Саша Бер - Кровь первая. Арии. Он.
— Нет, — ответила она быстро.
— Почему?
— Потому что ты ещё не засеял меня.
Он повернулся к ней, встретившись с её разноцветными глазами.
— А может не надо? Мне и так хорошо, да так хорошо, что дальше некуда.
Она не сменила позы. Как лежала, так и продолжила лежать.
— Ты не засадил моё поле, — повторила она, — пока во мне нет твоего семени, я тебя не чувствую и ничего не смогу тебе сказать. Ты ведь за этим пришёл?
— Да.
— Тогда засевай.
С этими словами она перекатилась на спину и распахнула огромные ляхи, забрасывая длинные груди за плечи на подушку. Ардни аж передёрнуло от этой картины.
— А если я не смогу?
— Значит не сможешь получить ответы, — как-то тихо и загадочно ответила она, при этом засовывая свой длинный ноготь в нос и выковыривая оттуда козюлину.
Омерзение, стыд и паника охватили его, и всё это явилось по одному и тому же поводу. Ардни плюнул, отвернулся и задумался. Пройти такой путь, почти достигнуть цели и не смочь сделать элементарного мужского дела. Ардни конечно знал, что у речников мужчина, в подобной ситуации, не могущий овладеть женщиной, переставал быть мужчиной и изгонялся из рода. Но тут все его метания и стенания прервала одна конкретная мысль, которая всё ставила на свои места, в том числе и его. Мысль была чёткая и до простоты понятная: «Это — испытание! Мне необходимо его пройти. Это — плата за те знания, за которыми я пришёл!».
Он резко встал. Подошёл к входному проёму. Задёрнул шкуру и в избе наступил мрак. На ощупь он нашёл лежанку. Нащупал её тонкую лодыжку и положил на неё ладонь. В темноте, пока глаза не привыкли к сумраку, охватывая рукой тонкую лодыжку, ему неожиданно вспомнилась Утренняя Заря. Он, нежно касаясь кожи лишь подушечками пальцев, медленно повёл их вверх, отчётливо представляя себе свою жену. Пальцы проскользнули поднятые колени и стали спускаться вниз по внутренней стороне бедра. Уже не надо было заставлять себя думать об Утренней Заре, она думалась и воображалась сама собой, и когда он коснулся пальцами зарослей дремучего междуножья, он был уже готов…
После того, как всё закончилось, он не стал ложиться, а пристроился на лежаке сидя в пол оборота и привыкшими уже к полумраку глазами, внимательно наблюдал бурю эмоций, которая разрывала её мимику. Поначалу ничего не происходило. Она лежала, прикрыв глаза, как будто к чему-то прислушиваясь. Потом резко распахнула глаза и уставилась на него в упор. Они расширились от ужаса, на лице застыла маска страха, затем ужаса, переходящего во всё поглощающую панику. Как будто она увидела его только что, и он был для неё невообразимый кошмар. В следующий момент она пронзительно завизжала, закрывая лицо руками и сжимаясь в позу эмбриона. Ардни сам от неожиданности вскочил с лежака и отпрыгнул к противоположной стене от этой идиотки подальше. Визг прекратился и она, медленно раздвигая пальцы, начала смотреть на него сквозь них. Быстро, как будто задыхаясь, тяжело и звучно дыша, она резко села, прижав колени к груди. Схватила подушку и вытянула перед собой, как бы защищаясь. Постепенно истерика утихала, и выражение её лица плавно переплыло от гримасы ужаса к маске восхищения. Глаза, оставаясь расширенными, тем не менее, каким-то необъяснимым образом поменялись. Они засветились восторгом. Рот приоткрылся, подушка сползла по голени к стопам. Глаза её быстро забегали по его фигуре, примерно так же, как раньше у неё дёргалась голова, как-то по-птичьи. Правая рука медленно поднялась и прикрыла рот, как бы предотвращая крик. Ещё мгновение и выражение лица стало каменно-спокойным. Глаза наполнились слезами и закрылись, от чего слёзы тут же побежали по застывшим щекам. Она вдруг заговорила не своим голосом, он был низким, грудным:
— Твои трёхмерные силы будут огромны, но и слабость твоя станет безмерной. Ты разоришь и разметаешь наш народ, но не выкорчуешь корни. Перед тобой встанет на коленях твой народ, но трупы на земле тебе будут мстить. Тебя устрашатся их старые боги, но ты породишь новых. Ты сам станешь богом победив всех, но не сможешь одержать верх над Вечными. Порождая новую жизнь для всех, для себя ты породишь собственную погибель. Ты начинаешь новый круг во всём мироздании, но ты будешь забыт.
Её голова упала на грудь, как будто надломилась. Она завалилась на бок и так в скрюченной позе замерла. Самосознание Ардни зашкалило от услышанного. Мысли метались в разные стороны и не собирались в кучу. Он не мог сейчас ни о чём думать. Вопросы, которые он хотел задать, забылись, как мелочные и уже не нужные. Он долго стоял в оцепенении, не понимая, что же ему теперь делать. Вывел его из этого состояния… её храп. Только тут он очнулся и, пошатываясь, вышел наружу. Стало смеркаться. Медленно, на автомате, он подбирал разбросанную одежду и одевался. Наконец, огляделся напоследок, подобрал свой мешок и побрёл обратно в лес, но тут же остановился, опомнившись, вынул из мешка скрученную тряпку и положил принесённый подарок на обеденный стол.
Шёл он по лесу открыто, никого не опасаясь, ломая с хрустом под ногами ветки и проламываясь с грохотом через бурелом. Почему? Он тогда сам бы не смог этого объяснить. Какая-то оглушённая тупость вела его. Он не разбирал дороги, не высматривал приметы. Он просто тупо шёл прямо и точно вышел на стоящий воз. Пацаны делали вид, что готовились ко сну. Увидев его, напролом шагающего через лес, забеспокоились и закрутили головами. Ардни прошёл мимо их, как будто даже не заметив, запрыгнул в воз, развалился, устремив остекленевшие и немигающие глаза в небо и тихо скомандовал:
— Поехали.
Сказано это было таким тоном, что оба, не задавая вопросов, метнулись запрягать лошадь и уже через несколько мгновений, тронулись в обратный путь. Ардни сразу уснул. Они ехали всю ночь и большую половину следующего дня не останавливаясь. Атаман проснулся только после полудня, и только тогда сделали первую остановку. Пустили коня пастись, развели костёр у дороги. Проводник и Ровный готовили поесть, а Ардни отошёл в сторону и пристально уставился куда-то вдаль. Вид у него был такой, что подойти к нему даже Ровный не решался. Только после обеда, сидя у костра, он решил заговорить с атаманом, который тупо уставился на пламя огня.
— Атаман, с тобой всё в порядке? — осторожно спросил Ровный.
Ардни скосив на него ничего не выражающие глаза, буркнул:
— Нормально.
Наступила пауза. Ровный почему-то подумал, что Ардни не хочет говорить при проводнике, поэтому он зыркнул на него и тихо проговорил:
— Пойди-ка, погуляй.
Тот послушно встал и отошёл.
— Атаман, ну ты хоть получил ответы на вопросы? — заговорил он шёпотом, близко наклоняясь к Ардни, который при этом вопросе неожиданно хмыкнул и повеселел, наконец-то.
— Нет, — ответил он радостно.
Ровный, ничего не понимая по его реакции, продолжал:
— Ну, ты хоть видел её?
— Я-то видел, — посмеиваясь, ответил Ардни, — да другим не советую.
— Расскажешь?
— Пока нет, — обрезал атаман, даже не задумываясь.
Ровный замолчал и отстранился. Ардни смотря на огонь сказал к никому не обращаясь:
— А про вопросы я забыл, потому что узнал такое, что мои вопросы престали быть важными. Они стали ненужными.
Больше эту тему они всю дорогу не поднимали. Ардни вспоминал и вспоминал её слова и только спустя три дня пути наедине сам с собой, он понял, что не понимает их вообще. «Поубивал бы всех этих предсказателей», — думал он озлоблено. «Всё бы им говорить загадками. Никогда нормально не скажут. Ну, что ж, будем разбираться по новой. Итак, трёхмерные силы. Что это такое? Три меры силы или три мерных силы? Скорее всего, второе. Она сказала «трёхмерные силы», а не «трёхмерная сила». Первая сила понятно, она явная. Сила тела. Сила оружия? Но оружие без тела ничто, значить оружие только усиливает тело. Сила мысли, хитрости, знания, наконец? Да, похоже. А какая ещё? Сила духа? Тоже возможно. Это надо поспрашивать. Колдуна какого-нибудь поймать речного, что ли? Так, дальше. Какая моя слабость? Сома? Она даёт мне силу, но и является моей слабостью. Может быть. С разорением и рассеиванием речников вроде понятно, но что значить «не выкорчуешь корни»? Но я ведь вырезаю всё мужское поголовье, прекращая род за родом. Разве это не выкорчёвывание корней? Не понятно. Как быть теперь с городами, теперь стало абсолютно понятно. Отныне я не буду стремиться влиться в их общество, а просто по праву сильного стану над ними атаманом и заставлю их опуститься на колени передо мной. Я не стану равным им, как хотел раньше, я стану выше их. Но что означает «трупы на земле будут мстить»? Что за трупы? Почему на земле? И на какой земле? И как они будут мстить? Загадка. С богами тоже не всё понятно. С другой стороны, запугать богов — это запугать жрецов. Создать новых богов? Так вот их и заставить этим заняться, только указав каких. Они же и из меня бога сделают. Значить я не просто должен запугать жрецов, я должен создать новое жречество, то которое будет угодно мне и только мне. А вот кто такие «вечные» и почему я их не смогу победить? Вопрос как в пустоту. Об этих «вечных» я слышу вообще в первый раз и никакого понятия не имею. Да. Колдунов надо ловить и говорить с ними, даже если они этого не захотят. По поводу новой жизни вроде понятно. Я уже её начал строить, а в связи с пророчеством, обновление жизни я сделаю не только у себя в логове, а везде, куда только дотянусь и у всех, до кого только дотянусь. Но что значить «породишь свою погибель»? Мои будущие дети? Может быть. Подрастут, да прибьют старика. Вполне возможный расклад костей. А вот то, что меня забудут, да мне вообще наплевать. Я даже не понимаю, с чего это она так выделила это? Какая мне разница будут меня помнить те, на кого я наступлю ногой или нет. Да путь лучше забудут и чем быстрей, тем лучше. Но всё же это были её последние слова, значит, она посчитала их самыми важными. А вот почему? Я действительно не понимаю, я даже не понимаю зачем. Зачем надо, чтоб тебя помнили?» Ардни думал и размышлял всю дорогу. Семь фраз еби-бабы оставались всё теми же семью фразами. За путь до дома они обросли таким количеством вопросов и предположений, что понять где первичный пласт, а где его порождение в хитросплетении восприятия и понимания сути или предположений, было уже не понятно…
