Евгений Салиас - Названец
Но вдруг старик остановился и произнес робко:
— Боюсь я…
— Полно! Полно, батюшка. Чего бояться?..
— Боюсь за тебя… Что за важность, если меня поймают опять и засадят? А ты… С тобой что будет?..
— Ничего не будет! — отчаянно вскрикнул Львов. — Никто не видел, как я пришел, никто не знает, что я здесь. И ключ этот — мой ключ, а не сторожа. Поймают тебя — засадят, то на меня все-таки никто мысли иметь не может! Пойми хорошенько!
— Ну, тогда ладно, тогда не боюсь! — бодро произнес старик и быстро оделся.
Львов, уже одетый, давно снова растворил дверь.
— Ну, слушай же, батюшка. Стой тут и тихонько читай «Верую». Читай совсем не спеша. Прочитай ее шесть раз и тогда иди! Понял ли ты меня? Шесть раз.
— Да. Не мудреное что…
— Хорошо ли понял: шесть раз не спеша! Я то же буду делать, и как раз сойдемся во дворе. Меня увидишь, я буду болтать с рабочими у стенки. Только тяни лучше молитву… Лучше позже, чем раньше. Я прочту про себя шесть раз, могу и седьмой раз начать — это не беда. Но я буду знать, что когда я в четвертый или пятый раз буду читать молитву, то старика Игната уже не будет. А как — уж это мое дело. За это время я успею все сладить… А ключ в двери оставь снутри. Помни, оставь. Дверь-то не забудь за собой затворить. Избави Бог, коли тотчас хватится Игнат. Ну вот, благослови, Господи! Авось все-то к благополучному концу теперь идет!
Выйдя от отца, Львов быстро прошел, по всему зданию и спустился во двор. Сторожа, к его удивлению, нигде не было. Он снова вернулся наверх и, проходя мимо одной из камер, увидел Игната, выходящего оттуда. Он передал ему ключи и сказал:
— Ну-ко угости меня на дорогу. Я уезжаю!
— Как это — угостить? — не понял старик.
— Дай мне кваску. Аль забыл?
— Об эту пору? — удивился Игнат. — Не обедавши?
— Что же! Что делать, коли жажда!
— Ну, ладно. Обожди и карауль.
— Нет, старина, мне не время. Я тоже спешусь. На дворе напьюсь — и на коня! — заявил Львов.
— Как же быть-то, барин?
— Что за важность! Камеры все заперты.
— Нет, Генрих Иваныч, не годно. Никогда я так-то не ухожу. Мало что может: придет кто и отопрет. На грех мастера нет. Обожди, пока я в подвале.
— Не могу, родимый, спешу… Стой! И мы оба — дураки. Бери все связки с собой. Что за важность! Не сто пудов.
— Это вот, пожалуй… — согласился Игнат. Старик забрал все связки ключей с гвоздей. Оба двинулись и спустились по лестнице.
Игнат прошел весь большой двор, где в глубине жил крепостной ключник и были кладовые, подвалы и погреба.
Львов оглянулся среди двора. Невдалеке рабочие клали стенку… Правее ходил по двору конюх и водил его лошадь, уже оседланную.
Волнуясь в высшей степени, он старался сообразить: сколько за это время успел бы он прочесть «Верую»? По его убеждению как раз, если не спешить и произносить каждое слово с маленькой паузой — то раза три, а пожалуй, четыре.
И он направился к тому месту, где каменщики работали у стены. Он весело заговорил с ними с шутками и прибаутками.
Но, разговаривая, он постоянно оглядывался на крыльцо, с которого вышел. По времени выходило, что он успел бы уже раз семь прочесть молитву, а между тем никто на крыльце не показывался. Он начал тревожиться. Наконец, вдруг оглянувшись назад, он чуть не вздрогнул… Сердце стукнуло в нем… На подъезде показался мужик с седой бородой и тихо, не спеша направился через двор в крепостные ворота.
Молодой человек хотел продолжать болтать с рабочими, но не мог… Язык его не слушался… Волнение, его охватившее, было настолько сильно, что он, казалось, готов был сесть на землю, чувствуя, что ноги его дрожат.
Через минуту появился в конце двора Игнат с ковшиком.
— Ну, спасибо, старина, — сказал Львов, выпив весь квас. — Ключи-то не растерял в подвале?
— Как можно! — отозвался старик. — А все-таки с ними было неповадливо там! — усмехнулся он.
— Ну, прощай, старина! Через неделю буду опять, — сказал Львов и прибавил, обращаясь к рабочим: — Бог помощь вам, ребята! Работай!
И, сев на свою лошадь, которую держал конюх, он двинулся за ворота. Часовые отдали ему честь. Он выехал на пустырь. Невдалеке, на дороге, среди голого поля, стояла фигура молодого парня и при виде его стала разводить руками по воздуху. Это был условленный знак, что тулуп и сапоги уже переданы по назначению и, стало быть, отец в полном платье и в обуви уже зашагал по дороге.
Львов припустил коня шибкой рысью и вскоре нагнал старика мужика.
— Ну, вот и милостив Господь! — закричал он, осаживая лошадь. — Но все-таки, батюшка, скорей! Коли можешь, рысцой иди и вот все прямо. Спрашивай у прохожих… коли собьешься. В деревушке третья изба налево.
— Знаю, знаю!.. — восторженно, со слезами на глазах ответил Павел Константинович.
Невдалеке показались дрожки с каким-то военным. Львов пришпорил коня и тотчас отскочил от пешехода-мужика.
В дрожках оказался один из адъютантов генерала Ушакова. Раскланявшись, он крикнул что-то Зиммеру, но этот сделал вид, что не видит и не слышит, и, поклонившись, промчался мимо. Но он невольно оглядывался и ждал, как проезжий минует старика крестьянина, который плетется по дороге. И вот дрожки повстречались ему и промчались дальше… И на душе сына стало легко.
— Слава Богу! Слава Богу! — воскликнул он. — Завтра будет в слободке, а после нее «на слободе», как говорит народ.
И, дав ход коню, он уже понесся шибкой рысью по большой, ровной дороге.
В первой же деревушке, верстах в пяти от крепости, Львов остановился у одной избы и спросил:
— Был ли Демьяныч?
Рослый мужик, стоявший у ворот, поклонился, снял шапку и ответил, что Демьяныч еще не бывал. Львов строго заговорил:
— Ну, как придет, дай ему вздохнуть, а там сажай и вези!.. И прямо в Питер, в Казачью слободку. Спрашивай избу, где стоит барышня Макарова. Ей и сдай старика.
— Ладно, ладно. Будьте благонадежны. Мы это все от вас который-то раз слышим. Не мудреное что… Все в порядке будет, лишь бы старый пришел.
— Сегодня, по-моему, должен быть! — сказал Львов. — А не придет, обманет, я другого раздобуду себе. Везде маляры есть. Придет коли завтра, то и не вези. Вот что! Скажи, что я, прождавши, осерчал и другого нашел. Так и скажи. Впрочем, думается мне, что сегодня будет к тебе.
Молодой человек пришпорил лошадь и двинулся далее…
— Да. Не умею я хитрить, — ворчал он себе под нос. — Все у меня шило в мешке выходит. Да авось Бог милостив. Благо, всякое удивительное никого не дивит. Глуп народ, да и доверчив: что Игнат, что этот, что мужики в Казачьей слободке — все верят, и никому в голову не приходит, что из мешка шило торчит.
XXV
Прошло два дня, и Львов был спокоен, узнав, что отец уже на месте, встретился с дочерью и не верит счастью своему. Однако навестить тотчас Макаровых в слободке он опасался, ожидая, что его вызовет Шварц.
В канцелярию уже приехал гонец с известием, что арестант Львов бежал из крепости Шлиссельбургской.
Все подивились, что старик Львов теперь бежал точно так же, как когда-то бежал и его сын.
Господин Зиммер был изумлен более всех и объяснил Лаксу и другим чиновникам канцелярии, что он еще третьего дня, будучи в крепости, допрашивал Львова.
Разумеется, Зиммер заявил, что наутро отправится в Шлиссельбург — произвести строжайшее следствие о бегстве арестанта.
— А скажите, господин Зиммер, — спросил вдруг Лаке, — вы, кажется, по приказанию его превосходительства должны заняться еще делом офицера Коптева, который упустил молодого Львова? Скажите, вы его допрашивали?
— Нет еще… — ответил Львов, смущаясь.
— Отчего же? — странным голосом спросил Лакс.
Львов хотел отвечать, но появился писарь и доложил, что начальник требует его к себе. Он двинулся смело…
Дежурный чиновник, увидя его, остановил его и передал ему приказание подождать.
Это показалось Львову сомнительным. Обыкновенно, когда он являлся по вызову Шварца, то прямо проходил в его кабинет, не дожидаясь очереди. Теперь же ему приходилось изображать из себя такого же просителя, какими всегда была полна приемная.
Едва только вошел он в приемную и сел в углу, смущаясь и волнуясь, как растворились двери, и в них показался тот же Коптев в сопровождении солдата, который стал в дверях. Львов переменился в лице, и сердце застучало в нем молотом. Он тотчас же невольно отвернулся, но укрыться от Коптева не было никакой возможности. Можно было только сесть боком к нему.
Прошло несколько минут. Львов невольно скосил глаза, глянул на Коптева и увидел, что тот пристально смотрит на него, и смотрит странно. Очевидно, что он узнал его. А между тем офицер как будто нисколько не удивлен, как будто он заранее, еще накануне или несколько дней тому назад, уже знал, что Львов не только в Петербурге, но что он встретит его, и именно здесь встретит!
