Николай Прокудин - Вернуться живым
– Как себя чувствуют Уразбаев и Таджибабаев?
– Уразбаев был совсем плох, когда на КП понесли. Лицо серое, почти землистое. А Таджибабаева в чувство привели, думаю, минут через двадцать доползет – ему Алимов помогает пулемет нести.
– Только начали операцию, а рота уже редеет, – вздохнул удрученный Володя.
– А как ты тут воевал? Какие результаты дневной перестрелки?
– Да есть кое что… Вон, у того разрушенного дувала, ближайшего к дороге, лежит три или четыре трупа. Это их Мурзаилов с Зибоевым достали из своих ПК.
– Молодцы братья-мусульмане! Пора сержантами делать!
Володя в ответ на мою реплику снисходительно улыбнулся и продолжил рассказ:
– Арамов со своим взводом АГС зажал в ущелье каких-то наемников, негров-арабов – они человек десять завалили! Утром разведка спустится и разберется, кто такие и сколько точно их валяется. Сейчас начнется артобстрел долины, а ночью в небо будут факелы вешать, чтоб «духи» в темноте к нам не полезли, пытаясь отомстить.
– Я думаю, они теперь далеко драпанули, и пока мы совсем из этих мест не уйдем, не вернутся. Они же не ожидали, что их целая армия обложит со всех сторон. Тут край непуганых дураков! Наверное, душманы потому в открытый бой вступили с сидящими сверху «шурави», что воевать по-настоящему не привыкли. Они только грабить обучены и воевать с нашими тылами. Обычно опытные «духи» стараются, чтобы было наоборот – предпочитают сидеть выше нас.
– А в этот раз не получилось! Мы их топтали и с грязью смешивали, – криво ухмыльнулся Володя…
Солнце быстро опустилось за горный хребет, и воздух из огненной смеси стал вполне употребим. Голова еще болела, но тело теперь достаточно хорошо подчинялось командам моего мозга. Я достал три банки с паштетом и баночку яблочного сока, пачку галет. Мой суточный рацион: сока сто граммов, а в трех банках еды – двести граммов! Трехсотграммовая банка тушеных овощей оказалась практически протухшей. Открыл – завоняла. Вышвырнул в пропасть. Не объесться бы обилием стола… Ладно, чем богаты… Сожру что есть – отпраздную выживание и окончание этого тяжелого дня!
– Как ты, Ник? Жить будешь? Или по-прежнему очень тяжело? – участливо спросил Володя.
– Сейчас чувствую себя уже почти человеком, а часа три назад ощущал, что становлюсь шашлыком, суп-набором и бульоном одновременно. Мозги почти закипели в собственном кровяном соусе. Веришь, мочи в организме совсем нет! Выпарилась влага через кожу! А ведь я недавно две литровые фляжки выпил! В глазах помутилось, ни черта не соображал, думал, скончаюсь. Но пару часов повалялся и оклемался. Сероиван сказал, это был тепловой удар, но не в самой тяжелой форме. А вот некоторым очень сильно досталось. Особенно бедняге Уразбаеву. Жалко парня, хороший узбеченок пришел с пополнением. Что же день завтрашний нам принесет? Новый переход?
– Завтра день отдыха. По плану командования лежим на горе и балдеем, а разведка пойдет вниз, прочешет руины. Давай, угощу тебя еще соком, а то вид у тебя никудышный, болезненный. В гроб краше кладут! Может, тебя витамины оживят? – хмыкнул Сбитнев и крикнул сидящему в сторонке взводному: – Саня, не сторонись начальства, иди к нам! Третьим будешь!
Мандресов присел рядом и принялся жевать свой сухпай. Взводный был растерян и задумчив. Он автоматически ковырялся ложкой в баночке, проглатывал еду, но в мыслях был где-то далеко.
– Ну что, Сашек, как тебе первый бой? Как война? – поинтересовался Володя. – И давай покурим вдвоем твой хабарик, а то замполит парень не компанейский, старовер какой-то. Не курит, гад, почти не пьет и баб не…
– Зря ты так обо мне. Все тобою перечисленное, кроме курения, хорошее занятие, но в меру. А никотин ни уму, ни сердцу. Я что, разве паровоз, чтобы дымить? – огрызнулся я.
Ротный смерил меня презрительным взглядом и сплюнул в пропасть.
– Ни хрена ты не понимаешь в прелестях жизни. Сесть на камень, затянуться сигареткой, вкусной, красота! Выдохнуть несколько колец дыма ртом, пустить красивые клубы через нос – искусство. А как становится легко, нервы успокаиваются, тело расслабляется, – нравоучительно выговаривал мне Сбитнев.
Мандресов в вопросах табака взял сторону ротного и кивал головой в поддержку.
– Был бы ты хорошим человеком, получал бы сигареты на складе и нам отдавал, – сердито закончил Володя свою тираду.
– Да пошли вы к черту, табашники. Я посмотрю на ваш кайф через пару недель, когда эта зараза у вас закончится. Будет на моей улице праздник и радость для моей души! Бальзам сердцу! Вы можете хоть до утра сидеть, любоваться звездами и расслабляться табачным дымом. А мой ослабевший организм требует иного восстановления. Сонотерапии!
***Утром мы сидели у обрыва и пили чай с последними галетами и разговаривали о том о сем: что происходит в ущелье, о бестолковости планов командования. Плавно разговор поменял тему, и заговорили о доме, о детях, о женах. Внизу по-прежнему дымился раздолбленный кишлак, а по тропе вдоль горной и бурной речушки торопливо шли разведчики. Вначале прошла разведка дивизии, затем наша разведка, и в замыкании Пыж со своими навьюченными оружием и боеприпасами архаровцами. Весь его взвод – десять человек – те, что остались в строю. Столько же раненых и больных в госпиталях и примерно пять вакантных должностей – погибшие. Солдаты медленно и осторожно двигались след в след, вплотную друг к другу.
Тропа возвышалась над бурной рекой метра на три и резко обрывалась у воды. Внезапно дорога, по которой они шли, казавшаяся надежной, обвалилась в нескольких местах, и в быстрый горный поток посыпались тяжело нагруженные солдаты. Четверых бойцов, уцепившихся за край выступа, успели подхватить за руки товарищи, а трое упали в бурную реку и закувыркались в ледяной воде. Пару раз то голова, то ноги появились среди брызг и вскоре совсем исчезли. Автомат, бронежилет, каска, мешок, ленты, гранатомет – все это добро навешано на каждого и пристегнуто – сразу не сбросишь. Видимо, солдаты моментально наглотались воды и ушли ко дну. Несколько солдат побежали вдоль берега еще метров сто, в надежде помочь тонущим, но никто не вынырнул, а быстрое течение не оставило ребятам никаких шансов спастись. Оказалось, в этом месте речушка подмыла песчаный берег, и дорога метра на полтора зависла над рекой и не выдержала идущих солдат. Тропа могла обрушиться вчера, час назад, пять минут назад, через полчаса – не под этой группой, так под другой. Или под «духами», или под лошадью, или под проезжающей арбой. Но гибель выпала именно нашим разведчикам – погиб один боец из взвода Пыжа и два разведчика разведроты полка. Поиски по руслу до самого захода солнца, но эти усилия не дали никаких результатов.
Командование впало в прострацию, и всех вернули на свои места – три дня без передвижений. А затем без пеших маршей вывезли на вертолетах в Поли-Хумри…
***Вторую неделю воюем в этой провинции. Перед ротами стоит новая задача, смысл и цели которой были непонятны. Мы шли по тропе, а на изгибе ручья, на мелководье в камнях лежали гурьбой тела мятежников. Набегающая мелкая волна шевелила им волосы и бороды, качала руки и ноги, казалось, что они прилегли отдохнуть, спасаясь от изнурительного зноя. Правда, некоторые охлаждались лицом вниз, целиком скрывшись в воде. Я даже замедлил шаг и внимательно всмотрелся в лица врагов. Вот так же и наших утонувших солдат где-нибудь выбросит на отмель или прибьет к валунам, и вряд ли кто их похоронит по-людски.
По факту гибели солдат в бурной реке начала работать комиссия особого отдела армии. Снимали показания, собирали объяснительные, писали докладные записки и рапорта. Копали – не изъявлял ли кто из утонувших желания дезертировать или перейти на сторону «духов». Тела не найдены, значит, без вести пропавшие. Закрутилась бюрократическая карусель со всякими домыслами вокруг человеческой трагедии. Появились проблемы с похоронами, оповещением родных и донесением в вышестоящие штабы. Солдаты погибли, а вроде не погибли. По крайней мере на бумаге «без вести пропавшие» – этот ярлык, отдает душком «сталинизма» и перекликается с другим пережитком той эпохи – враг народа. Обзовут «без вести пропавшим» и словно грязью перепачкают твое героическое имя!
Вновь горы, опять прочесывание кишлаков, поиски складов с боеприпасами и оружием, разминирование, минирование. Результаты были хорошими – большое количество трофеев! Два дня работы, и новая задача командования…
Вертолеты кружили над ущельем, выгружая одну за другой группы пехоты. Горная гряда была скалистая и неудобная: с острыми вершинами, с глубокими, крутыми обрывами. Ветер не позволял приземляться винтокрылым машинам. Поэтому вертушки зависали на краю узенькой площадки в двух-трех шагах от обрыва, а солдаты с высоты двух-трех метров прыгали вниз и отбегали в сторону подальше от работающих винтов.
