Антон Хижняк - Сквозь столетие (книга 1)
И хотя порой ей бывает очень тоскливо, ведь Запорожанка — для нее чужбина, а Петербург, где родилась и выросла, был близким и родным. Но рядом с ней ее любимый Никитушка, и Маша забывала обо всем.
На второй день после того, как они с Никитой прибыли в Запорожанку, Маша едва сдержала слезы. Добрались они домой поздно вечером, почти целый день ехали из Харькова до Белогора.
Односельчанин Семен, привезший в Белогор землемера, возвращаясь домой, увидел на ярмарочной площади солдата и сразу узнал его.
— Это ты, Никита? — подошел к нему, помахивая кнутом. — А я гляжу, вроде наш, запорожанский. Здравствуй! Что, уже отслужил царскую службу?
— Отслужил, дядя Семен.
— Так садись, подвезу домой. Оно, правда, уже поздновато, — взглянув на солнце, сказал, — но до ночи доберемся. Вот уж обрадуется мать. А где же твои вещи?
— Я не один, дядя Семен.
— И двоих возьму. Заскочим по дороге к знакомому деду, попрошу у него соломы, настелю в телегу, и айда до хаты.
— Со мной жена, дядя Семен.
— Жена? Чья жена?
— Моя.
— Ты что, на царской службе женился?
— На службе, дядя Семен.
— А где же она?
— Да вон сидит возле церковной ограды.
— Зови ее сюда.
Семен, увидев Машу, сокрушенно покачал головой. Такой несчастной показалась она ему в своем стареньком салопчике. Угасал осенний октябрьский день. И хотя бабье лето еще дарило тепло, но дул холодный, пронизывающий ветер, срывавший листья с деревьев.
Маша шла рядом с Никитой, пряча озябшие пальцы в коричневую муфточку, временами быстро освобождала руку и поправляла шляпку.
— Здравствуйте, барышня, — поклонился ей Семен. — Значит, приходитесь женой нашему Никите? Хорошего мужа выбрали! — похвалил Никиту. — Садитесь на телегу, и поедем в нашу Запорожанку.
Домой добрались темной ночью. Дядя Семен подвез их до самого двора. Поблагодарив его, Никита повел Машу в хату. В руках держал ее довольно тяжелый чемодан и свой солдатский ранец.
Неожиданные гости нарушили сон обитателей гамаевской хаты. И хотя Никита известил родителей о своей женитьбе, появление невестки не могло не взволновать Харитину Максимовну. Не думала не гадала, что Никита привезет такую барышню. Где же ее поместишь в тесной хате? Как она будет жить в таком убогом жилище?
Приезд Никиты и Маши был для Запорожанки событием, взбудоражившим всех сельчан. О них долго говорили во всех хатах, на посиделках, на встречах у сельской управы, всюду, где собирались люди. А больше всего перемывали косточки гамаевской невестке молодухи и девушки у колодцев, где они собирались утром и вечером, на речке, когда стирали белье, на выгонах, куда по воскресеньям приходили поболтать в послеобеденный час. «Как Харитина терпит такую невесточку? Сама щуплая, ручки беленькие. Как же она с горшками у печи будет управляться? А как будет окучивать картошку в огороде? Кто за нее снопы станет вязать?»
О всех этих пересудах знала свекровь, доходили эти колючие насмешки и до Никиты с Машей. Он болезненно переживал за любимую жену. Вечерами перед сном они долго шептались друг с другом. Маша успокаивала его. Просила не обращать внимания, убеждала, что ей не тяжело. Но когда Никита наконец засыпал, она тихонько плакала. А утром улыбалась, возилась вместе со свекровью у печи — варила еду, пекла хлеб. Быстро научилась все это делать. И мать Никиты при встрече с соседками не могла нахвалиться невесткой. И послушная, и работящая, и чистоплотная, и с уважением относится к свекру и свекрови, не так, как запорожан-ские невестки. Из самого Петербурга привез ее Никита, но она будто здесь родилась и с бабки-прабабки приучена к крестьянской работе, да такая бедовая и расторопная.
Так постепенно Маша врастала в сельскую жизнь. Только одним была огорчена свекровь, что пустой ходит невестка. Правда, не все молодые женщины сразу радуют стариков внуками. Родители Никиты переживали, глядя, как мучается их кроткая и ласковая невестка на соломенной постели на полу. Дед Пархом ходил по всей Запорожанке, подыскивая жилье для сына и невестки. Говорил людям: «Им не нужны хоромы, только бы уголок отдельный». И наконец-таки у деда Авакума Черноморца нашел для них комнатушку с одним окошком. Неподалеку от гамаевской усадьбы.
— Ну, пляши, Маша! — воскликнул свекор, войдя во двор. — Нашел вам такой дворец, что лучшего и не сыщешь.
В тот же день молодые перебрались к деду Черноморцу. Маша несказанно обрадовалась. Она стала теперь «хозяйкой своей хаты», как сказала приветливой свекрови. Хотя в крохотной комнатушке негде было поставить кровать, но Никита и Маша примирились с тем, что их кроватью будут деревянные нары между стеной и печью. По сравнению с соломенной постелью на полу теперь у них было роскошное ложе.
Харитина Максимовна принесла большие подушки, которые тайком готовила для Никиты, будто знала, что сын приведет бедную жену без приданого, еще и у своей старшей сестры взяла две. Получилась такая удобная постель, что Маша и не знала, как благодарить свекровь. Она долго целовала Харитину Максимовну и повторяла, что перед ней в большом долгу и что теперь сама позаботится об устройстве своего гнездышка. Не меньше радовался и Никита.
Когда перебрались в свою «квартиру», сели на принесенные отцом табуретки возле небольшого столика, Никита взглянул на Машу, весело улыбнулся:
— Любимая моя, что теперь скажешь?
— Скажу, что я счастлива. Теперь я сама хозяйка. И наша комната будет чистой и уютной. Во-первых, я положу на стол мои книги. — Она раскрыла чемодан и вынула несколько привезенных из Петербурга книг. — Вот это «Современник». Теперь, мой дорогой Никитушка, ты дочитаешь «Что делать?». Нет! На видном месте ее оставлять нельзя, как бы кто-нибудь не увидел. — И опять положила книгу на дно чемодана. — Не забывай, дорогой, что этот роман и его автора недолюбливают некоторые люди. Ты знаешь кто. Лучше ее спрятать от недобрых глаз. Вот Гоголь, «Вечера на хуторе близ Диканьки». Диканька же находится где-то поблизости. Еще я хотела сказать тебе, Никитушка. В вашей… Ой, прости, в нашей Запорожанке есть школа, церковноприходская. Мама говорила, что диакон хочет уйти из школы. Так, может быть, я заменю его? Как ты смотришь на это?
— Я буду очень рад. Но позволят ли? Возьмут ли тебя учительницей? Надо…
— Что надо, милый? Я училась в женской гимназии и имею право учительствовать. Только надо сдать экзамен в Полтаве. Повезешь меня в Полтаву?
— Повезу, Машенька, повезу.
— Я уже ходила к отцу Василию. Он ведь здесь присматривает за школой как попечитель.
— И что он сказал?
— Он согласился взять меня учительницей.
— Ах, какая же ты умница, Машенька! Когда ты займешься своим любимым делом, то и грустить перестанешь.
— А я и не грустила, Никитушка, — прильнула к нему, как в незабываемые для них петербургские дни. — Не грустила. И ты не грусти. Я буду все делать: и снопы вязать, и корову доить. Ведь у нас будет корова?
— Будет, Машенька. Сегодня отец сказал, что он собирается достать лес, чтобы построить на своей усадьбе хату для нас. В левом углу поставим.
— У нас будет своя хата, Никитушка?
— Будет. Сами построим. И ты и я будем строить.
— Буду строить!.. А что мне придется делать?
— Будешь глину месить, штукатурить.
— Как это штукатурить?
— А мы научим тебя. Сначала в четырех углах вкапывают столбы — большие, толстые и длинные бревна. А между ними ставят тонкие брусья, к ним густо прибивают поперечные балки, вплетают хворост, ну так, как плетни сделаны у отца или деда Аввакума.
— Понимаю. Густо переплетают.
— Густо. Это является основой для стен. Потом в это переплетение забрасывают вальки — перемешанную с соломой глину, разравнивают их руками изнутри и снаружи, и стена готова. Затем ее еще долго выравнивают.
— Я буду возводить стены?
— Да, моя дорогая.
— А где мы будем корову держать?
— Какую корову?
— Ты же говорил, что у нас будет корова.
— А для коровы построим сарай. Ты видела на отцовском дворе сарай?
— Видела.
В своей новой «квартире» у них находилось время побеседовать, помечтать о будущем, казавшемся им лучезарным, счастливым и радостным, ведь теперь у них есть свой уголок, где они могут спокойно жить вдвоем.
Минула осень, да и зима пролетела незаметно для молодоженов. Хорошо, что родители Никиты давали им муку, картошку, овощи, сушеные груши и яблоки, а также лук и чеснок. Об одежде и обуви молодые не заботились. Никита ходил в солдатском обмундировании, а Маша кое-что привезла с собой. Но городскую одежду надо было заменить на сельскую. И поэтому старик Гамай задумал переодеть невестку. С деньгами у него было туго (ведь где их возьмет бедняк?), и он занял их у зажиточных соседей, купил овечий мех, заказал сельскому портному кожушок для невестки.
