Федор Шахмагонов - Твой час настал!
— Странно мне слышать эти слов от тебя, равви, — сказал Богданка. — Это слова папы Григория. Право вырывать, разрушать и насаждать, он относил только папскому престолу в Риме.
— Нам говорили, Богдан, что ты был одним из самых способных учеников у бернардинцев. Еще никто не слышал о христианской церкви, и до рождения Иешуа, прозванного Христом, оставалось еще несколько столетий, а мы уже получили право вырывать, разрушать и насаждать от единственного Бога, что правит землей и небом. Мы тебя избрали, у нас свои цели, и они сошлись с целями римской церкви.
— Но что же я могу значить в столь великих целях?
— Всего лишь капля дождя по воле Господа, нашего, может обернуться морем. Ты помнишь, что поведал Моисею на его смертном ложе Господь? «И сказал мне Господь, с сего дня Я начну распространять страх и ужас перед тобою на народы под всем небом. Те, которые услышать о тебе, вострепещут и ужаснуться тебя!»
Старик подошел к Богданке, схватил его костлявой рукой за плечо. От его резкого движения колыхнулось пламя свечи и погасло. В темноте, как камни падали на голову Богданки слова:
— И говорил далее Господь: «И будет Господь, Бог твой, изгонять пред тобою народы сии и предаст их Господь, Бог твой, и приведет их в великое смятение, так, что они погибнут. И предаст царей их в руки твои, и ты истребишь имя их из Поднебесной; не устоит никто против тебя доколе не искоренишь их». Внимай и знай: выбор пал на тебя! И хотя ты не схож обличьим с тем, кто называл себя царем Дмитрием, ты был близок к нему, знал его повадки, ведал его явные и тайные дела. Тебе доступно чтение древних книг. Ты знаешь, как ступить по царски, как сказать. Ты — наш. Ты вошел сюда в подземелье по Господней воле, и выйдешь по Его же воле. Ты назовешься царем Дмитрием. Тебя ждут!
Богданка, несмотря на грозный тон раввина, рассмеялся.
— Посмотрят на меня и на смех поднимут, хорошо, если еще камнями не побьют до смерти.
— Господь захочет, чтобы поверили — поверят. Не будет на то воли Господней, хотя бы тот Дмитрий их гроба встал — не поверят. Выбора у тебя нет: или ты сгинешь в этом подземелье и станешь пропитанием крыс, или выйдешь отсюда московским царем!
— Каков из меня царь? То на посмех!
— Известно ли тебе, что наш великий воитель Пейсах, покорил Русь, и она платила дань хазарам, а хозары — это мы, это — я, это — ты! Ныне ты призван отвоевать наше, а не чужое!
— Убьют меня...
— Если Господь, Бог наш это попустит
— Так кто же мне поверит, что я и есть царь Дмитрий?
— Иди! Об том не твоя забота!
Старик вышел, не притворив за собой двери. Богданка кинулся было его удержать, но неведомая сила остановила его у порога. Он постоял, не в силах даже подумать, что делать. И вспомнил, что утром его ожидают розги, а, быть может, и смерть на плахе? Или под розгами погибнуть, либо задохнуться в этом каменном мешке. Дверь открыта. За дверью темень подземного перехода. Тишина. Осторожно побрел к выходу, вовсе не думая о старике, а помышляя о побеге. Свернул в конце перехода дневной свет. Поднялся по каменным ступеням во двор.
У козел, на которых его пороли накануне, сидел на пеньке польский пан в контуше и при сабле, с двумя пистолями за поясом. Богданка замер, Пан приветливо улыбнулся и поманил к себе.
— Ага! Вышел? Подойди ближе! Ты и есть Богданка, толмач?
12
В избе старосты за дубовым столом пан староста Рогоза Чечерский. Богданка вошел в ожидании новых испытаний. Пан староста окинул его пытливым взглядом и сказал:
— Ишь, каков упрямец! Не захотел отдать за свою задницу злотые. Где они у тебя запрятаны? Отдал бы, возврата тебе на литовскую землю не будет!
Староста вздохнул и добавил:
— Ладно! Жид и есть жид. У жида деньги не выбьешь. За тобой явился твой благодетель пан Рогозинский. Убирайся с литовской земли.
Рогозинский подтолкнул Богданку к выходу, до сего неверившего в свое освобождение. Вышли со старостина двора. У ворот три коня. На одном — слуга при сабле и ружье, два — под седлами.
— Садись! — указал на коня пан Рогозинский. — Пан староста просил проводить тебя до Стародуба, чтобы обратно не вздумал вернуться. С нами мой Грицко.
В Стародуб явились трое пришлых: Богданка, пан Рогозинский и его слуга Грицко. Городовой приказчик приказал пришедших взять за приставы и потребовал объяснения по какой явились нужде. Рогозинский объяснил:
— Идем служить московскому царю Дмитрию.
Городовой приказчик сказал, что и он целовал крест царю Дмитрию, спасшемуся от убийц, да никто не знает, где его искать.
Рогозинский указал на Богданку.
— Он знает. Ближним был у царя. Здесь в Стародубе назначена у них встреча.
Городовой приказчик обрадовался и погнал подъячего Алексея Рукина в Путивль, ибо имел повеление еще от князя Шаховского известить путивлян, когда появится Дмитрий.
Пан Рогозинский ждал с нерпением пана Меховецкого из Польши, который послал его за Богданкой в Пропойск. По времени пан Маховецкий вот-вот должен был появиться Стародубе.
Алексей Рукин прискакал в Путивль с давно ожидаемой вестью, что отыскался след царя Дмитрия. Искали Дмитрия по всей Московии, ждали, что появится в Туле, где с Болотниковым пребывал в осаде князь Шаховской. Ждали вестей из Самбора и вдруг обнаружился след в Стародубе. В Путивле сидел с донскими казаками атаман Иван Заруцкий, который пришел из Тулы по наказу Болотникова искать Дмитрия.
Заруций призвал Алексея Рукина на расспрос. Из расспроса выяснилось, что Алексей Рукин ничего верного не знает. Путивляне рвались идти в Стародуб, чтобы с пристрастием расспросить «ближнего царю», Заруцкий послал с ними казаков.
Путивляне были настроены решительно. Быть может, и не понадобилась бы их решительность, если бы не запаздывали те, кто вознамерился подставить Богданку под имя царя Дмитрия. Прибыв в Стародуб, путивляне немедленно поставили перед собой Богданку и пана Рогозинского. Приступили с расспросом к Богданке. Спросили без обиняков: «где спасается царь Дмитрий, где его не теряя времени сыскать?».
Расспросу бы надобно было подвергнуть пана Рогозинского, да в спешке накинулись на Богданку. Богданка с опаской поглядывал на казачьи нагайки. Проклинал про себя свою участь, не ведая, как ему спастись от погибели. Пан Рогозинский посоветовал ему стоять на одном: «идет, дескать, царь Дмитрий в Стародуб, вот-вот прибудет».
Алексей Рукин клялся в Путивле, что ведет путивлян к «ближнему царя», а разгадав в Богданке жидовина, путивляне потеряли веру, что перед ними человек, который мог быть близок к царю. Набросились прежде всего на Алексея Рукина и отстегали его нагайками до бесчувствия. Пришла очередь получить свою долю Богданке. Когда его бросили на землю и окружили, помахивая нагайками, явно готовясь к смертоубийству, услышал он над собой голос пана Рогозинского:
— Назовись!
Под нагайками сообразительность обостряется. Стало быть, пан Рогозинский знал о чем наставлял в подвале старик раввин, но до поры помалкивал. Пришла пора или погибать, или всклепать на себя царское имя.
Богданка вскочил и во спасение крикнул:
— Бляжьи дети, вы все еще меня не узнали? Я государь! Царь всея Руси, Дмитрий Иванович! Жаловать вас или наказать за измену?
И для пана Рогозинского решающая минута, и его не постеснялись бы положить под нагайки или изрубить. Беда неминучая, если бы, хотя бы один из путивлян или кто-то из казаков знал царя Дмитрия в лицо. При пане Меховецком не ему справляться бы с этакой трудностью, а без него могло погибнуть все дело. Пуще всего другого пану Рогозинскому не хотелось себя губить. Положив правую руку на саблю спокойно и властно молвил:
— На колени холопы! Перед вами истинный и прирожденный ваш государь!
Дерзость победила. Среди путивлян и казаков не нашлось человека, который знал бы в лицо царя Дмитрия. Все повернул одним голосом стародубец Гаврило Веревкин. Обнищавший сын боярский, к тому же и вороватый. Сообразил мгновенно, как себе выгоду извлечь. В ответ пану Рогозинскому воскликнул:
— Признал! Я признал! Истинно вам говорю перед вами наш государь, наш Дмитрий Иванович!
Упал на колени и целовал полы потрепанного контуша у Богданки.
— Жидовин и царь? — воскликнул кто-то из казаков.
— Сам ты хуже жидовина! — оборвал его Веревкин. — Сам ты незнамо какого рода племени! На колени, изменник!
А тут и многие стародубцы возопили, что перед ними стоит истинный царь Дмитрий. Кто-то принял на веру слова Веревкина, а кто по расчету стать ближним царю, хотя оказался он всего лишь жидовином.
Новость разнеслась по городу. Ударила в колокола. Богданку повели в замок. Стародубцы встречали его на всем пути, преклонив колени. В замке убрали для царя покои. В церквях шло крестоцелование обретенному вновь царю Дмитрию. Собирались ратные дружины для похода на Москву ставить царя Дмитрия на престол.
