьме бьют беспощадно. Терзать живого человека можно безнаказанно, он не узнает никогда, кто мучил его.
