Виктор Поротников - Олег Черниговский: Клубок Сварога
«И года не прошло, как ты помер, - мысленно обратился он к отцу, - а я уже изгой. Изяслав-скиталец опять на столе киевском, торжествует и глумится над памятью твоей. Ухожу я из Чернигова. Но, клянусь крестом животворящим, вернусь сюда с Борисом и Романом. Тогда поглядим, чья возьмёт!…»
Вернувшийся из Киева Всеволод Ярославич узнал от супруги, что Олег с дружиной подался в Тмутаракань.
- Вот, беда-то, - сокрушался Всеволод. - Почто не удержала Олега! Договорился я с Изяславом, что Олег вновь сядет князем на Волыни.
- Я не только проводила Олега в путь, но и отсыпала ему триста гривен серебра, - добавила Анна, радуясь в душе, что досадила мужу.
Ей было известно, что Всеволод завёл себе наложницу в Киеве, поэтому половчанка таким образом мстила.
- Ну, жёнушка - вознегодовал Всеволод. - Ну удружила ты мне! Теперь щедрость твоя боком выйдет! Олег ведь не будет сиднем сидеть в Тмутаракани, а соберёт в тамошних землях войско на мои же деньги и двинет вместе с Борисом обратно на Русь. Ты поняла, безмозглая, что наделала!
- Поняла, - огрызнулась Анна. - Надо было вам с Изяславом слово данное держать, так не ушёл бы Олег в Тмутаракань.
- Цыц! - рявкнул Всеволод на жену. - Поучать ещё меня будешь.
* * *
Тем временем Изяслав Ярославич дошёл до того, что отнял у сына жену и начал открыто сожительствовать с нею, нимало не смущаясь толков и пересудов по этому поводу. Безвольный по характеру Святополк не посмел выступить против воли отца, боясь потерять туровский стол. Как бы в качестве отступного Изяслав отдал Святополку и Вышгород.
Изяслав ещё в пору, когда была жива его супруга, подступался к Эльжбете с нескромными намёками. Однако тогда Эльжбета, находившаяся в особой милости у Гертруды, решительно отвергла все похотливые домогательства. Благодаря ей Эльжбета стала сначала наложницей Святополка, а потом и его законной женой. Тому способствовало дальнее родство Эльжбеты с Гертрудой, а также её необыкновенная красота.
Ода поначалу обрадовалась новому увлечению Изяслава, полагая, что красавица-полька, которая была на пятнадцать лет её моложе, отныне станет безраздельно властвовать в опочивальне великого князя. Но не тут-то было. Изяслав по-прежнему держал Оду как наложницу, находя особенное удовольствие наслаждаться её прелестями после Эльжбеты.
Постельничему, прибиравшему великокняжескую ложницу, Изяслав любил говорить, переспав с Одой: такова моя месть германскому королю за все плохое. Если же в постели с Изяславом бывала Эльжбета, то месть великого князя предназначалась польскому князю за негостеприимство. Коснячко, частенько обедавший с Изяславом, не раз слышал от него, что покуда воевода «дрых как сурок», великий князь с утра пораньше «долбал своим мощным мечом Германию и Польшу».
Наконец дело дошло до того, что Изяслав все чаще стал совокупляться с Одой и Эльжбетой одновременно. При этом ему нравилось всячески унижать своих наложниц, доводить их до полного изнеможения, измышляя на пару с постельничим все новые способы совокупления.
Постельничим у великого князя был тридцатилетний детина по имени Спирк, потерявший в сражении левый глаз и два пальца на правой руке. За свою верность и храбрость он и получил столь выгодную должность. Но для Изяслава Спирк был не просто постельничий, он был также его телохранителем, поверенным многих тайн, слушателем и собеседником во время затяжных попоек. Заметив, что Ода и Эльжбета испытывают отвращение к недалёкому, грубому и страшному на вид Спирку, Изяслав, стремясь насладиться их унижением, иногда позволял постельничему силой овладеть какой-либо из женщин.
Для Оды сущим наказанием стало её умение петь и играть на лютне, поскольку Изяслав перед сном любил послушать какую-нибудь саксонскую балладу. Побывав в Германии и неплохо выучив немецкий язык, Изяслав даже разговаривал с Одой по-немецки, когда просил спеть ту или иную песню. Ода, естественно, уступала, но при этом старалась что-нибудь выгадать, зная, что в такие моменты Изяслав особенно мягок.
…Однажды великий князь на несколько дней уехал в Вышгород.
За Одой и Эльжбетой должен был присматривать Спирк. Он делал это столь усердно, что не только трапезничал с пленницами, но даже ходил вместе с ними в баню, дабы везде и всюду слышать их разговоры. В бане Спирк нагонял такого жару, что несчастные женщины на все соглашались, лишь бы поскорее вырваться из пекла.
Но даже осторожный и предусмотрительный Спирк раз не доглядел. Он приказал одному из княжеских гридней проводить Оду из бани в её покои. Случайно этим гриднем оказался Бажен, сын Богуслава.
Оде не нужно было много времени, чтобы рассказать Бажену, как она страдает и как уповает на его помощь, которая будет непременно вознаграждена. Бажен не раз слышал от старших дружинников, что Изяслав Ярославич умышленно не отпускает от себя Оду. Великий князь желает обиняками вызнать у неё, куда они с Борисом Вячеславичем спрятали сокровища, вывезенные из казны. Тщательные поиски золота в Вышгороде результата не принесли.
Падкий на деньги Бажен согласился помочь Оде бежать, уловив в обещании щедрой награды явное подтверждение того, что ей ведомо место сокрытия пропавших сокровищ. К тому же гридень рассчитывал и на другую награду от Оды, коей однажды она его уже побаловала.
Выполняя наставления, Бажен. в тот же день встретился с Регелиндой и взял у неё сонный порошок, который лекари подсыпали в пищу Святославу Ярославичу, когда того мучили сильные боли в спине. Регелинда же должна была приготовить лошадей и ждать в условленном месте: Ода собралась бежать к Давыду Игоревичу в Канев.
О своём намерении она не сказала Эльжбете ни слова, опасаясь, что двоим вряд ли удастся выбраться из дворца. Однако в тот вечер подвыпивший Спирк так долго насиловал Эльжбету, что довёл её до слез. Когда Ода вступилась за несчастную польку, то Спирк набросился и на неё, повалив прямо на пол. Ода изобразила удовольствие, которое якобы подступило к ней против воли. Она исходила блаженными стонами, помогая Спирку своими телодвижениями.
Когда Спирк в изнеможении повалился на медвежью шкуру, которой был застелен пол комнаты, Ода подошла к столу и налила вина в чаши, подсыпав в одну большую дозу сонного порошка. Это видела Эльжбета, но не сказала ни слова, встретившись глазами с Одой.
Взяв чашу с вином, Спирк в мгновение ока осушил её, крякнув от удовольствия. Забравшись на ложе, он стал подзывать Оду к себе, чтобы продолжить начатое, но княгиня попросила дать ей возможность чуточку отдохнуть и допить вино.
- Ну, ежели токмо чуточку, - похотливо осклабился Спирк, широко зевнув.
Вскоре голова его упала на подушку, и он захрапел.
- Ты отравила этого мерзавца? - перепугалась Эльжбета.
- Нет, лишь усыпила. Собирайся-ка в путь, моя дорогая.
В полночь, во время смены стражи по всему дворцу, в княжеской опочивальне появился Бажен, одетый как охранник в голубую свитку, красный плащ и красные сапоги. В руках у него было короткое копье, на поясе - кинжал.
Бажен не стал возражать, когда Ода сказала, что Эльжбета бежит вместе с ней. Он велел женщинам снять длинные платья и облачиться в мужскую одежду. В мешке, который Бажен принёс с собой, оказались порты, свитка, плащ, сапоги и шапка с лисьей опушкой, полная форма гридней Изяслава.
Всю принесённую Баженом одежду Ода отдала Эльжбете, сама же облачилась в одежду Спирка, спящего беспробудным сном. Порты и рубаха были ей явно велики, но наброшенный на плечи плащ скрывал это. Свою шапку Бажен отдал Оде, чтобы она спрятала под ней длинные волосы.
Когда переодевание было закончено, Бажен критически оглядел женщин, которые благодаря своему невысокому росту и стройному сложению смахивали на миловидных юношей в воинских плащах.
- С Богом? - Бажен перекрестился.
Он шагнул к двери, но Эльжбета остановила его, схватив за руку. Другой рукой она выхватила из ножен кинжал, что висел на поясе у Бажена. Ни Бажен, ни Ода не успели понять, что задумала Эльжбета, ни тем более помешать ей. Все произошло быстро.
Подскочив к ложу, где спал Спирк, Эльжбета взмахнула кинжалом и отсекла Спирку его детородный орган по самое основание. Подержав кровоточащую мужскую плоть на своей ладони, полька с торжествующим лицом швырнула её спящему на грудь.
Вытерев краем простыни кровь с кинжала, Эльжбета вернула оружие Бажену.
Гридень сначала привёл своих спутниц в караульное помещение, где в этот поздний час никого не было. Бажен вручил Оде и Эльжбете по короткому копью, коротко объяснив, что делать в случае опасности: куда бежать и где таиться.
- Мы не побежим, - возразила Ода. - Мы будем сражаться, но вырвемся отсюда!
- Лучше смерть, чем ложе Изяслава, - вставила Эльжбета, настроенная не менее решительно.
