Сергей Цветков - Карл XII. Последний викинг. 1682-1718
Но и в Гродно ощущался недостаток припасов. Август, по обыкновению, выехал из города. Огильви и Меншиков ждали спасения от русско-саксонского корпуса Шулленбурга, двигавшегося на помощь союзникам.
Карл отрядил навстречу Шулленбургу корпус генерала Рёншельда.
Карл Густав Рёншельд был родом из Штральзунда (шведская Померания), где его отец состоял членом городского суда. Внешность Карла Густава — бесцветный блондин с повелительным, холодным взглядом, заостренным носом и упрямо сжатым маленьким ртом — вполне отражала его характер. Это был суровый и усердный служака, умелый полководец, проявлявший недружелюбное высокомерие по отношению к подчиненным и сослуживцам. Он учился в Лундском университете, но вскоре выбрал военную карьеру. В Сконской войне с Данией в 1670-х годах он обнаружил личное бесстрашие и способности военачальника. С тех пор Рёншельд быстро продвигался по службе: в 27 лет он был уже подполковником. Как мы видели, он участвовал в походах Карла XII, начиная со взятия Копенгагена, почти безотлучно находясь при короле. Его называли Парменионом[41] северного Александра. Наивысшим достижением пятидесятисемилетнего полководца стало сражение с Шулленбургом под Фрауэнштадтом 12 февраля 1706 года.
Корпус Рёншельда насчитывал 13 батальонов и 22 эскадрона — около 10000 человек. Шулленбург переправился через Одер, имея 20000 саксонцев и до 7000 русских.
Сражение продолжалось не более четверти часа. Панический страх охватил союзную армию быстрее, чем под Нарвой. Небольшое сопротивление оказали только русские. Шведы подобрали на поле боя 7000 заряженных ружей, брошенных беглецами. Саксонские генералы позже уверяли, что диспозиция Шулленбурга была превосходна.
Потери союзников составили около 5000 человек: в основном это были русские, державшиеся дольше всех и почти поголовно истребленные; саксонцев погибло не более 700 человек.
Рёншельд отметил победу гнусным злодеянием, приказав перебить всех русских пленных. Спустя шесть часов после сражения шведы окружили кольцом 500 пленников и начали избиение. Русские умоляли о милосердии, но, говорит очевидец, «тут же без всякой пощады были в этом кругу застрелены и заколоты, так что они падали друг на друга, как овцы на бойне». В Журнале Петра Великого говорится, что шведы, «ругательски положа человека по 2 и по 3 один на другого, кололи их копьями и багинетами[42]».
Часть русских пленных пыталась выдать себя за саксонцев, одетых в красные мундиры. По их совету русские выворачивали наизнанку свои мундиры с красной подкладкой. Хитрость была раскрыта. «Узнавши, что они русские, — пишет другой очевидец, — генерал Рёншельд велел вывести их перед строем и каждому прострелить голову; воистину жалостное зрелище!»
Эта бойня по своему масштабу и холодному расчету, с которым ее задумали и привели в исполнение, была необычна по тем временам. Рёншельд первым нарушил правила обращения с военнопленными, показав пример многим шведским и русским полководцам. Обыкновенно пленных тут же перевербовывали, как это случилось, например, с полком французов, взятым в плен саксонцами в 1704 году после битвы при Гохштете, несчастной для армии Людовика XIV. Теперь этот драгунский полк, которым командовал полковник Жуаез, убитый при первых же выстрелах, был целиком принят Рёншельдом на шведскую службу (из дальнейшего изложения станет ясно, что эпопея французских драгун на этом не закончилась). Решение шведского генерала перебить русских пленных можно объяснить только личной жестокостью Рёншельда, раздраженного победами русских в Лифляндии, и тем, что русские, в отличие от саксонцев и французов, имели в его глазах очень мало цены как перевербованные ратники. Презрение к русским солдатам прочно укоренилось в шведских военных со времен Нарвы.
6Теперь, после поражения Шулленбурга под Фрауэнштадтом, положение русских, запертых в Гродно, лишенных подвоза провианта и военных запасов, стало критическим, тем более что на помощь Карлу спешили победитель саксонцев Рёншельд и вытесненный Шереметевым из Лифляндии Левенгаупт. Огильви и Меншиков потеряли от голода и болезней половину людей. Петр, верный своему основному плану — бить шведов по частям, — категорически запретил гродненскому корпусу ввязываться в генеральную баталию со шведами и еще до поражения саксонцев предлагал Огильви и Меншикову отступить из Гродно, бросив в Неман тяжелые орудия (15 пушек): «лучше о целости всего войска заботиться, нежели о сем малом убытке». Но пока Неман был покрыт льдом, отступление с ослабленными частями, при 4000 больных, представлялось слишком опасным делом; только в начале апреля, воспользовавшись вскрытием Немана, русские тайно оставили Гродно и направились через Брест-Литовск и Волынь к Киеву, расставляя по пути маленькие отряды, которые в непроходимых местах преграждали дорогу шведам.
Шведы прозевали отход русских, а когда спохватились и навели мост, ледоход снес его; только через пять дней Карл смог броситься вслед за Огильви и Меншиковым по весенней распутице.
Насколько необходимо было это преследование? Советники шведского короля указывали ему другие возможные направления движения: на север, чтобы избавить свои владения от присутствия русских войск; на восток, где находился Петр с большой армией; наконец, на запад, в Саксонию, чтобы окончательно добить Августа. Но Карл продолжал идти на юг — в неизведанные страны. Шведские историки оправдывали его поход тем, что он хотел преградить дорогу Огильви и наказать верного Августу Вишневецкого, у которого в Полесье были громадные имения. Скорее же всего викингскую натуру Карла привлекали трудности нового похода и его романтичность.
А трудности оказались из ряда вон выходящими. Сплошные болота Полесья в апреле превратились в громадные озера. Редкое население спасалось в лесах и за болотами; крестьяне истребляли мелкие шведские отряды, посылаемые за провиантом. Продвижение осложнялось русскими заградительными отрядами. Около монастыря Березы среди лесов и бездонных болот тянулась узкая дорога, перерезанная нескольким разрушенными мостами; в конце ее русские построили редут и засели в нем в количестве 1500 человек. Шведский авангард во главе с Карлом промерил пиками глубину болота и на штыках взял редут. Подобная преграда встретилась шведам и возле монастыря Сельце.
Продвигаясь таким образом, армия Карла достигла Пинска. С высокой башни иезуитского монастыря, приор которого стоял рядом с королем, чтобы отвечать на его вопросы, Карл смотрел на окрестности — сплошное озеро с небольшими островками — и разузнавал про дороги. Из ответов приора он заключил, что дальше идти невозможно. В первый раз он сознался в этом, сказав с улыбкой:
— Я вижу, что здесь написано мое non plus ultra[43].
Он дал четырехнедельный отдых солдатам и в конце мая повел армию вдоль по реке Стыри на Волынь, хотя преследовать было уже некого. После болот Полесья Волынь показалась шведам землей обетованной или даже раем, по словам одного шведского историка. Карл поселился в Ярославичах близ Луцка; недалеко от него находилась главная квартира Станислава Лещине кого, к которому начали стекаться окрестная шляхта и вельможи Волыни, опасавшиеся шведов, чьи летучие отряды разоряли имения тех, кто не изъявил покорности.
На Волыни Карл принял решение поразить Августа в его наследственных землях — в Саксонии. Мотивы внезапной перемены его планов, если таковые и были, остались неизвестными: Карл редко делился соображениями со своими министрами, обычно сразу объявляя им готовый приказ. «Ни одному человеку в мире я не заикнулся об этом плане и не позволил себе даже намекнуть на него», — писал король Рёншельду. Возможно, что к этому походу его склонило недавнее поражение французов при Рамильи или кстати пришлось слово Пипера, не устававшего напоминать своему господину о здравом смысле.
Как бы то ни было, шведы еще раз прошли Польшу из конца в конец. 4 августа они переправились через Вислу, а четыре недели спустя пересекли западную границу Польши.
7В то время как Карл колесил по Польше, на севере разорялось его орлиное гнездо. Со шведским королем произошло то же, что и с викингом Фритьофом, вернувшимся из похода на Оркнейские острова:
Уж он не видит хором своих;
Одни нагие стоят горнилы,
Как кости мужа во мгле могилы.
Где дом был прежде, там глушь теперь,
И вьется пепел, и воет зверь.
Но Карл не мог, подобно Фритьофу, сказать в оправдание себе, что он не знал о нападении врага: почти после каждой победы в Польше королю доносили об успехе русских в Прибалтике.
Десять дней спустя после блистательной победы Карла под Клишовом, Шереметев второй раз (после Эрестфера) разбил Шлиппенбаха под Гуммельсгофом и взял штурмом укрепленные города Вольмар и Мариенбург. Русские овладели почти всей Лифляндией, за исключением крепостей, занятых шведскими гарнизонами. А пока Карл брал контрибуцию с Кракова и лежал со сломанной ногой в предместье, Петр приказал разорить Ливонию, «чтоб неприятелю пристанища [найти] и сикурсу[44] своим городам подать было невозможно», и Шереметев с малороссийскими казаками и нерегулярной конницей страшно опустошил всю страну. «Чиню тебе известно, — доносил Шереметев Петру, — что Всесильный Бог и Пресвятая Богоматерь желание твое исполнили: больше того неприятельской земли разорять нечего, все разорили и запустошили без остатку… только и осталось целого места Пернов да Ревель и меж ими сколько осталось около моря от Ревеля к Риге, да Рига, а то все запустошено и разорено вконец… Прибыло мне печали: где мне деть взятый полон; тюрьма полна… от тесноты не начали бы мереть». Около 600 местечек было разорено казаками и калмыками, 12000 человек и 20000 лошадей выведено в Россию.
