Дмитрий Петров - Юг в огне
Представитель центра Янышев, выступая, сказал, что в ближайшее время в Петрограде состоится III Всероссийский съезд Советов, на который надо выделить делегацию от фронтового казачества. Предложение это было встречено с шумным одобрением. Делегатами были избраны Прохор Ермаков, вахмистр Востропятов и урядник 28-го казачьего полка Захаров.
XVI
На Дону образовалось двоевластие: с одной стороны, Войсковой круг во главе с генералом Калединым, а с другой — Военно-революционный комитет, избранный казаками-фронтовиками. Казачество растерялось, не зная, какую же власть признать. Правда, это относилось к среднему казачеству. Беднейшее казачество сразу же потянулось к ревкому, а верхушка — к Каледину.
Середняки воздерживались открыто высказаться за ту или другую власть, выжидая, как дело покажет. Но в таких «нейтральных» семьях шла скрытая, глухая борьба. Старые казаки явно были настроены за Каледина. Фронтовики же, только что вернувшиеся с фронта или еще находящиеся в частях, считали себя большевиками. Между ними и их отцами и дедами шли бесконечные споры о том, кто лучше — Каледин или большевики. Иногда, не сумев убедить друг друга словами, противные стороны доходили до мордобоя…
…Узнав о создании в Каменской революционного комитета казачества, Каледин всполошился. Он послал в Каменскую делегацию.
Делегация говорила с членами революционного комитета, но не сумела ни о чем договориться и пригласила Подтелкова, Кривошлыкова и еще ряд казаков из ревкома приехать в Новочеркасск поговорить с самим атаманом Калединым.
Представители революционного казачества во главе с Подтелковым и Кривошлыковым ездили к Каледину, говорили о будущности Дона, требовали от Каледина передачи власти Военно-революционному комитету, но, как и следовало ожидать, ничего не добились и вернулись в Каменскую ни с чем. Ни одна сторона не хотела уступать добровольно власти.
В то время, когда Подтелков со своей делегацией договаривался с Калединым о власти, Каледин послал есаула Чернецова с отрядом на Каменскую разгромить революционных казаков.
Между калединцами и революционными казачьими частями начались столкновения.
* * *«Добровольческая» армия Корнилова в сражениях с красногвардейскими отрядами теряла силы. Корнилов писал одно воззвание за другим к офицерам, к учащейся молодежи, к казакам, призывая их вступить в его армию. На заборах Ростова расклеивались красочные плакаты с изображением красивых румяных юношей, сидящих верхом на сытых лошадях. На переднем плане была изображена лошадь без всадника. Внизу заманчивая надпись: «Юноша, вы ищете счастья? Ваше счастье на спине вот этой прекрасной лошади. Вступайте в кавалерийские отряды Добровольческой армии! Выполните свой рыцарский, гражданский долг, спасайте Россию!»
На другом, не менее красочном плакате, изображен чубатый донской казак с пикой. Он, как на вилку, насадил на пику с дюжину карликовых красногвардейцев и весело хохочет. Под плакатом выразительная надпись:
Не подвертывайся под руку Титу,
Всех чертей посадит на пику
В газетах корниловский штаб широко публиковал воззвания:
«Офицеры и солдаты! Записывайтесь в Добровольческую армию (в Ростове-на-Дону, Никольская улица, дом № 120) для борьбы с анархией, во имя спасения родины.
В нашей армии нет комитетов. Полная дисциплина и подчинение воле начальников.
Условия службы в Добровольческой армии: офицер получает на всем готовом от 150 руб. и выше. Семейному офицеру добавочное содержание в размере 100 руб. в месяц. За нахождение в строю в течение восьми месяцев 200 руб. Двенадцать месяцев — 500 рублей.
Добавочные: за период участия в боях 1 руб. в сутки, раненому 500 руб., семье убитого — 1000 рублей».
Но ничто не помогло. В армию почти никто не шел. Не помог и приказ, изданный о мобилизации офицерства в ряды белой армии. Не помогали и устраиваемые духовенством торжественные крестные ходы с хоругвями и молитвенными песнопениями об избавлении от большевизма.
* * *В ночь под 29 января Корнилов послал Каледину телеграмму, в которой извещал его о своем намерении вывести «добровольческую» армию из пределов Донской области вследствие того, что донские казаки не оказывают никакой помощи.
Каледин был потрясен. Он всю ночь не спал, расхаживая по кабинету, обдумывал создавшееся положение. Утром он созвал правительство.
Сидел Каледин за столом мрачный, молчаливый, с красными от бессонной ночи глазами. Когда все члены правительства расселись вокруг стола, он встал и глухим голосом сказал:
— Господа, сегодня ночью я получил от генерала Корнилова прискорбную телеграмму. Прошу прослушать ее содержание…
Он зачитал телеграмму.
— Это было последнее, во что мы с вами еще верили, — положив телеграмму на стол, проговорил он растерянно. — С уходом армии Корнилова рушится все то, что мы с вами с таким трудом пытались строить и воздвигать. Мы могли бы еще предотвратить свое крушение и гибель, если б могли оказать генералу Корнилову реальную помощь в военной силе. Но где наша военная сила? — с горечью спросил Каледин. — Что вы, господа, можете мне сказать в утешение?..
Те молчали. Чем они могли утешить атамана? Каждый из них, сидя сейчас здесь, думал о себе, о собственной своей шкуре. Надвигались плохие времена, надо было подумать о своем спасении.
Не дождавшись ни от кого ответа, Каледин снова встал.
— Все, господа! Судьба наша предрешена. Я слагаю с себя полномочия атамана войска Донского, возложенные на меня Войсковым кругом… Предлагаю то же сделать и вам… Я решил передать власть местным общественным организациям… Но вот кому именно?.. Лучше всего, я думаю, городской думе… Это будет правильно.
— А также военному комитету и новочеркасскому станичному правлению, подсказал заместитель войскового атамана Митрофан Богаевский.
Каледин задумался.
— Это, пожалуй, будет верно, — согласился он. — Городская дума избранница города — отражает его мнение.
— Правильно! — поддержали голоса членов правительства. — Так и нужно сделать.
— Мне думается, господа, — печально проговорил член Войскового круга Карев, — надо бы сюда пригласить представителей общественных организаций и посоветоваться с ними…
— Довольно разговоров! — резко сказал Каледин. — От болтовни Россия погибла. Вопрос ясен.
— Но а что же нам делать? — растерянно спросил кто-то.
— Что делать? — переспросил Каледин. — А это уж каждый за себя решит. Что касается меня, то мною это уже решено давно, — загадочно сказал он. Итак, господа, в четыре часа соберемся в думе на общем заседании.
Распустив свое правительство, Каледин пошел к себе в кабинет. Он сел за стол и написал генералу Алексееву письмо.
«Многоуважаемый генерал Алексеев, — писал он. — …Вы с вашим горячим темпераментом и боевой отвагой смело взялись за свое дело и начали преследование большевистских солдат, находящихся на территории Области войска Донского. Вы отчаянно и мужественно сражались, но не учли того обстоятльства, что казачество идет за своими вождями до тех пор, пока вожди приносят ему лавры победы, а когда дело осложняется, то они видят в своем вожде не казака по духу и происхождению, а слабого проводителя своих интересов и отходят от него.
Уважающий вас Каледин».
Расписавшись, атаман взглянул на часы. Было два часа двенадцать минут. Он надписал в конце письма: «29 января в 2 ч. 12 м.» и встал. Прошелся по кабинету. Вспомнив о чем-то, полез в письменный стол и достал оттуда пачку денег. Вызвал денщика.
— Вот, голубчик, — сказал атаман денщику, — отнеси сейчас же Митрофану Петровичу Богаевскому. Скажи, что эти деньги войсковые. Пусть он определит, куда нужно.
— Слушаюсь, — ответил денщик и ушел.
В раздумье, еще раз пройдясь по кабинету, Каледин решительно вдруг шагнул в комнату брата, расположенную рядом с кабинетом. В ней никого не было. Каледин снял с себя китель и шейный георгиевский крест и положил на стол. Вынул из кармана кольт, внимательно осмотрел его, улегся на кровать и выстрелил в сердце…
Пятого февраля Малый войсковой круг избрал атаманом Назарова и объявил мобилизацию казаков от семнадцати до пятидесяти лет. Но мобилизация результатов не дала. На сборные пункты приходили единицы. Да и те, кто приходил, попьянствовав, снова расходились по домам.
Революционные казачьи части подходили к Новочеркасску.
Из Новочеркасска бежали все, кто только мог. Бежал и Константин Ермаков со своей сотней. Вера осталась в городе.
XVII
После разгрома калединцев красногвардейцами и революционными казаками и захвата ими столицы Дона — Новочеркасска — остатки белогвардейских отрядов походного атамана Попова, полковников Гнилорыбова и Семилетова заполнили степи Сальского округа.
