Александр Филимонов - По воле твоей. Всеволод Большое Гнездо
Юрята, на миг пожалев, что не надел сапог, рукой поманил к себе рязанцев.
— Что за дело у вас?
Один, самый старший по возрасту, нерешительно подошел:
— Вот ведь дело-то какое, боярин. Привезли ведь мы его…
— Кого привезли?
— Так ведь Ярополка-князя привезли, боярин. Вот дело какое. — Покосился на руку Юряты, при этих словах ухватившуюся за рукоять меча. — Они, наши-то, Глебовичи, велели найти его, Ярополка-то. А когда имали его, велено, такое дело, доставить Всеволоду Юрьевичу князю, но только чтоб тайно, говорят, как со Всеволодом-то Юрьевичем уговорено. Ночью, говорят, во дворец доставите, вот дело какое. Тайное слово, говорят, страже скажете: Юрьев. Что ж, боярин, примешь, что ли, Ярополка-то?
— Ждите. Сейчас.
Юрята вернулся в дом и легко, босой, взбежал по лестнице, вошел в опочивальню.
— Пойти мне надо, Любава. Давай спи.
Она своенравно дернула плечом, колыхнулась:
— Дня, что ли, мало? Чего им надо от тебя?
— Дело важное.
Надел сапоги, препоясался мечом. Шапку надел новую, с меховой оторочкой. С трудом оторвал взгляд от жены, повернулся и вышел. На ходу бросил Ульяне, все так же высовывавшейся из двери:
— На запор запирайтесь. Ребят на улицу сегодня не выпускать. Ясно?
— Ох, ох, — засуетилась Ульяна, накинула шаль, засеменила к двери. Юрята, подумав, остановился.
— И вот что еще. Самой скажи: пусть дома сидит. Могут сегодня всякие дела произойти. Я охрану пришлю, на крыльце будут стоять. Вынесешь им поесть чего — ну, сама знаешь. И чтоб из дому ни ногой.
Погрозив пальцем испуганной старухе, вышел на крыльцо. Тотчас же задвинулся запор. Юрята, досадливо крякнув, постучал.
— Ульяна! Ставни-то закройте, слышь?
Махнув рукой, шагнул с крыльца. Подошел к почтительно стоящим рязанцам.
— Ведите, что ли.
Вскоре крытая повозка въехала на княжеский двор, провожаемая любопытными взглядами стражи. Велев повозному править к дверям темницы — приземистого мрачноватого строения, находившегося в полусотне шагов от парадного входа в княжеский дворец, Юрята подозвал Богшу.
— Слышь! Охрану усилить. Ворота закрыть и пока никого не впускать и не выпускать. А там — как князь скажет. Я сейчас к нему. Да скажи всем — пусть молчат.
— Да правда ли то Ярополк?
— Не знаю, да и тебе знать незачем. То не наше дело, а княжье.
— Не наше дело! Они у меня брата убили!
— Делай как сказано.
Юрята направился в сторону темницы. Трое рязанцев уже вытащили из повозки связанного человека и держали его всеми шестью руками, словно боялись, что убежит. Юрята глянул навстречу злобному и испуганному взгляду из-под низко надвинутой шапки. Это точно был князь Ярополк.
— Ну, здравствуй, князь, — медленно произнес Юрята.
— Не трогай меня руками, смерд! — вдруг прокричал Ярополк.
— А вы, — обратился он к рязанцам, — меня еще попомните, изменники!
— Открывай, — кивнул стражнику Юрята. — А вы, мужики, идите куда-нибудь. Пойдем, князь.
В руках Юряты Ярополк затих, позволил ввести себя внутрь темницы, испуганно озирая свое новое пристанище. Юрята поразмышлял, куда бы его поместить, потом, усмехнувшись, подвел князя к двери, за которой сидел его брат Мстислав.
— К братцу тебя посажу. Побеседуете.
Открыл дверь, впихнул Ярополка в духовитую темноту.
— Счастливо оставаться, княже.
Рязанцы все стояли около повозки. Старший из них снова сдернул шапку, подошел.
— Боярин! Уйти бы нам, а? Мы бы и поехали себе, вот какое дело. Не годится нам здесь быть. Выпусти, боярин.
— Правда. Пойдем, — сказал Юрята.
Мужик засуетился, поворачивая лошадь. Поехали к воротам. Трое рязанцев шли рядом с Юрятой, боясь от него отстать. Подведя гостей к страже, Юрята велел их выпустить. Повозка выехала, мужики, втянув головы в плечи и стараясь не глядеть на стражу, быстро вышли вслед, даже не попрощавшись, только старший перекрестился.
Надо было идти к князю.
Уже совсем рассвело. Юрята, направляясь в княжеские покои, гадал, огорчит или обрадует Всеволода известие о пленении его заклятого врага. Во всяком случае, надо князя будить, если еще не встал, — дело неотложное.
Мальчишка, комнатный, уже нес князю серебряный таз с водой — умываться. Испуганно поглядел на огромного Юряту, приостановился, вода плеснулась на пол.
— Встал князь?
— Встал, боярин.
Войдя к Всеволоду, который в длинной ночной рубахе сидел на постели, Юрята поразился испугу, мелькнувшему в глазах государя. Правда, может, ему только показалось. Юрята снял шапку, низко поклонился.
— Хорошо ли почивал, государь?
— Ты чего в такую рань?
— Дело важное, прости, государь. — Мальчишке: — Поставь воду-то и иди. — Когда за мальчиком закрылась дверь, сказал: — Князь Ярополк Ростиславич в темницу доставлен. Посадил его к братцу.
Всеволод вскочил в возбуждении, забегал взад-вперед по спальне.
— Поймали волка! Из дворовых видел кто?
— Стража знает. Я велел молчать, да каждому рот не заткнешь. Днем в городе будет известно.
— Бунт может быть. Как зимой. Что ж они, кто привез, — не могли его в дороге как-нибудь… Да нет. Я ведь Глебовичам велел его живого доставить. Ладно. Ты уж, Юрята, сегодня при мне будь, никуда не ходи.
— При тебе буду, государь.
Великий князь умылся, оделся с помощью Юряты, по его совету надел под кафтан доспех, хотя и неохотно. Сначала заупрямился:
— Жарко будет.
— Жарко не жарко, государь, а не помешает.
Дружину привели в готовность. Часть разместили во дворе, вокруг дворца и рядом с темницей, часть выставили за воротами, словно готовились к битве. Всеволод сходил к княгине, которая прислала узнать, что происходит, успокоил ее как мог.
К полудню о прибытии Ярополка стало известно всему Владимиру.
Из города прибегали, сообщали: в слободах волнение, люди вооружаются, выборных посылают к боярам, те говорят речи, собирают толпы, призывают всех идти к великому князю, требовать выдачи пленников. Из бояр больше всех лютует Мирон Дедилец, брата своего ругает, Петра, томящегося в темнице. А еще бояре Ноздря Федор, Никита-тысяцкий, Обрядич Павел, Завид Иванков. Воевода Кузьма Ратишич находится при дружине. Судя по всему, скоро толпа будет здесь. Ратишич велел спросить у великого князя: что делать дружине?
Всеволод не знал, что делать. Применить вооруженную силу против своих горожан было немыслимо. Выдать пленников разъяренной толпе — мало для него чести. Он, ратовавший за то, что не следует князьям проливать братскую кровь, даже таких злодеев, как Мстислав и Ярополк, будет в глазах народа лицемером и братоубийцей, вроде Свято-полка Окаянного.
Пришли из княгининых покоев. Марья просила мужа зайти к ней. В другое время Всеволод рассердился бы на жену, что она вмешивается в мужские дела, но сейчас, неуверенный, поспешил к ней, надеясь получить у нее совет. Марья, бледная от волнения, встретила его прямо у входа на женскую половину.
— Митя, не выдавай их, — сказала она. — Они тебе племянники родные.
— Да знаю, что не надо бы выдавать, — раздраженно ответил Всеволод. — А как не выдашь, если сейчас сюда весь город придет? Со своими, что ли, воевать?
— А ты Юряту к ним пошли, к Ростиславичам. Он что-нибудь придумает.
— Что тут придумаешь? Не успокоятся люди, пока их в клочья не разорвут.
— Пошли Юряту, Митюшка. А сам не выходи к ним.
— Ступай к себе, Марьюшка. Будь спокойна, пошлю.
Привлек жену к себе. Она обняла, поцеловала, словно провожала на войну. Обнимая Марьюшку, Всеволод неожиданно почувствовал, что желает ее.
— Соскучился я по тебе, жена.
Она чуть смущенно улыбнулась:
— Нынче буду тебя ждать. Поосторожней будь.
Всеволод ушел к себе повеселевший. Подозвал Юряту, который пристально всматривался в даль из раскрытого окна.
— Юрята! Вот как надо сделать. Перво-наперво воеводе сказать, чтоб открыл ворота. Даже не так: пусть ворота прикроет, но не накрепко, чтобы сломать легко было. Дружину всю во двор. Народ придет, ворота сломает — сразу у многих пылу поубавится. Сейчас князя Романа сюда, в моих покоях пусть отсидится. Не он им нужен, а Ростиславичи. Возьми человек пять, покрепче — ну, ты сам знаешь, кого взять, и будь при братьях. Остальные… — Всеволод задумался и решительно тряхнул головой: — Об остальных думать нечего. Их сразу выдашь. Ростиславичей же держи до последнего. Что-нибудь придумай, а я пока к народу выйду. Говорить стану. Может, и не придется брать грех на душу. По-другому не получится, будет бой с владимирцами — тогда никому несдобровать.
Юрята слушал, кивая. Ушел.
— Захар! — позвал Всеволод.
— Я здесь, государь, — прибежал кравчий.
— Беги во двор, к бретьяницам[28]. Столы чтоб были наготове, скажи. Выкатишь меду пять бочек, когда знак подам, я на крыльце буду — увидишь. Еще чего-нибудь, ну — сам думай. Угощения надо много, гостей вон сколько!
