Владимир Першанин - Обреченный десант. Днепр течет кровью
Эти дурацкие воспоминания пронеслись в голове обер-лейтенанта, когда он увидел, как пули насквозь пробивали любвеобильного адъютанта и он с криком падал лицом вниз.
Автоматные очереди скосили почти всех штабных работников, выскочивших из дома. Кроме командира комендантского взвода был еще жив офицер связи, долговязый мрачноватый капитан, воевавший в России с сорок первого года. Фронтовик пользовался авторитетом как бывалый солдат.
Он и сейчас пытался обороняться. Опустившись на колено, капитан стрелял из своего длинноствольного «люгера». Автоматные пули крошили резную ограду крыльца, выбивали куски побеленной штукатурки возле его головы.
«Бесполезно», – тоскливо подумал обер-лейтенант, зажимая рану в боку.
Очередь свалила капитана, он упал на тело адъютанта. Обер-лейтенант застыл, привалившись к перилам, но ждать смерти с закрытыми глазами было невыносимо. Он приоткрыл их, и вспышки, бьющие прямо в лицо, стали последним, что он увидел на этом свете.
Штабные грузовики с благоустроенными будками и торчавшими антеннами горели вовсю. Дюралевые стенки вспучило от жара, разорвало баки с горючим. Здесь же лежало несколько трупов дежуривших по штабу офицеров и солдат.
Они были убиты, когда выскакивали наружу. Никто из них не успел выстрелить. Тела выгибало от жара горящего бензина. Водитель пытался уползти и звал на помощь, но живых рядом не было.
Бронетранспортер «Ганомат» с крупнокалиберным пулеметом над кабиной и вторым пулеметом на бортовой турели десантники забросали гранатами в первые же минуты.
Уложили автоматными очередями пулеметчиков. Кабину разворотило взрывом, механика выбросило на землю. Перебило ось и тяги. Шеститонная машина завалилась на вывернутое колесо, из-под капота тянулись струйки дыма.
Хотя десантники действовали решительно и с первых минут сумели нанести немцам немалые потери, однако численный перевес врага вскоре дал о себе знать. Силы были слишком неравные. Подоспел взвод связи, три десятка подготовленных, имеющих боевой опыт солдат. Вступили в бой мелкие подразделения, а также местная полиция.
Десантникам не удалось сразу вывести из строя бронеавтомобиль «Хорьх» с довольно сильным вооружением – автоматической 20-миллиметровой пушкой и пулеметом МГ-34. Отойдя на безопасное расстояние, эта четырехколесная, не слишком грозная на вид машина открыла плотный огонь.
Небольшие снаряды, вылетающие из ствола со скоростью девятьсот метров в секунду, доставали десантников в укрытиях, за деревьями и брустверами окопов. Спаренный с пушкой пулемет посылал длинные очереди, не давая бойцам прицелиться.
Немецкие связисты, пользуясь тем, что русские прижаты к земле, продвинулись вперед и расстреливали десантников из автоматов. Но слишком зарвались и угодили под огонь ручного пулемета.
Пользуясь короткой передышкой, лейтенант, командир десантного взвода, вместе с двумя бойцами обошел бронеавтомобиль с тыла и бросил несколько гранат. Подбить «Хорьх» не удалось.
Плоская башня мгновенно развернулась и обрушила на десантников град снарядов и пуль. Лейтенант и его помощники успели залечь. Трассы проносились над головами.
– Дави русских, – приказал командир машины.
– Они нас взорвут, – отозвался механик-водитель.
– Быстрее…
Понимая, что убегать бесполезно, все трое десантников открыли огонь из автоматов. Пули не могли пробить броню, но длинные очереди угодили в смотровую щель, убили стрелка. Пятитонная машина раздавила лейтенанта и одного из десантников.
Второй откатился в сторону, выпустил остаток диска по колесам и сумел уйти из-под огня. Броневик с поврежденным колесом застыл на месте.
Сержант-пулеметчик, оставив свой «дегтярев» помощнику, прыгнул в перекошенный дымящийся «Ганомат». Крупнокалиберный пулемет был исправен. Сержант успел дать две очереди, зная, что 13-миллиметровые пули пробьют броню «Хорьха».
Ему не повезло. Один из патронов в ленте продырявило осколком гранаты, и затвор заклинило. Командир броневика, пересевший на место убитого стрелка, открыл огонь. Сержант пытался устранить неисправность, но снаряды, как молотом, ударили по щитку, пробили его и тело десантника.
Уцелевших бойцов на площади обложили со всех сторон. Полицаи лезть вперед опасались. Зато под прикрытием бронеавтомобиля уверенно наступали связисты, поддерживая друг друга огнем и забрасывая десантников гранатами. Подносчики боеприпасов без устали сновали между атакующими, подтаскивая ящики с гранатами и патронные коробки.
Эта смелость совсем не вязалась с речами политработников, что «немец уже не тот», фрицы надломлены последними поражениями и фашистская военная машина трещит по швам. Недооценка противника никогда не приносила пользы. В конце сорок третьего года солдаты вермахта сражались по-прежнему умело и решительно.
В этот момент боя лейтенант Виктор Березин отдал приказ идти на выручку товарищам. На позициях зенитной батареи еще оставались живые и раненые артиллеристы. Но активности они не проявляли, три орудия из четырех были выведены из строя. Около двадцати уцелевших десантников во главе с командиром роты бежали к центру хутора. Там не стихали стрельба и взрывы гранат.
Стрельба шла возле полицейского участка. Пять-шесть десантников блокировали каменное одноэтажное здание и двор, огороженный двухметровым кирпичным забором с колючей проволокой наверху. Уже погибший командир десантного взвода успел направить сюда отделение во главе с сержантом, коротко приказав:
– Держите «бобиков» под огнем, не давайте вырваться и вступить в бой.
Вскоре поняли, что полицаев в участке всего десятка полтора. Остальные были подняты по тревоге и вели бой в центральной части хутора. Выяснилось также и другое. Во дворе находилось не менее полусотни гражданских мужчин.
Это были эвакуированные из-за Днепра мужики и парни призывного возраста. Часть из них поместили в камеры, где и так находилось много задержанных, а человек пятьдесят полицаи положили лицом вниз, приказав не шевелиться.
У полицаев, кроме винтовок и гранат, имелся на крыше дома станковый «максим», который не давал десантникам приблизиться и взять участок штурмом.
– Эй, что за люди? – крикнул сержант, услышав тревожный гул множества голосов.
– Ребята, красные армейцы, выручайте нас! – закричал кто-то изнутри двора. – Нас арестовали и в Германию везут.
– Кой черт Германия! – выкрикнул мужик постарше. – Здесь всех и прикончат.
– Помогите!
Отчаянные крики обреченных людей со двора перекрывали даже стрельбу. Люди почуяли возможность спасения и дружно звали на помощь.
– Заткнитесь, иначе гранатами забросаем, – пригрозил старший следователь, оставленный за главного.
Сержант крикнул в ответ:
– Эй, морды полицейские! Выпускайте людей, а мы вас не тронем.
Следователь, который не столько вел дела, сколько выбивал признания у арестованных с помощью пыток, и сам рад был избавиться от всей этой оравы. Может, парашютисты оставят их в покое и перейдут на площадь, где шел непрерывный бой.
Но, уходя, начальник полиции категорически приказал:
– Живым ни одного не сдавать. Если красные будут сильно напирать, расстреливай всех к чертовой матери.
Имевший за два года службы немало грехов и загубленных душ, старший следователь надеялся, что немцы отобьют нападение, ему не придется убивать более сотни арестованных и задержанных. В том числе женщин и подростков.
Однако в телефонной трубке (десантники в горячке не успели перерезать связь) раздался голос начальника полиции:
– Все, кончай с арестованными. Приказ коменданта. Чего молчишь? Оглох, что ли?
Следователь понял, что расстрел этих людей не оставит ни ему, ни остальным полицаям даже малейшего шанса на пощаду или двадцать лет лагерей вместо расстрела.
Полицаи, услышав приказ, тревожно перешептывались.
– Откажись, – дергали следователя за рукав. – Скажи, мол, сильный огонь парашютисты ведут, голову не дают поднять.
Но голос в трубке, отметая всякие возражения, подвел черту:
– Полчаса тебе на все дела. Иначе сам знаешь, что будет. У немцев штаб побили, злые, как собаки. Действуй быстрее!
– Выхода нет, ребята, – выдавил следователь. – Придется выполнять.
Полицай захватил помощника и спустился в подвал, где находилась внутренняя тюрьма. Перед этим они выпили по стакану самогона, но опьянение их не брало. Держа в обеих руках наганы (помощник тоже имел револьвер), следователь приказал постовому:
– Открывай крайнюю камеру. И не вздумай в стороне топтаться. Заряжай карабин, будешь тоже стрелять.
Когда распахнулась массивная, обитая железом дверь, все обитатели камеры (полтора десятка человек) уже стояли, предчувствуя самое плохое. Стоявший впереди высокий парень, арестованный за уклонение от угона в Германию, попятился. Он хотел что-то сказать, но не успел.
