Владимир Волкович - Хмель-злодей
Последние вёрсты до города ехали в полной темноте, лишь луна, выскальзывавшая иногда из-за туч, освещала своим неровным мерцающим светом дорогу.
Смеркалось, когда небольшой отряд Давида подъехал к хутору. Следы недавней битвы и торопливого отъезда нашел он. Где теперь искать Рут, где искать любимую, жива ли она, не татары ли увели её в полон. Нет, не похоже на татар. Тогда кто это мог быть? Давид дал команду устраиваться на ночлег, а сам задумчиво сидел на скамье, которая ещё хранила тепло деда Макара.
Взгляд его упал в угол двора туда, где были спрятаны драгоценности. Холмик свежей земли возвышался там.
Ага, это могли сделать только Михаил и Сашка. Значит, они были здесь, возможно, что и обитатели хутора уехали вместе с ними. Радость и волнение сменили печаль, охватившую, было, Давида. Рут жива, наверняка жива, друзья не оставят просто так женщину. Но почему они уехали и куда направились? Теперь эти вопросы терзали Давида. Его беспокоили следы недавней битвы на хуторе. Он с двумя товарищами внимательно обошёл вокруг и в наступающей темноте увидел в овраге, который с одной стороны примыкал к забору, в беспорядке сваленные трупы каких-то людей. «Наверняка Михаил с Сашкой поработали», — подумал он. Куда же они могли направиться? Ладно, подумаю об этом завтра, а пока надо хорошо подготовиться к ночи, тут, видимо, много бродит искателей приключений.
Давид ещё раз лично проверил посты, искусно замаскированные на высоком заборе. Хутор, действительно, был похож на маленькую крепость. Над оврагом, примыкающем к хутору, нависала двухметровой толщины стена дома. Подобраться отсюда было практически невозможно. Высокий каменный забор метровой толщины с гнёздами для наблюдателей, преодолеть с ходу тоже было сложно.
В длинные загнутые трубы, похожие на шофар, трубили ангелы. Отец, мать, сестрёнки бросали под ноги важно ступающим по ковру Давиду и Рут лепестки роз. Чудесной красоты лицо Рут под фатой лучезарно светилось. Ковровая дорожка вела к хупе, туда, где ждал раввин, чтобы свершить таинство брака. Вот, наконец-то, сбывается то, о чём они с Рут мечтали. Вот сейчас, ещё немного, и разобьются бокалы, брошенные сильной рукой жениха, и станут они мужем и женой.
Но почему-то они всё идут и идут, а хупа — такое лёгкое воздушное сооружение, где должны они сочетаться браком перед Богом, не приближается. Вот уже остались далеко позади отец с матерью и вся семья, вот исчезли все родные и знакомые, а они всё идут и идут, как будто, дорога к заветной хупе бесконечна. Вдруг неожиданно подлетевший ангел положил руку на плечо Давида и что-то говорит ему резким голосом. Давид повернулся, чтобы сбросить руку такого необычно агрессивного ангела.
— Вставай, командир, казаки!
Давид вскочил, товарищ тряс его за плечо. Всего несколько секунд потребовалось ему, чтобы выскочить на улицу и оценить положение. Воспользовавшись темнотой, казаки подобрались близко к забору, но наблюдатели не зря были обучены и прошли хорошую школу. Они начали стрелять на звук, на движение в мерцающем свете луны. Снизу им уже подавали готовые снаряжённые ружья, и стрельба велась непрерывно. Казаки, видимо, не ожидали такого отпора, они рассчитывали, что на хуторе всего два воина, как им донесли спасшиеся.
Давид собрал десяток всадников и дал команду. Два человека почти одновременно раздвинули створки тяжёлых ворот, и конный отряд стремительно вырвался наружу.
Закалённые в битвах воины моментально рассеяли толпу нападавших, большинство из них осталось лежать на земле, немногим удалось уйти и скрыться в темноте. Вскоре всё закончилось, и отряд вернулся на хутор. Ночные наблюдатели сменились, люди улеглись отдыхать. Давид пытался восстановить сон, но тревожные мысли лезли в голову, и до утра он уже не сомкнул глаз.
На ночь устроились в заброшенном доме на окраине городка. Множество оставленных домов с пустыми глазницами окон, сиротливо поджидали ушедших хозяев. И напрасно: кто подался в казаки, кого эти же казаки угнали или убили, кого татары захватили в полон и погнали на невольничий рынок в Кафу.[15]
Разор и запустение царили на Руси.
С рассветом стали собираться в дорогу, Михаил торопил, путь предстоял неблизкий. Полусонные, медленно собирались. Солнце уже взошло, когда небольшой обоз из двух телег и двух всадников был готов тронуться в путь. Дед Макар совсем разболелся: то кашлял надсадно, то лежал, молча, с закрытыми глазами. Но вот он подозвал Лесю и что-то сказал ей, она замахала на него руками:
— Тьфу, тебя, старый.
Деда перенесли на телегу к женщинам, перегрузили на неё же всё добро со второй, и тронулись в путь.
Несмотря на то, что Михаил рвался туда, где ждало его светловолосое, светлоглазое чудо — его Яна, где тёплые и нежные руки матери накормят и приготовят постель, он не спешил, он хотел забрать с собой три тайника — схрона, где лежали все драгоценности, добытые им в боях. Пусть убедится его мама, его строгая и мудрая мама, что не зря ушёл её любимый сын на войну. Теперь они свободны от долгов ненавистному Потоцкому, теперь не надо закладывать замок и постройки. Этот замок по праву принадлежит ему, как потомку древнего рода. Пусть он задержится на день, пусть придётся ещё раз ночевать в пути, но это стоит той радости, которую он увидит в глазах своих женщин: матери и любимой.
Нет, не зря провёл Давид бессонную ночь, к утру, продумав все варианты, он знал, что делать. Несложные подсчёты определили его решение: женщины, конечно, поехали на телеге, да и дед Макар стар, чтобы на лошади скакать. Сколько они до темноты смогут проехать и куда направятся? Конечно, не на юг, к татарам, а на север, к ближайшему селению, где можно переночевать. Это Погребище, оттуда они выедут рано утром дальше на север, но туда ведёт только одна дорога. Надо их перехватить, пока не надумали куда-нибудь свернуть.
Вскоре плотная группа всадников выехала из ворот хутора и, перейдя на быстрый аллюр, взяла направление на север.
А Михаил, трясясь в седле мерно шагающей сбоку от телеги лошади, решил: оставим женщин с дедом, а сами поедем взять схроны.
Лишь к обеду добрались до развилки дорог. Здесь, на опушке небольшой рощицы, решили перекусить, потом отвезти женщин в село на дневку, вечером вернуться с драгоценностями и переночевать там. Спешились, пустили коней пастись, а сами расстелили на траве скатерть, выложили нехитрую закуску, прихваченную с хутора. Рут села в сторонке, чтобы покормить ребёнка. Маленький Самсон сейчас занимал все её мысли, и даже беспокойство и думы о Давиде, как-то притихли и отошли на задний план. Давид — сильный и любимый, неустрашимый воин, за него нечего бояться, а здесь крохотный маленький человечек, их сын, которому каждую минуту угрожает опасность в этой дикой, разорённой стране. Он, едва родившись, уже побывал в лапах смерти, приготовленной для него пьяным казаком.
Только приступили к трапезе, как раздался свист и два десятка конников, вырвавшись из-за рощицы, окружили их. Михаил и Сашка вскочили с травы и бросились к лошадям, где были приторочены ружья и сабли. Конные рванули лошадей, чтобы перехватить их, но тут послышался повелительный возглас командира, и рука его поднялась запрещающим сигналом.
— Михаил!
Михаил споткнулся, услышав этот голос, и неминуемо упал бы, не поддержи его крепкая рука Сашки.
Командир спрыгнул с коня, и Михаил узнал в нём своего названного брата:
— Давид!
Они обнялись крепко, по-мужски.
— Рути? — спросил Давид, и Михаил, поняв друга, кивнул:
— Там, с сыном.
Давид в несколько прыжков очутился около сидящих на траве Рут и Леси, схватил в охапку жену, вместе со спящим на её руках Самсоном и, прижав к груди, закружил по траве. Рут счастливо улыбалась:
— Тихо, милый, разбудишь сына.
Давид осторожно взял маленький свёрток, отвернул пелёнку и, вглядевшись в лицо ребенка, тихонько прижался губами к нежной щёчке. Самсон — его сын; это он уговорил Рут: если родится сын, назвать его именем древнееврейского богатыря, прославившегося необыкновенной силой и мужеством в борьбе с филистимлянами, когда-то населявшими землю Израиля.
Конники Давида присоединились к обедающим, они весело переговаривались и шутили, радуясь, что командир нашёл свою жену и сына. Почти никто из них не имел жён и детей, все их родные и близкие были убиты казаками.
За обедом решили, что часть отряда Давида останется с женщинами и уже не встающим на ноги дедом Макаром, а другая часть поедет с Михаилом. Давид и Сашка оставались с женщинами, с Михаилом отправился заместитель Давида.
На окраине села, в котором уже и мужиков не осталось, нашли пустующий дом и расположились там. Давиду и Рут приготовили уютную комнату. Отдельную комнату выделили и для Леси, хотя об их близких с Сашкой отношениях уже все знали.
