Ефим Курганов - Забытые генералы 1812 года. Книга вторая. Генерал-шпион, или Жизнь графа Витта
И неизменно у Собаньской бывало отборнейшее мужское общество, стекавшееся к ней со всего юга России. Прибегал Пушкин, и не только не брезговал, а наоборот – заискивал пред Каролиною, наивно надеясь, что хоть разочек она дрогнет. Но она не дрогнула, ибо Пушкин не был в числе заговорщиков, и, значит, не был для неё интересен. Интересно, догадывался ли поэт, что она не только любовница Витта, но ещё и осведомительница, действующая по его указке?!
И всегда бывало исключительно много поляков, политически весьма подозрительных. Наезжал граф Густав Олизар. Попался в сети Каролины и Адам Мицкевич. Влюбился не на шутку, даже добился короткой взаимности, но был тут же отставлен, как только стало ясно, что он не принадлежит к польскому повстанческому движению. К тому же по матери Мицкевич оказался крещёный еврей, что для Каролины было страшно неприятно.
Очень часто бывал блестящий молодой человек князь Антоний Яблоновский, томный, таинственный и буквально таявший пред Каролиною. Последняя, как только учуяла, что князь что-то такое знает, сделала его своим любовником и отнюдь не пожалела об этом, ибо получила от Витта на целую дюжину новых сногсшибательных нарядов.
Яблоновский, желая, как видно, показать свою значительность, проболтался Каролине, что он состоит в польском повстанческом движении. Потом он ещё рассказал, что это движение связано и с какими-то русскими заговорщиками (это оказалось правдой). Витт был просто вне себя от счастья. Он арестовал Яблоновского, отвёз его к себе в Вознесенск и выбил из него чрезвычайно ценные показания.
Интересно, что все посетители Собаньской прекраснейшим образом были осведомлены, что она любовница Витта (она ничего не имела за душой и полностью была на его содержании) и одновременно они притязали на её ласки. Каролина преподносила себя как жертву обстоятельств, убеждая при этом, что не любит Витта и мечтает вырваться из его отвратительных пут.
При этом сама Собаньская упорно надеялась, что Витт рано или поздно женится на ней. Однако Иван Осипович имел тайный уговор с бывшею женой своей Юзефой Валевской, дабы она ни в коей мере не давала ему развода. И Юзефа тянула, а Каролина надеялась, выполняя тем временем поручения Витта нечистоплотного свойства.
Так или иначе, но дом и хутор на Тираспольской заставе образовывали один из наиважнейших центров одесской жизни, и причём блистательных центров. Причём речи там неслись политически весьма вольные. Уж если где в Одессе и была свобода слова, то именно на собраниях у Каролины. Супруги Воронцовы ничего подобного позволить себе не могли.
Одевалась Каролина, хотя и была сущею бесприданницею, едва ли не лучше всех в городе, была превосходною музыкантшею, а главное была увлекательнейшею собеседницею, в высшей степени парадоксальной, изысканно остроумной (школа Розалии Ржевусской!) и, наконец, просто умной.
А соревнования, которые устраивали между собой многочисленные её поклонники, превращали вечера у Собаньской в настоящие рыцарские ристалища, слухи о которых отдавались по всему Новороссийскому краю.
Витт не только не бывал в обиде, а наоборот, всячески поощрял поклонников Каролины, если их ухаживания шли на благо российской империи. Когда Собаньская узнавала от своих возлюбленных и кандидатов в возлюбленные то, что могло заинтересовать государя Александра Павловича, то это явно шло на благо империи. И тогда поощрялись не только поклонники, но и сама Каролина, стремившаяся уловить всё более новую и жирную добычу в свои бесподобные сети.
А словесно высшая похвала, которую давал Собаньской Витт, была одна и та же. Вручая ей ларец с драгоценностями или мешочки, набитые золотыми монетами, или ворох новейших платьев и шляпок, он, сладчайше улыбаясь, произносил с совершенно медовою интонацией одну и ту же фразу: «О, моя София!»
О матушке своей, между прочим, граф Иван Осипович вспоминал неоднократно, обожая перечислять при этом её бесчисленных высокопоставленных и даже царственных любовников, тактично лишь отпуская имя царствующего российского государя.
Впрочем, изредка, Витт называл Каролину не «моей Софией», а иначе, но тоже весьма комплиментарно: «Вторая Розалия».
Всё дело в том, что полный набор имён Собаньской был таков: «Каролина Розалия Текла». Говоря «Вторая Розалия», Витт довольно-таки прямо намекал на то, что Собаньская оказалась вернейшей ученицей «страшной тётушки» – графини Розалии Ржевусской, бывшей не только обворожительной хозяйкой знаменитого венского салона, но ещё и агентом российского императора.
Собаньская же называла Витта неизменно (даже в постели, по слухам) – «друг мой Янек».
Хочу ещё заметить, что своих поклонников, любовников и потенциальных жертв – иногда, кстати, навещал её и брошенный супруг пан Иероним Собаньский – несравненная Каролина собирала не только на хуторе у Тираспольской заставы, но и в самой Одессе. Вот как это устроилось.
Собаньская – «одна из самых опасных женщин», по словам наполеоновского маршала Мармона – сумела выгодно пристроить младшую сестру свою Паулину, такую же бесприданницу, как и она сама.
Каролина нашла для сестрицы выгодную партию в лице одесского негоцианта Ивана Ризнича, торговавшего зерном и заодно заведовавшего Итальянскою оперой (впоследствии он разорился и переквалифицировался в киевского банкира).
Ризнич был счастлив, заполучив в жёны настоящую польскую аристократку, и в знак особой своей благодарности предоставлял множество раз Каролине свой особняк на Херсонской улице. И та фактически превратила особняк Ризнича в филиал своего блистательного салона, устраивая там грандиозные приёмы, которые, несмотря на позицию местных великосветских дам, были украшением одесской жизни. Ну, и Витт был в высшей степени доволен.
Наиболее торжественные, наиболее церемониальные вечера, проходили именно на Херсонской улице. Туда Каролина на свои музыкальные концерты приглашала саму губернаторшу, и чванная Елизавета Ксаверьевна Воронцова, как миленькая, являлась. Кстати, прежнему губернатору графу Ланжерону строгая жена его категорически запретила посещать салон Собаньской. Ну вот Ланжерон в результате и потерял своё место. Да, манкировать роскошной Каролиной и её покровителем не стоило.
Активнейшая салонная деятельность Собаньской, как видно, финансировалась за счёт средств южных военных поселений, подведомственных графу Витту. Причём, Иван Осипович отнюдь не был склонен к благотворительности: он думал только о безопасности Российской империи.
Конечно, гости вовсю развлекались и отдавались интереснейшим собеседованиям, а хозяйка при этом работала: слушала, да выспрашивала. Витт в большинстве случаев оставался ею доволен и отваливал тогда ещё деньжат. Был он при больших средствах, но зря ими не разбрасывался.
Иван Осипович частенько и сам появлялся на приёмах у Собаньской. Живой, пылкий, необычайно стремительный, мастер лёгкого, игривого, двусмысленного, но зато искромётного разговора, он очень бывал к месту на салонных игрищах, устраиваемых его наложницею и верным агентом.
Когда же Витт по каким-либо причинам не мог явиться, то непременно присылал своих адъютантов – Чирковича и Бунакова. Они потом давали ему свои отчёты.
Интересно, что Каролина с обоими этими адъютантами находилась в любовной связи (за Чирковича она впоследствии вышла замуж), причём по наущению никого иного, как прямого своего покровителя.
Витт хотел, чтобы Каролина узнавала у его адъютантов об их действительных настроениях, убеждениях, и об их истинном отношении к нему, Витту и к государю. Со всем этим Каролина превосходно справлялась. Узнавала.
Так что салон Собаньской, со всеми его двумя отделениями, превосходнейшим образом служил услаждению, просвещению публики, а главное – усилению безопасности Российской империи.
Все подозрительные в политическом отношении личности, появлявшиеся в Одессе, становились гостями Каролины и её обязательными жертвами. Буквально ни один не смог устоять пред её чарами.
Между прочим, довольно часто посещал утренние и вечерние собрания у Собаньской граф Александр Потоцкий, брат Витта по матери его.
Судя по всему, Александру Потоцкому ужасно нравилась и сама Каролина (таял пред нею, как свечка) и всё, что она устраивала у себя. Сам же он был блестящим собеседником и тоже пришёлся ко двору.
Собаньская беседовала с ним подолгу и в самой разной обстановке – от парадной залы до своего будуара. Она осталась чрезвычайно довольна графом: он сообщил массу такого, что должно было в высшей степени заинтересовать графа. Оказалось, что Потоцкий ненавидит государя Александра Павловича, скорбит о том, что родина его потеряла независимость свою и т. д.
Каролина обо всём сообщила Витту, и её прогноз совершенно оправдался – впоследствии Александр Потоцкий участвовал в польском восстании 1830-31 годов, бежал за пределы российской империи, и все громадные имения его были конфискованы.
