Виктор Поротников - Олег Черниговский: Клубок Сварога
Когда совсем стемнело, за дверью послышались шаги, голоса, бряцанье оружия. Звякнул замок, дверь со скрипом отворилась и в светлицу вступил Изяслав, наклонив голову в низком дверном проёме.
Сопровождавшие гридни внесли в комнату небольшой стол, на который поставили горящий светильник, блюдо с фруктами, блюдо с копчёным мясом, две серебряные чаши и сосуд с вином.
После чего гридни удалились, обмениваясь многозначительными взглядами и ухмылками.
Изяслав придвинул к столу скамью и сел.
- Выпей со мной, княгиня, - сказал он, наливая в чаши темно-красное вино. - Это немецкое вино из подвалов короля Генриха.
Видя, что Ода продолжает стоять, Изяслав силой посадил её рядом с собой.
- К чему это упрямство, княгиня? - недовольно спросил он. - Ты же в полной моей власти, и я волен сделать с тобой, что пожелаю. Ну, за что будем пить? - добавил Изяслав, увидев, что Ода покорно взяла со стола чашу.
Не отвечая, Ода осушила чашу до дна и поставила её обратно на стол, перевернув ножкой кверху.
Изяслав нарочито громко и торжественно провозгласил:
- За восстановленную справедливость и за Божье провидение, которое всегда на стороне обиженных. - Затем залпом выпил вино.
Ода не смогла удержаться от презрительной усмешки после этих слов, а также при взгляде на перемазанные жиром рукава Изяславовой свитки[68], на крошки хлеба в его бороде. Раньше извечная неопрятность Изяслава вызывала в Оде лишь жалость к нему, но теперь это не вызвало у неё ничего, кроме презрения. И этот человек, неряшливый и пьяный, ныне великий князь!
- Я рада, что твои скитания наконец-то закончились, княже, - сказала Ода, однако тон её голоса выдал истинные чувства.
Изяслав набычился, его голос зазвучал совсем по-другому:
- Супруг твой постоянно строил козни против меня, полагая, что мне не к лицу великокняжеская власть. Он токмо себя считал достойным стола киевского, меня же ни во что не ставил! Ну и где ныне наш гордец? Сдох и гниёт в земле. А я, ненавидимый и гонимый, жив и здравствую! Сыновья Святослава в моей воле ходить станут, а со вдовушкой его я в постельке баловаться буду. Так-то!
Изяслав протянул к оторопевшей Оде руки и резко рванул на ней платье. Ткань с треском разошлась, обнажив грудь и плечи княгини.
- Это же не дело, чтобы такая пава томилась на ложе одна без мужских ласк, - молвил Изяслав, с похотливым смехом гладя Оде грудь. - Уж я тебя приласкаю, голуба моя. Останешься довольна! Хе-хе.
Ода влепила Изяславу пощёчину, потом вцепилась ему в бороду. Она бросилась к дверям, но Изяслав настиг её и, схватив за волосы, поволок к ложу.
Ода стала звать на помощь, оказавшись на грязной вонючей постели. Склонившийся Изяслав рвал на ней одежды, яростно приговаривая:
- Кричи громче, паскудница! Может, до чего и докричишься… Может, муженёк твой из могилы встанет и прибежит сюда из Чернигова. Вот потеха-то будет! Да не дрыгай ногами, а не то…
Изяслав с такой силой ударил Оду кулаком по голове, что у неё потемнело в глазах и она на какое-то время потеряла сознание.
Очнувшись, Ода обнаружила, что лежит на постели совершенно нагая, а рядом стоит голый Изяслав.
- Всегда я завидовал Святославу, что жёнка у него такая пригожая, - ухмыляясь, промолвил Изяслав, увидев, что Ода пришла в себя. - Наконец-то, вкушу я сего плода. Хвала Вседержителю, что прибрал Святослава и даровал мне его супругу.
Ода попыталась вскочить с кровати, но Изяслав крепко схватил её за волосы. При этом он весело называл княгиню необъезженной кобылицей, а её густые длинные волосы - лошадиной гривой.
- Ну ничего, славная моя, я тебя живо объезжу! - Изяслав забрался на Оду сверху. - Вот только царапаться не нужно. И кусаться тоже. - Он стиснул её горло своими железными пальцами, устраиваясь поудобнее. - Вот так. Вот и славно!
Внезапно Одой овладело какое-то тупое безразличие. Когда утоливший свою похоть Изяслав опять сел к столу и стал звать Оду выпить вина, то она даже не пошевелилась, а лишь открыла глаза. Изяслав пьяно балагурил и смеялся над какой-то шуткой, услышанной от бояр. Потом он оделся и ушёл.
Ода продолжала лежать в той же позе на спине с бессильно раскинутыми в стороны руками. В ней жило ощущение какой-то раздвоенности, словно до сего случая она пребывала в чистоте и некоей возвышенности мыслей, которые ныне растоптал Изяслав, превратив в объект утоления похоти. У Оды было чувство, что теперь ей никогда не отмыться от грязи и не избавиться от чувства брезгливости при виде мужчин.
Она вела мысленный диалог сама с собой.
«Ты хотела помыкать мужчинами и использовать их в своих интригах. Кого-то обманывала, кого-то затаскивала к себе в постель. А ныне затащили в постель тебя. Изяслав не тобою упивался на ложе, но своею вседозволенностью, своею местью покойному Святославу».
Оде вдруг вспомнилась Ланка, как она рассказывала про свои невзгоды и про подобные же домогательства к ней Изяслава. Но Ланка не только пережила это, но и сохранила душевное благородство, не очерствела, не озлобилась на весь род мужской.
«Значит, Ланка душевно сильнее меня, - думала Ода, - а я слаба. К тому же я так одинока, за меня некому заступиться».
И Ода безмолвно разрыдалась. Проплакавшись, она не заметила, как заснула.
Наутро опять пожаловал Изяслав, протрезвевший и не такой развязный, как накануне. Он принёс Оде несколько роскошных платьев, из которых лишь одно пришлось ей впору. Ода терпеливо сносила руки Изяслава, когда он тискал её грудь и ягодицы.
Сидя за столом с Изяславом, Ода осторожно поинтересовалась, долго ли ей находиться в положении пленницы.
- От тебя зависит, голуба моя. Будешь ласкова со мною, получишь свободу. Да что свободу - будешь жить в этом дворце, а бояре киевские будут перед тобой спину гнуть.
Оде захотелось выплеснуть в лицо Изяславу содержимое своей чаши, но она сдержалась. Слушая разглагольствования о том, какой он Изяслав есть самовластец, Ода мысленно клялась отомстить при первой же возможности. И чем дольше продлится её заточение, тем изощрённые и страшнее будет месть.
Перед уходом Изяслав пожелал вновь возлечь с Одой, которая выглядела необычайно привлекательно с распущенными по плечам волосами и с ярким румянцем на щёках после выпитого вина. Ода не стала сопротивляться, но попросила взять её стоя.
- Не хочу я в этой грязи валяться! - Она брезгливо кивнула на постель. - Не пристало великому князю обладать мною здесь. У смердов постели и то чище.
Изяслава эти слова неожиданно смутили. Он кликнул гридней и велел им проводить Оду в его опочивальню.
* * *
Весть о том, что Борис Вячеславич ушёл с дружиной из Вышгорода, недолго радовала его дядей, пребывавших в Киеве. Спустя несколько дней он ворвался в Чернигов и объявил себя тамошним князем.
Всеволод Ярославич пребывал в унынии: сын его Владимир ушёл к себе в Смоленск, а без смоленских полков он не решался выступать против Бориса Вячеславича, которого, по слухам, черниговцы приняли с большой охотой. Изяслав тем паче не желал покидать Киев, опасаясь, что киевляне не впустят его обратно.
Долго братья Ярославичи судили да рядили, как им быть.
Наконец, Изяслав надумал использовать против Бориса Олега Святославича.
Вызвав его к себе, Изяслав в присутствии Всеволода пообещал: если Олег убедит Бориса уйти из Чернигова в Курск, то в награду за это получит черниговское княжение.
- Сядешь на столе отца своего на зависть старшим братьям, - молвил Изяслав, глядя Олегу в глаза. - Видит Бог, не хочу я обнажать меч на Бориса. Знаю, к моим увещеваниям он прислушиваться не станет, держа обиду за отнятый у него Вышгород. С тобой же, Олег, он не может не считаться. Ежели Борис кого и послушается, так токмо тебя.
Всеволод Ярославич хоть и помалкивал, но по его лицу было видно: с Изяславом заодно.
- А куда же Всеволод Ярославич пойдёт, коль сяду я в Чернигове? - обратился Олег к Изяславу.
- В Переяславль пойдёт, - ответил тот. - Там его вотчина, там ему и место.
- Готов ли ты, княже, крест целовать, что уступаешь мне Чернигов? - опять спросил Олег.
- Ишь, прыткий какой! - Изяслав усмехнулся. - Коль я крест поцелую на обещании своём, то буду обязан на стол черниговский тебя посадить, невзирая ни на что, даже на кровопролитие. Я же хочу его избежать. Потому и говорю тебе, Олег, что от тебя зависит, сядешь ли ты князем в Чернигове. Может статься, не столкуешься ты с Борисом, тогда придётся нам со Всеволодом за дело браться. Вот такие пироги, друг мой.
- Хорошо. Я уговорю Бориса, хоть это будет и нелегко, - произнёс Олег. - Но и ты, дядя, не обмани меня.
- Да Бог с тобой, Олег! - возмутился Изяслав. - За кого ты меня принимаешь? Мы ведь с тобой родня. Даю слово княжеское в присутствии Всеволода, что Чернигов станет твоим уделом, коль оттуда уйдёт Борис.
