KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Историческая проза » Григол Абашидзе - Долгая ночь

Григол Абашидзе - Долгая ночь

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Григол Абашидзе, "Долгая ночь" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Советники царицы не верили своим ушам. Откуда столько мудрости у этой молодой женщины, откуда столько самообладания и мужества? Они наговорили ей высоких и лестных слов и тотчас отправили послов к Джелал-эд-Дину.

Султан был наслышан о прелестях и государственном уме адарбадаганской царицы. Кроме того, женитьба на ней делала его военное обладание страной вполне законным. Покоренный силой оружия народ становился его верноподданным на законном и понятном каждому сердцу основании. Кроме того, этот брак выбивал всякую почву из-под ног у тех, кто еще надеялся на Узбега и считал именно его законным властелином Адарбадагана. Вот почему султан, не раздумывая, принял предложение послов. Брак царицы и Узбега был законно расторгнут, и царица Мелике-хатун сделалась женой Джелал-эд-Дина, то есть возвратила себе звание адарбадаганской царицы.

Любитель музыки и лицедейства, пиров и состязаний поэтов, Узбег не любил забот. Последний потомок некогда великих и знаменитых Пахлаванов, он руководствовался в жизни не столько соображениями политики или здравого смысла, сколько рецептами тех иранских поэтов, для которых, кроме вина, веселья и женщин, в суетном мире не существовало ничего. Все остальное являлось тщетой.

Все мы созданы из земли и опять превратимся в землю. Полная жизни и сладкого трепетания красавица, которую ты сейчас сжимаешь в своих объятиях, завтра смешается с землей. Земля все бездушно и равнодушно поглощает. Горшечник изготовит из нее сосуд с изящной и длинной шейкой. Из этого сосуда другие мужчины будут пить вино, как пьешь ты его сейчас из своего грациозного кувшина. Они будут пить вино и ни разу не задумаются о том, что когда-то эта глина была прекрасной девушкой, юной женщиной, умеющей обнимать и дарить радость. А вон та вместительная пиала скорее всего перевоплотилась из черепной коробки сурового и властного мужчины.

Какой же смысл в смешных человеческих заботах, если никто не может изменить неотвратимого закона, установленного свыше? Для чего человеку его воля, сознание, ум, если они не могут подняться выше ничтожества мирской суеты?

Человек обречен с минуты своего рождения. Если он умен, то он поймет, что высшее благо — пить душистое вино, вдыхать благовония, чтобы в головокружительных объятиях щедрых на ласки дев как в тумане пролетела жизнь, данная неизвестно зачем. Пей из сосудов вина, любви и забвения. Лови мгновение счастья сегодня, потому что никто не знает, что будет завтра, а если догадывается, то не в силах ничего изменить.

Узбег твердо исповедовал эту веру, поэтому его не смущали удары судьбы, несчастья, толчки, перемены. Сначала ему не давали покоя грузины. Он всегда удивлялся, чего они хотят, что им понадобилось в Адарбадагане? Неужели у них нет своего вина и своих женщин, то есть именно того, что и нужно человеку для счастья?

Теперь вот хорезмийский султан. Захватил почти всю страну и объявил себя хозяином Адарбадагана. Ну что ж, если ему так нравится, пожалуйста, пусть. Но, право, не поймешь, зачем это нужно! Разве от того, что называешься хозяином, вино становится душистее, а женщины слаще? Как несчастны, как слепы эти тщеславные люди. Как жадно они хватаются за все мизерное, мнимое, преходящее. Ни разу не оглянутся назад, ни разу не посмотрят вперед. А ведь и сзади и впереди — ночь, пропасть преисподней, мрак небытия. Кому там нужен какой-то Адарбадаган!

Смерть неминучая, неотвратимая смерть идет по пятам. От нее не откупишься никаким золотом, никакими завоеванными царствами, она уравнивает всех — и тех, кто не знал в жизни ничего, кроме лишений и тягот пути и походов, сражений и вечных тревог, и тех, кто не хотел знать ничего, кроме наслаждений и радости.

Неужели они, лишь на короткое время допущенные до пира жизни, не могут понять, что каждое потерянное мгновение — это потерянное мгновение, что тратить столь скупо отпущенное время на заботы и суету, на мелкую жизненную возню и склоки, что это — самое настоящее сумасшествие.

Им нужно мое царство, мое наследство, мое богатство и величие? Пусть возьмут! Чарка вина, приятный собутыльник и собеседник, молодая красавица всегда найдутся. А больше Узбегу ничего не надо. Вино прогонит из сердца заботу и суету, а любовь сделает нас счастливыми. Чего же больше?

Ничто, касающееся мирской суеты, давно уж не волновало сердце Узбега, исповедующего столь мудрые правила жизни. Ему было не жалко своих владений, и то, что произошло, он вовсе не считал своим несчастьем, как считали за него многие со стороны. Впрочем, все знавшие Узбега были уверены, что никакие удары судьбы не могут вывести из равновесия их атабека и заставить его обратить свое лицо и сердце к мелочной презренной суете вокруг.

Так думал и сам Узбег, но он не рассчитал одного, а именно того, что, при всей его мудрой философии, он по-прежнему остается человеком.

Однажды, когда атабек только что проснулся и не подносил еще чаши к губам и был трезв, из Тавриза прибыл гонец. Не переодевшись с дороги, он вошел к Узбегу, как будто известие, которое он принес, не терпело ни минуты отлагательства.

— Пусть великий и славный атабек разрешит доложить о событии, прискорбном для его души и его сердца. Но все в воле божьей…

Атабек прервал посла и махнул рукой.

— Говори, — а сам про себя подумал: «Что ты можешь сказать мне хуже того, что я сам знаю? Завтра или послезавтра ни тебя, ни меня не будет на этой земле. Мы станем глиной, прахом, пылью на ногах прохожего. Мы будем ничто. А ты хочешь испугать меня дурной вестью!»

Узбег налил большую пиалу вина, поднес ее к губам и еще раз кивнул вестнику:

— Говори!

Вестник с удивлением и даже с испугом глядел на рассеянного, беззаботного атабека. Постепенно его взгляд, видимо, проник в душу Узбега, и Узбег что-то понял, что-то прочитал в этом взгляде, потому что рука его, держащая пиалу, дрогнула и немного темно-красной душистой влаги перехлестнулось на драгоценный ковер.

— Султан Джелал-эд-Дин покорил почти весь Адарбадаган, — тихо и внятно начал вестник.

— И земли и воды принадлежат не людям, но богу. Он отдает их тому, кому захочет, — неторопливо перебил Узбег, потому что почувствовал, что это лишь далекий заход дипломата. Не для того же скакал гонец, чтобы рассказывать известное самому последнему адарбадаганцу.

— Царица Мелике-хатун сочеталась законным браком с хорезмийским султаном Джелал-эд-Дилом, — еще более тихо, но зато и более внятно проговорил гонец, стоявший на коленях.

Говоря это, он опустил голову, так что лбом ощутил шершавую поверхность ковра, и замер.

Острая сабля лежала около атабека. Вестник хорошо знал повадки восточных владык. Он знал, что бывает тому, кто приносит плохую весть. Он приготовился к тому, что неожиданно станет темно в глазах и никогда уж больше не рассветет.

Но удара сабли все не было. И вестник осторожно начал поднимать голову с ковра. Он увидел, что атабек сидит в прежней позе, но очень бледный, рука совсем не держит пиалу, вино плещется и льется через края.

— По своей воле… пожелала царица или султан употребил насилие и власть?

— По доброй воле, по своему желанию, по законам магометанской веры соединились царица и султан.

Вестник снова опустил голову, потому что теперь-то уж было бы совсем чудно, если бы атабек не схватился за саблю.

Но перед ним происходило нечто непонятное. Крупная дрожь, похожая на судороги, пробежала вдруг по всему телу Узбега. Атабек преклонил голову на подушку, поглядел вокруг взглядом, в котором не было ни смысла, ни жизни, еще один раз дернулся и затих навсегда.

Наведя порядок в Адарбадагане, Джелал-эд-Дин снова обратился к Грузии. Приехав в ставку, он первым делом расспросил о пленных, взятых в бою под Гарниси. Визирь только ждал этой минуты. Огромностью выкупа он надеялся снискать великую милость Джелал-эд-Дина. Но султан неожиданно разгневался. Что обиднее всего, он накричал на визиря в присутствии грузинских послов.

— Как ты смел вести переговоры с неверными, да еще без моего ведома! Я пришел в Грузию не для того, чтобы торговать врагами, но жестоко наказать врагов ислама и по возможности уничтожить их всех до одного. Сейчас же отошли обратно этих послов, и чтобы я больше не слышал ни о самих пленных, ни о выкупе за их собачьи шкуры!

Грузинские послы молча покинули шатер. Джелал-эд-Дин отдышался, успокоился и начал расспрашивать о размерах выкупа. Было видно, что цифра удивила его самого, и он задумался.

— Не уехали еще послы?

— Они здесь, властитель. Но кажется, выводят коней.

— Задержи их до вечера. — По губам султана пробежала улыбка, та самая улыбка, которая никогда еще не предвещала ничего хорошего его врагам.

Павлиа писал. Большая восковая свеча оплыла почти до конца, и стены тесной монастырской кельи сливались с мраком. Желтело только круглое пятно, в котором находились лицо Павлиа, его руки и лист пергамента. Пергаментный лист гремел и шуршал, перо скрипело, и все это было похоже на то, как скребутся и шуршат мыши в углу за дубовым сундуком, набитым рукописями, исписанными прилежной рукой мудреца Павлиа.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*